Она плотно закрыта.
Без электричества ее не открыть. Ручного управления, насколько я понимаю, нет.
Холодный пот струится по спине. Снова включаю фонарик на телефоне и бегу к рыбным складам, выставив руки перед собой, чтобы не врезаться головой в металлический столб или дверь.
Такая же водонепроницаемая заслонка.
Я осеняю себя крестом в первый раз после похорон отца и нажимаю на кнопку.
Дверь не двигается.
И тут до меня доходит, будто мне на спину, плечи, шею мягко опускают груз.
Мы совершенно одни посреди Атлантики.
И у нас нет еды.
Глава 17
Где-то рядом раздается лязг, звук удара металла о металл, и я роняю искусственную свечу. Она разбивается на две части. Я наклоняюсь, чтобы починить ее, и тут свет снова загорается настоящий свет, в полную силу, ослепляя меня.
А потом опять гаснет.
Жду, когда включится аварийное освещение, но на этот раз его нет.
Усталость, смешанная со страхом.
Включаю фонарик на телефоне Фрэнни и иду по коридору, огибая багажные тележки и шаткие штабеля темно-синих обеденных стульев.
Телефон отключается, и я замираю на месте.
Кромешная тьма.
Не помню, чтобы прежде хоть раз оказывалась в таком темном месте, как это. Ниже ватерлинии, на несколько палуб дальше от естественного света звезд или луны. Я буквально ощущаю давление воды с другой стороны стального корпуса. Сильное. Оно сжимает опасно тонкие металлические пластины и испытывает на прочность каждую заклепку. Сердце бешено колотится, и я бросаюсь бежать. На лбу выступает пот, несмотря на понижение температуры. Для катастрофы достаточно одной слабой заклепки. Вдруг была нарушена механическая обработка, или к ошибке при ковке сплава привел человеческий фактор, или несовершенство конструкции не обнаружили из-за пересменки рабочих или из-за того, что однажды утром два десятилетия назад у начальника было похмелье?
Добираюсь до лестницы, и теперь мне хотя бы есть за что уцепиться. Держась за перила, я взбегаю все выше и выше, словно поднимаюсь по какой-то глубокой эоловой пещере, по какой-то заброшенной шахте. Мне нужно оказаться как можно выше уровня воды. Третья палуба, четвертая, восьмая. Выбравшись на свежий воздух, бросаюсь к ограждению и вдыхаю полной грудью.
Там, внизу, было как под землей. Только еще хуже.
Это было под водой.
Дыхание выравнивается, и я смотрю в пустоту северной части Атлантического океана. На горизонте ни огонька. Ни лодки, ни морской птицы, ни буя. Есть мы, и только мы.
Если б Пит был рядом, я бы справилась с любыми испытаниями. Мы бы опирались друг на друга и поддерживали бодрость духа. Его черный юмор помог бы, он всегда помогает. Как глупо: я думала, что Пит сделает предложение во время путешествия, а вместо этого мне приходится справляться с разворачивающимся кошмаром в одиночку.
Я представляю, как Джемма наводит в кафе порядок после напряженного рабочего дня, протирает столы, убирает молоко из капучинатора и салат из сэндвич-бара. Выносит мусор или снимает кассу. Или же она могла снова выйти из-под контроля, написать самовлюбленному бывшему мужу, уколоться в его квартире, бросив своих детей, их общих детей, моих драгоценных племянницу и племянника, на произвол судьбы, как в прошлый раз. Им придется самим искупаться, поесть и лечь спать. Джемма сейчас проверяет, как там мама в доме престарелых, или лежит на грязном линолеуме в кухне бывшего с грубым кожаным ремнем, туго обмотанным вокруг руки?
– Каз, – произносит Фрэнни у меня за спиной. – Ты плачешь?
Я вытираю лицо.
– Нет, все в порядке. Просто вышла подышать. Электричество отключилось. Я замерзла и вымоталась, но я в порядке. – Заставляю себя улыбнуться. – Что за чертова поездка у нас получилась. Но хотя бы можно полюбоваться на звезды.
Она обнимает меня за плечи и говорит:
– Каждая из них – независимый, самоподдерживающийся источник света и тепла.
– Именно то, что нам сейчас нужно. Свет и тепло.
Пропустив мои слова мимо ушей, Фрэнни продолжает:
– Они за миллиарды километров отсюда. За сотни миллиардов километров. Но все же мы можем ясно видеть их невооруженным глазом. Это не наше солнце освещает их и наделяет этой световой энергией. Они излучают собственную. И она настолько невообразимо мощная, что каждый из нас имеет честь убедиться в этом лично. Но их свет возник не сейчас. В данный момент мы смотрим в прошлое через уникальную призму истории. Глядя на эти звезды, мы переживаем чистейшую форму путешествия во времени. Мы стоим здесь вдвоем и видим свет, который зародился тысячелетия назад.
Долгое время никто из нас не произносит ни слова.
– Ты много нашла? – наконец спрашиваю я.
Фрэнни показывает тканевую сумку, которую я не заметила.
– Вот это. Четыре фонарика. Множество спасательных жилетов и кругов. Я не стала их собирать, потому что проверила все спасательные плоты, и там их тоже много. Нашла три зажигалки и достала еду из чужих чемоданов. К сожалению, немного.
– Ты рылась в чужих вещах?
Она делает паузу.
Сглатывает.
– Ты считаешь, это неправильно?
Неправильно? Полагаю, что да. Но я также считаю, что мы должны это сделать. Иногда приходится прятать в карман свой моральный компас и искать новый способ ориентироваться в пространстве.
– Честно говоря, это все равно что обшаривать карманы мертвеца. – Она содрогается. – Очень личное, да? Вещи, которые люди берут с собой. Лекарства, старое поношенное нижнее белье и презервативы. Латексные перчатки и каштановая краска для волос. Такие интимные, личные вещи.
– Ты нашла лекарства? Они могут пригодиться.
– Я не подумала.
– Надо собрать что-то вроде аптечки. Чтобы мы могли лечить любые травмы.
– Когда-нибудь я должна была стать медсестрой, по крайней мере в глазах мамы и папы. Они всегда мечтали, чтобы я работала старшей медсестрой в отделении, как моя тетя. Но ты, похоже, разбираешься во всем этом лучше меня.
– Ты бы удивилась, узнав, сколько порезов и ожогов я видела на кухне кафе за минувшие годы. А до этого я работала в детском саду. Я привыкла пачкать руки. К тому же здесь, где нет ни телефонов, ни телевидения, ни… людей, я бы хотела чем-то себя занять. Это отвлечет меня от мыслей о том, как мы оказались в такой ситуации. Я не знаю, где Пит, и чем дольше это продолжается, тем больше я переживаю, что никогда больше его не увижу.
Мы прогуливаемся по палубе, ориентируясь по свету звезд.
– Вы давно вместе? – спрашивает она. – Какой он?
– Не очень давно, – отвечаю я, поднимая воротник. – В следующем году мне исполнится пятьдесят, и я перестала тратить время на изнурительные игры. Он хороший человек. С ним я смеюсь так, как давно не смеялась. Если тебе кто-то нравится, нужно признать это и дать отношениям шанс. Во всяком случае, я так думаю.