Приключения в Африке. Приключения юного раджи (сборник)

Поблизости были деревья, на которые я мог бы влезть, если бы он дал мне время, но это было невозможно. Я удивлялся, что он не преследует антилоп, но, вероятно, он недавно пообедал, а не то непременно погнался бы за ними.

Я продолжал заряжать, а он бил хвостом землю и яростно ревел. Я ожидал каждую минуту, что он бросится на меня. Спастись другим способом казалось невозможным, надо было застрелить его.

Я закончил заряжать и взвел курок. Если я промахнусь или только раню его, он в одно мгновение бросится на меня. До сих пор я молчал, но мне пришло в голову, что если я громко закричу, то дядя услышит. Я думал также, что могу испугать льва. Решившись закричать, я крикнул изо всех сил.

Ответный крик моего дяди показал мне, что он очень далеко. Он, однако, поймет, что я в опасности и поспешит ко мне на помощь, а если опоздает помочь мне, то по крайней мере позаботится о собственной безопасности.

Лев, казалось, находился в такой же нерешительности, как и я. Когда я закричал, он заревел и опять стал бить землю хвостом, но не сделал ни шага вперед. Это придало мне мужество, но, хотя царь лесов казался не в очень боевом расположении духа, я был твердо уверен, что если раню его, то он страшно разъярится.

Я не смел ни на одно мгновение отвести от него глаз, и, таким образом, мы стояли и смотрели друг на друга. Мне это показалось ужасно долго. Наконец он, по-видимому, потерял терпение, потому что его рев стал чаще и громче, а удары хвостом яростнее.

Я прицелился. Он стал подкрадываться, как кошка, очевидно не понимая силы оружия, которое было в моих руках. Еще мгновение – и он бросится на меня. Я спустил курок. К моему ужасу, ружье дало осечку! Я увидел, что страшный зверь собирается прыгнуть, но в то же мгновение услышал возле меня выстрел, и грозный рев раздался в воздухе. Я упал и почувствовал на себе тяжесть громадного тела, не имея возможности вздохнуть или пошевелиться.

Прошло довольно много времени, прежде чем я пришел в себя и, открыв глаза, увидел дядю, который стоял на коленях возле меня.

– Лев чуть не растерзал тебя, Фред, – сказал он, – но развеселись, мой милый. Я не думаю, чтобы ты был смертельно ранен, хотя тебе и плохо пришлось. Если бы ружье твое не дало осечки, ты мог бы сам застрелить льва. Вон он лежит… А вот и антилопа.

Пока дядя говорил, он рассматривал мои раны. Лев нанес мне страшные удары своей лапой и повредил плечо. Удивительно, как он не убил меня.

– Нам надо как-нибудь добраться до нашего стана, – сказал дядя. – Я не могу оставить тебя здесь, пока приведу быка, так что чем скорее мы отправимся, тем лучше.

И он понес меня на руках.

Но хотя он был человеком сильным, я был не легок, и ему было трудно идти. Я просил его позволить мне идти самому, думая, что смогу с его помощью. Однако когда я попытался встать, то почувствовал, что не могу пошевелить ни ногой.

Когда мы приблизились к стану, дядя закричал Джану, чтобы тот пришел помочь, и они вдвоем понесли меня.

– Теперь, когда ты здесь в безопасности, хотя мне не хотелось бы тебя оставить, я должен сходить за антилопой, потому что мы не можем обойтись без пищи, – сказал дядя.

Приказав Джану собрать материалы для постройки шалаша, так как было очевидно, что я не буду в состоянии тронуться с места некоторое время, и поручив также ему смотреть за мной, он ушел.

Я чувствовал большую боль, но не терял сознания и старался отвлечь мои мысли, наблюдая за Джаном, который резал длинные палки и ветви для шалаша.

Мне казалось, что дядя ушел уже более часа, и я начал бояться, не случилось ли с ним какого-нибудь несчастья. Где был один лев, там, вероятно, были и другие, и они могли отомстить за убийство их родича.

