Сказание о Доме Вольфингов

– Да, – заметила женщина, – дни вечно гонятся друг за другом, наступая на пятки… дни многочисленны, и они приносят нам старость.

– И все же ты нисколько не постарела по сравнению с прежними днями, – ответил он. – Неужели, о Дочь Богов, ты не рождалась в сем мире, но живешь от начала времен, когда не было даже гор?

Но она откликнулась песней:

Нет, была рождена я, но мой дом – не земной чертог,
Не на холмах земли породил меня Бог.
Знаю и детство, и юность, старость и смерть придут.
Тебе же на поле бранном ведом битвенный труд.
Там, где рука труса, случай слепой оборвать
Могут ежеминутно Норной сплетенную прядь.
Но не меня ты бойся; бойся вместе со мной:
Нам двоим опасаться следует девы одной.
Вирд[2 - Судьба – имя одной из Норн, богинь судьбы. – Здесь и далее – примеч. переводчика.] – таково ее имя, что в сердце моем будит страх.
Вот и теперь наши жизни снова в ее руках.

Но со смехом Тиодольф возразил:

Где же ее обитель? В близком иль дальнем краю?
Станет ли она предо мною в игре мечей, славном бою?
И коль предков злое железо девы той не сразит,
Быть может, она отступит, увидев моей славный щит?

Печаль звучала в ответной песне Вудсан:

Многи Судьбы обители, не спит она ночью и днем.
Чашу пира целует, предшествует с тихим огнем
Вам, Королям народов, восходящим на ложа невест.
Она и мечами машет, строит до?мы во множестве мест,
Ведет корабли из гавани, правит им путь по волнам,
Во всяком слове и деле она сопутствует нам.
Это она отмерит охотника ровный бег,
Это она выводит слепца на обрывистый брег.
Косу жнеца отточит, на пастыря сон наведет,
Коль стая волков направит к овчарне разбойный ход.
И мы, племя Божье, знаем мысли Вирд о себе
И лишь о себе – не о людях и не о вашей судьбе.
Так не страшись судьбины, не для тебя гроза.
Это в мои жестоко смотрят Судьбы глаза.
Или… ты счастлив жизнью или кончины ждешь,
Хочешь, чтоб в цвете силы скосил тебя смерти нож?

Однако Тиодольф ответил:

Ведомо мне – и долго – что жизнью живу второй;
Раны окончили первую – в день нашей встречи с тобой.
Рожденный твоею рукою среди обагренных тел,
Восстал я заново в мире, которого знать не хотел.
Многое прояснила росистая эта заря:
Ждал я смерти и мрака, а вышло, что ждал зазря.
Очнувшись, восстал я к счастью, отныне и в холод, и в зной
Окрепшее многократно, оно неразлучно со мной.
Прекрасней стали для взгляда утренние поля,
Больше дает отрады родящая плод земля.
Сердцу милее ныне Вольфингов славный кров,
Спасенные мною родичи, сохраненные в громе щитов,
Сияние Солнца Чертога, вечера первая мгла,
Славой покрытое имя, отважному похвала.
Вот сижу я в походном доспехе, рядом надежная сталь.
Исцелен твоею рукою, я совсем забыл про печаль.
Истинно, давнее утро даровало мне добрый плод.
Счастлив я был сегодня, и благом будет поход.
Прекрасна была победа в бурной пляске мечей,
В битве, что принесла мне счастье твоих очей.
Душу ласкал нисшедший после нее покой.
И ласковый голос дочери, сидящей рядом со мной.
Ах, как она красива – жизнь, что дала ты мне,
Вместе с моею силой, и если мир сгинет в огне,
Мы вместе с тобой и рядом воссядем в сонме Богов,
Двое из рода Вольфингов, забывшие про врагов.

Ответила она, помрачнев:

О муж могучий и радостный, неужели из Вольфингов ты?
Нету зла в нашем союзе, исполненном чистоты.
Красавец черноволосый, ты умрешь и рассыплешься в прах
Славным великим героем, имя твое на устах.
Ты победитель народов, вечной будет слава твоя,
Только за внешним блеском прячется в ней змея.
Ты из чужого народа, и нам не слиться в одно.
Смертен и ты, так слушай, что надо бы знать давно.

Лицо Тиодольфа сделалось серьезным, и он спросил:

– Ты хочешь сказать этим, что я не вождь Вольфингов?

– Нет, – отвечала она. – Ты лучше их. Погляди-ка в лицо нашей с тобой дочери Холсан. Скажи, похожа ли она на меня?

Тиодольф усмехнулся.

– Конечно, но она всего лишь просто прекрасна, не более. Однако горько слышать, что родные – чужаки мне, я этого не замечал. Почему ты прежде не говорила таких слов?

– В них не было нужды: прежде наш день восходил к полудню, ныне же он пошел на ущерб. Еще раз прошу, чтобы ты выслушал меня и исполнил мою просьбу, сколь бы трудной она ни показалась тебе.

Он ответил:

– Сделаю, что могу; только я хочу, чтобы ведала ты: я люблю жизнь и не страшусь смерти.