Голубой горизонт

– Не важно, это все равно ненадолго. Мы отправимся дальше, как только отдохнут лошади, я перепакую груз и найду для тебя какую-нибудь приличную одежду.

– И сколько времени на это уйдет?

– Мы уйдем до того, как они смогут выслать за нами солдат из замка.

– Куда мы пойдем?

– Не знаю. – Джим улыбнулся. – Но скажу, когда мы туда доберемся.

Он бросил на Луизу оценивающий взгляд. Ее платье настолько изорвалось, что она осталась почти голой, и девушка поплотнее завернулась в плащ.

– Вряд ли твой наряд подходит для обеда у губернатора в крепости.

Он отошел к одному из вьюков, которые Зама снял с мулов и уложил вдоль стены. Порывшись в нем, он достал рулон ткани, предназначенной для торговли, и холщовый мешочек, в котором лежали ножницы, иголки и нитки.

– Надеюсь, ты умеешь шить? – спросил он, принеся все это Луизе.

– Мать научила меня самой шить для себя одежду.

– Вот и хорошо, – кивнул Джим. – Но сначала поужинаем. Я не ел со времени завтрака два дня назад.

Зама зачерпнул ковшом оленье рагу, что кипело в котле на треноге над углями, и наполнил миски. На рагу он положил куски твердой кукурузной лепешки.

Джим принялся за еду. С набитым ртом он спросил Луизу:

– А готовить тебя матушка научила?

Луиза кивнула:

– Она была известным поваром. Она готовила в доме Стадхолдера в Амстердаме и в доме принца Оранского.

– Тогда тебе будет чем здесь заняться. Возьмешь на себя кухню, – решил Джим. – Зама однажды отравил вождя готтентотов, просто случайно. А вообще от еды готтентотов люди обрастают жиром, от которого дохнут гиены.

Луиза неуверенно посмотрела на Заму, не донеся ложку до рта:

– Это правда?

– Готтентоты – величайшие лжецы во всей Африке, – ответил Зама. – Но им далеко до Сомои.

– Значит, это шутка?

– Да, это шутка, – подтвердил Зама. – Глупая английская шутка. Нужно много лет на то, чтобы научиться понимать английские шутки. Некоторым людям это так и не удается.

Когда они поели, Луиза развернула ткань и принялась измерять и резать. А Джим и Зама распаковали тюки, собранные Джимом впопыхах, и начали изучать и перекладывать по-другому их содержимое.

Джим с облегчением надел наконец собственные сапоги и одежду, а мундир и бриджи Кейзера отдал Заме.

– Если нам придется столкнуться с дикими племенами на севере, ты сможешь произвести на них впечатление мундиром полковника компании, – сказал он.

Они почистили и смазали мушкеты, заменили кремни в замках. Затем, поставив на огонь горшок, расплавили в нем полоски свинца, чтобы отлить запас пуль для пистолета, который Джим забрал у полковника Кейзера. Мешочки с пулями для мушкетов и так оставались полны.

– Надо было тебе взять еще хотя бы пять бочонков пороха, – сказал Джиму Зама, наполняя пороховницы. – Если нам встретятся враждебные племена, когда мы будем охотиться, этого хватит ненадолго.

– Я бы прихватил еще пятьдесят бочонков, если бы нашел еще двадцать мулов, чтобы тащить их, – язвительно откликнулся Джим.

Затем он через всю хижину громко окликнул Луизу, которая ползала на коленях над расстеленной на полу тканью. Луиза с помощью уголька размечала ткань, прежде чем разрезать ее.

– Луиза, ты умеешь заряжать мушкет и стрелять?

Она смущенно покачала головой.

– Тогда придется тебя научить. – Он показал на ткань. – Что это ты сооружаешь?

– Юбку.

– Пара крепких штанов стала бы полезнее, и ткани ушло бы меньше.

Щеки девушки порозовели.

– Женщины не носят мужские штаны.

– Если они собираются ехать верхом, идти и бежать, как предстоит тебе, им следовало бы их носить. – Джим кивком показал на ее босые ноги. – Зама соорудит для тебя пару сапог из шкуры антилопы, чтобы носить с брюками.

Луиза выкроила штанины очень широкими, и это сделало ее еще больше похожей на мальчишку. Длинное прямое платье заключенной, истрепавшееся понизу, она укоротила, превратив в рубашку, прикрывавшую бедра. И подпоясалась ремнем из сыромятной кожи, который быстро изготовил для нее Зама. Луиза узнала, что Зама отличный парусный мастер и умеет работать с кожей. Сшитые им сапоги прекрасно легли на ее ноги. Они доходили до середины голеней, и Зама повернул их мехом наружу, что придавало им франтоватый вид и подчеркивало длину ног Луизы. И наконец девушка сшила для себя полотняный чепчик, чтобы спрятать волосы и уберечься от солнца.

На следующее утро Джим свистом подозвал Друмфайра. Тот примчался с берега ручья, где щипал молодую весеннюю траву. И как обычно, выражая свои нежные чувства, сделал вид, что готов сбить хозяина с ног. Джим ответил ему несколькими не менее нежными хлопками по холке, надевая уздечку.

В дверях хижины показалась Луиза:

– Куда ты собрался?

– Очистить след, – ответил он.

– Что это значит?

– Я должен вернуться той же дорогой, какой мы пришли сюда, и убедиться, что за нами никто не следовал, – пояснил Джим.

– Мне бы хотелось поехать с тобой, просто для прогулки. – Луиза посмотрела на Верную. – Мы с лошадью уже отдохнули.

– Седлай! – предложил Джим.

Луиза спрятала за поясом большой кусок маисовой лепешки, но Верная учуяла его, как только наездница вышла из дверей. Кобыла тут же подбежала к девушке и, пока Луиза надевала на нее седло, жевала лепешку. Джим наблюдал, как девушка затягивает подпругу. Она двигалась очень легко в своих новых бриджах.

– Наверное, это самая счастливая лошадка во всей Африке, – заметил Джим, – она ведь сменила полковника на тебя. Вместо слона – ежик!

Друмфайра Джим уже оседлал; он сунул в петлю у седла мушкет, повесил через плечо рожок с порохом и вскочил на спину жеребца.

– Поезжай вперед, – велел он Луизе.