Джан, однако, продолжал работать, как бы не опасаясь ничего. Время от времени он приходил взглянуть на меня и подбрасывал в огонь дрова, чтобы тот горел ярче. Потом он начал готовить все необходимое для жарки ожидаемой дичины.

– Ура! Вот и капитан! – наконец закричал он, как обычно так величая моего дядю. – Он несет антилопу и, кажется, еще что-то.

Я почувствовал большое облегчение, когда увидел, что дядя сбросил свою тяжелую ношу, состоявшую не только из антилопы, которую я застрелил, но и из шкуры льва.

– Я принес ее, – сказал он, – для твоей постели, хотя теперь ее еще нельзя употреблять.

Я поблагодарил его за предложение, но сказал, что лучше останусь так, как теперь, потому что всякое движение причиняет мне страдания.

Джан, не теряя времени, нарезал несколько кусков дичины и положил их жариться. Дядя также положил небольшую часть в горшок, чтобы сварить суп, который, по его словам, будет для меня полезнее жаркого. Но как я ни был голоден, я никак не мог проглотить ни одного куска. Моя жажда сделалась нестерпимой, и счастье, что мы были около воды, иначе, мне кажется, я умер бы.

Хижина была скоро окончена, и мне сделали постель из листьев и травы. Суп принес мне пользу, но я так страдал, что не мог заснуть всю ночь и утром находился в таком лихорадочном состоянии, что положительно не мог продолжать путь.

Мне было очень жаль задерживать дядю, но делать было нечего, и он переносил это замедление со своим обычным добродушием. Ничего не могло сравниться с его добротой. Он сидел возле меня по целым часам, перевязывая мои раны, когда находил это нужным, и ухаживал за мной с величайшей заботливостью.

Однако день проходил за днем, а я все находился в таком же беспомощном состоянии. Дядя не оставлял бы меня ни на одну минуту, мне кажется, если бы не было необходимо ходить за дичью.

Джан взялся приготовить львиную шкуру. Он занимался этим близ ручья, недалеко от стана, когда я был испуган громким фырканьем и с ужасом увидел, что Джан бежит со всех ног, а громадный бегемот гонится за ним! Я так и ждал, что грозные челюсти схватят его и искрошат до смерти, а потом свирепый зверь наверняка накинется на меня. Напрасно пытался я встать и взять ружье. Дядя, выходя, забыл положить его возле меня. Я постарался вскрикнуть и напугать зверя, но не мог возвысить голос достаточно громко.

Бедный Джан кричал довольно громко, но его крики не оказывали никакого действия на чудовище. Он бежал к дереву, на которое мог бы вскарабкаться, когда нога его поскользнулась и он повалился наземь. Теперь он ничего не мог сделать – бегемот затопчет его до смерти. Все надежды, по-видимому, исчезли.

Но в ту самую минуту, когда я считал несомненной смерть бедного Джана, вдруг появился дядя. Он прицелился за ухо бегемоту, выстрелил – и чудовище упало.

Джан был бы раздавлен, если бы не сделал усилие и не откатился в сторону.

Как я ни страдал, а не мог не засмеяться, глядя на лицо Джана, когда он, приподнявшись на коленях, смотрел, ухмыляясь, на бегемота, еще не зная наверняка, мертв он или нет. Наконец, убежденный, что его враг не может причинить ему более вреда, он встал на ноги и воскликнул:

– Благодарю, благодарю, капитан! Если бы ружье не выстрелило, Джану не привелось бы больше сказать ни слова!

Потом он осмотрел зверя, чтобы удостовериться, не осталось ли в нем жизни.

– Что мы будем с ним делать? – спросил он, толкнув громадное тело своей ногой.

– Так как он скоро сделается неприятным соседом, мы должны оттащить его подальше, – заметил дядя. – Если бы ручей был достаточно глубок, я бросил бы его туда, и течение унесло бы его, но так как, по всей вероятности, он застрянет возле нас, мы должны оттащить его на быке и лошадях, хотя я сомневаюсь, понравится ли такое занятие этим животным.

