Голубой горизонт

Луиза хлопнула в ладоши и засмеялась от изумления:

– Он же такой маленький, это просто невозможно! Он что, и не намерен останавливаться?

Но Баккат наконец остановился. С видимым усилием он проглотил последний кусок. Потом сел, скрестив ноги, стеклянными глазами посмотрел вокруг и громко икнул.

– Вид у него такой, словно он на восьмом месяце беременности. – Джим показал на вздувшийся живот бушмена.

Луиза покраснела, услышав столь неуместное сравнение, но не смогла сдержать улыбку. Описание оказалось и правда слишком точным. Баккат улыбнулся ей в ответ, потом свалился набок, свернулся калачиком и захрапел.

Утром его щеки чудесным образом округлились, а зад, хотя и не вернул еще прежнего великолепия, все же отчетливо вырисовывался под юбкой. Он с прежним удовольствием набросился на завтрак, а затем наконец, набравшись сил, приготовился представить Джиму полный отчет.

Джим слушал его в основном молча. Когда Баккат сообщил о том, как обнаружил преследование Ксиа, и сказал, что тот уже наверняка ведет Кейзера в Маджубу, а оттуда они пойдут по их следам, Джим явно встревожился. Но потом Баккат передал ему нежный привет от отца и сообщение о поддержке. Темные тучи, окружившие Джима, развеялись, лицо озарилось привычной улыбкой. Когда Баккат договорил, оба какое-то время сидели молча. Потом Джим встал и отправился к заводи.

Он сел на ствол упавшего дерева и погрузился в тяжелые размышления. Отломив кусок гнилой коры, он увидел под ней белых личинок и стряхнул их в воду. Тут же к поверхности воды поднялась большая желтая рыба и проглотила их.

Наконец Джим вернулся туда, где его терпеливо ждал Баккат, и присел на корточки лицом к бушмену.

– Мы не можем идти к реке Гариеп, если за нами гонится Кейзер. Мы приведем его прямиком к моему отцу и фургонам.

Баккат кивнул.

– Мы должны увести его в сторону, сбить со следа, – добавил Джим.

– Ты обладаешь мудростью и пониманием, не свойственными твоим годам, Сомоя.

Джим уловил сарказм в голосе бушмена. И мягко ткнул Бакката в плечо:

– Тогда скажи мне, принц клана Хорька племени сан, что нам делать?

Баккат повел их широким извилистым кругом, прочь от реки Гариеп, а потом обратно той же дорогой, какой они пришли сюда, по тем же тропам и тем же долинам, пока они не вернулись к Маджубе. Но остановились они в половине лиги от хижины, разбив лагерь на восточной стороне водораздела. Они не разжигали огня, ели все холодным и легли спать, завернувшись в накидки из шкур шакалов. В течение того дня мужчины по очереди поднимались повыше с подзорной трубой Джима и наблюдали за Маджубой, чтобы сразу увидеть, когда туда явятся Ксиа, Кейзер и солдаты.

– Им не сравняться со мной в скорости здесь, в горах! – хвастал Баккат. – Они придут не раньше чем послезавтра. Но до тех пор мы должны хорошо прятаться, потому что у Ксиа глаза стервятника и чутье гиены.

Джим и Баккат соорудили у гребня укрытие из сухих веток кустарника и травы. Баккат внимательно осмотрел его с разных сторон, убеждаясь, что укрытие невидимо. Оставшись доволен, он предупредил Джима и Заму, что нельзя пользоваться подзорной трубой, когда солнце стоит под таким углом, потому что лучи могут отражаться в стеклах.

Джим взял на себя первую вахту.

Устроившись поудобнее, он погрузился в мечтательные раздумья. Он думал об обещании отца доставить фургоны с провизией и снаряжением. С такой помощью его фантазии о путешествии на край этой огромной земли могли стать реальностью. Джим думал о приключениях, ожидавших его и Луизу, и о чудесах, которые они могут обнаружить в неизведанной дали. Он помнил легенды о речных берегах, усыпанных золотыми слитками, об огромных стадах слонов, о пустынях, вымощенных сверкающими алмазами…

Внезапно его вернул к реальности шум скатившегося со склона камня за его спиной. Джим машинально потянулся к пистолету за поясом. Но он не мог рисковать, стрелять было нельзя. Баккат уже выбранил его за выстрел из мушкета, которым он свалил антилопу, ведь именно этот звук привел к ним Ксиа.