Мне этот план показался хорошим, и дядя велел Джану сходить за лошадьми и быком, между тем как он приготовлял упряжь из веревок и ремней, которые употреблялись для нашего товара. Бык выразил полное равнодушие к мертвому бегемоту, но лошади очень неохотно поддались упряжи. Они, однако, решились идти впереди, между тем как голова зверя, на которую надели веревку, пришлась возле самых ног быка. Даже и тогда быку и лошадям было нелегко тащить громадное тело по неровной почве.

– Мы скоро вернемся, Фред, – сказал дядя, положив возле меня ружье и пару пистолетов. – Надеюсь, что ни бегемот, ни лев, ни леопард не посетят тебя в наше отсутствие. А если придут, надеюсь, что ты будешь в состоянии этим оружием прогнать зверей.

Я чувствовал некоторое беспокойство, оставаясь один, но делать было нечего. Я мог только желать, чтобы не явился другой бегемот.

Время, как мне показалось, тянулось очень долго. Прислушиваясь к шуму в лесу, я воображал, будто слышу рев льва и крики гиены. Несколько раз брался я за винтовку, ожидая увидеть льва, прокрадывающегося к лагерю. Издали я видел высокие шеи жирафов, но никто ко мне не приближался.

Наконец дядя и Джан со своими четвероногими помощниками вернулись.

– Мы далеко отнесли труп чудовища, он не отравит нас своим страшным запахом, когда начнет гнить, а это будет через несколько часов, – заметил мой дядя. – Но я боюсь, что это в немалом количестве привлечет гиен и шакалов, так что нам надоедят их крики и вой. Мне жаль также, что лошади, кажется, не способны делать свое дело, боюсь, что их укусила цеце. Если мы их лишимся, как будет трудно путешествовать! Однако не будем отчаиваться, пока не настанет несчастный день.

Мне бы следовало сказать, что дядя, прежде чем спас Джана от бегемота, застрелил другую антилопу, которую принес в лагерь, так что мы в пище не нуждались.

Прошло несколько дней. Хотя мне было не хуже, выздоровление шло очень медленно, и я имел так же мало сил пуститься в путь, как и сначала, хотя я и сказал дяде, что постараюсь ехать верхом, если он пожелает отправиться.

– Я сомневаюсь, может ли какая-нибудь лошадь везти тебя, – ответил он. – Обе исхудали и ослабели. Джан говорит, что это последствие яда цеце. Если тебе будет легче дня через два, мы постараемся приблизиться к ближайшему источнику и, может быть, повстречаем туземцев, у которых купим быков вместо наших лошадей. Очень будет неприятно лишиться их, так как я рассчитывал на них для охоты.

В эту ночь нас угощал концерт отвратительного крика и воя, поднятый, без сомнения, гиенами и шакалами. Но, поддерживая яркий огонь и время от времени стреляя из ружей, мы не допускали их приблизиться к стану.

Через два дня я почувствовал себя лучше, поэтому мы решили на следующее утро продолжить наш путь. На рассвете мы позавтракали остатками последнего убитого оленя, дядя посадил меня на свою лошадь, которая была сильнее другой, на которую поместили часть груза, и мы скоро оставили место, которое так долго занимали.

Сначала я переносил движение довольно хорошо и воображал, что буду в состоянии совершить путь без затруднений. Первые два дня я вынес лучше, чем ожидал, хотя очень радовался, когда наступало время останавливаться.

На третье утро я очень страдал, но не говорил дяде, как дурно чувствую себя, надеясь, что поправлюсь дорогой. Нам приходилось проезжать пустое пространство, почти такое же дикое, как пустыня. Бык шел по-прежнему терпеливо, но лошади были очень слабы, и я с большим трудом удерживал свою на ногах. Она спотыкалась несколько раз, но, к счастью, я не свалился.

Продвигались мы, однако, очень медленно и не видали никаких признаков воды, но до воды мы должны были непременно добраться, прежде чем раскинем лагерь.