– Ксиа никогда бы не распутал мой след, если бы ты сам его не направил, Сомоя. Твой выстрел нас выдал.

– Прости меня, Баккат, – иронично извинялся Джим. – К тому же я знаю, что ты просто ненавидишь вкус чагги из мяса антилопы. Куда лучше, если бы мы просто померли с голоду.

Но теперь Джим отвел руку от пистолета и потянулся к рукоятке ножа. Его лезвие было длинным и острым, и Джим держал его так, чтобы в любой момент нанести удар, но тут он услышал шепот Луизы за стеной укрытия:

– Джим?

Тревога Джима тут же сменилась радостью, лишь стоило ему услышать ее голос.

– Забирайся сюда побыстрее, Ёжик! Не высовывайся!

Луиза проползла через низкий вход. Внутри едва хватало места для них обоих. Они сидели рядом, всего в нескольких дюймах друг от друга. Наступило неловкое молчание. Нарушил его Джим:

– Там все в порядке?

– Да, все спят. – Луиза не смотрела на него, но невозможно было не ощущать его присутствия.

Джим находился так близко, и от него пахло потом, кожей, лошадьми… Он был таким сильным и мужественным, что Луиза смущалась и волновалась.

Темные воспоминания смешивались с новыми чувствами, противоречившими мраку, и Луиза постаралась отодвинуться как можно дальше от Джима. Он мгновенно сделал то же самое.

– Тесновато здесь, – сказал он. – Баккат построил все под свои размеры.

– Я не собиралась… – начала она.

– Я понимаю, Ёжик, – перебил ее Джим. – Ты уже объясняла.

Она покосилась на него краем глаза, но с облегчением увидела, что он искренне улыбается. За последнее время она поняла, что «Ёжик» – это не упрек или оскорбление, а просто дружеское поддразнивание.

– Ты как-то говорил, что хотел бы держать одного дома.

– Что? – Джим явно ее не понял.

– Ежика. Так почему бы тебе не поймать его?

– Не так-то это легко. Я не встречал их в Африке, – усмехнулся Джим. – Только видел в книгах. Ты для меня первый живой ежик. Ты ведь не против, что я тебя так называю?

Луиза немножко подумала и поняла, что теперь Джим даже не поддразнивает ее, а использует это слово как ласковое обращение.

– Сначала возражала, но теперь привыкла, – сказала она. И тихо добавила: – Позволь тебе сказать, что ежики – очень милые маленькие существа. Нет, я не слишком возражаю.

Они снова замолчали, но теперь в их молчании не ощущалось напряжения и неловкости. Через какое-то время Луиза проделала для себя дырку в передней травяной стенке укрытия. Джим дал ей подзорную трубу и показал, как ее настраивать.

– Ты мне говорила, что ты сирота. Расскажи о своих родителях, – попросил он.

Вопрос изумил Луизу, она вспыхнула. Он не имел права спрашивать об этом. Она сосредоточенно смотрела в подзорную трубу, ничего не говоря. Потом ее гнев утих. Она поняла, что ей самой необходимо поговорить о своей потере. До сих пор она не могла этого сделать, даже с Элизой, пока еще доверяла этой немолодой женщине.

– Мой отец был учителем, добрым и мягким. Он любил книги, любил учиться и учить…

Луиза начала почти неслышно, но постепенно ее голос окреп, стал увереннее по мере того, как она вспоминала все прекрасное, любовь и доброту отца и матери…

Джим тихо сидел рядом с ней, иногда задавая вопросы, подталкивая к дальнейшему рассказу. Он словно вскрывал некий абсцесс в ее душе и выпускал яд и боль. Луиза чувствовала растущее доверие к нему, как будто могла рассказать ему все, и он каким-то образом понял бы ее. Казалось, она затерялась в прошлом, пока ее не вернул в настоящее тихий шорох у задней стенки укрытия.

Голос Бакката что-то спросил. Джим ответил, и Баккат ушел так же бесшумно, как появился.

– Что он сказал? – спросила Луиза.