Как вам это понравится

ОЛИВЕР: Зови его сюда.

Выходит ДЕННИС

ОЛИВЕР:

Хороший способ это будет – бои борцов начнутся завтра.

Входит ШАРЛЬ.

ШАРЛЬ: Доброе утро, Ваша милость.

ОЛИВЕР:

Достойный месье Шарль, какие новости от Нового Двора?

ШАРЛЬ:

Там, при дворе нет, сударь, новостей, помимо тех же старых: старый герцог изгнан своим же младшим братом – новым герцогом. И трое или четверо вельмож отправились в изгнанье добровольно вместе с ним из уважения к нему. Их землями и рентой новый герцог стал богаче, потому он разрешил им это и охотно отпустил скитаться.

ОЛИВЕР:

А можете сказать ли, Розалинда – дочь герцога, была ли изгнана с отцом своим?

ШАРЛЬ:

О, нет, ведь новый герцог дочь свою – её кузину, не мог с ней разлучить, она её так любит, что, будучи воспитана с ней вместе с детства, за ней ушла бы или умерла, чтоб только с ней остаться. И при дворе она своим любима дядей не менее, чем собственная дочь его. И никогда ещё две дамы не любили, как они.

ОЛИВЕР: А где же старый герцог будет жить?

ШАРЛЬ:

Как говорят, уже в лесуАрденнском – он. И там немало с ним живут людей весёлых, как тот английский старый Робин Гуд. Как говорят, немало молодых джентльменов каждый день, собравшись у него, проводят время беззаботно, как было в мире золотого века.

ОЛИВЕР:

Что, завтра перед новым герцогом бороться Вам?

ШАРЛЬ:

Боюсь, придётся, сударь, потому пришёл, с одним Вас делом ознакомить. Понять мне дали, по секрету, сударь, что со мной на бой Ваш младший брат Орландо в маске хочет выйти, чтоб меня свалить. Но завтра, сударь, я борюсь за честь свою, и только для того вполне оправдан бой, кто ускользнёт без переломов от меня. Но юн ещё Ваш брат и хлипок. Из любви к Вам, я не хотел бы помешать ему, как должен был бы сделать ради чести, если выйдет он. Поэтому, пришёл сюда я, из любви к Вам, чтобы с этим ознакомить Вас, чтоб Вы могли иль удержать его от этого решенья, иль помогли бы вытерпеть позор, чего ему не избежать, как результата собственных исканий, что совершенно против моего желанья.

ОЛИВЕР:

Тебя благодарю я за любовь ко мне, за что, как ты узнаешь, Шарль, хочу тебе весьма любезно отплатить. Я знал и сам о замысле его таком, и испытал немало хитрых, трудных средств от этого его отговорить, но непреклонен он. Скажу тебе, что самый он упрямый юноша во Франции, амбиций полон, но завистлив в подражанье к хорошим качествам любых людей, и тайный, подлый интриган ко мне – его родному брату. Потому ты действуй по усмотренью своему. Мне равно дорого, сломай ему ты шею или палец. Но тебе учесть бы лучше было это: ведь, если ты его, хоть в чём-то опозоришь, иль если не проявит сам великой милости к тебе, тогда тебя травить он будет ядом, иль способом каким-нибудь коварным в ловушку он тебя заманит, и так и не отстанет от тебя, пока тебя он жизни не лишит каким-нибудь окольным иль иным путём. Ведь, уверяю, со слезами говорю почти об этом, нет в наши дни ни одного, из здесь живущих, столь юного и злобного. По-братски только так сказал о нём, но если бы представил я его тебе таким, каков он есть, то покраснел бы и заплакал, а ты бы побледнел и изумился.

ШАРЛЬ:

Я искренне доволен, что пришёл к Вам. И если завтра выйдет он, то я воздам ему его же платой. И если он когда-нибудь потом ходить сумеет в одиночку, то больше никогда не буду я бороться за призы. И да хранима Богом будет Ваша милость.

ОЛИВЕР:

Прощай, достойный Шарль.

ШАРЛЬ выходит.

ОЛИВЕР:

Теперь бы этого мне раззадорить игрока, надеюсь, видеть мне его кончину. Душа моя, хотя не знаю почему, не ненавидит ничего сильнее, чем его. Но, всё же, благороден он. Хоть никогда и не учился, всё же, много знает. Полон замыслов великих, и всеми очарованно любим. И, впрямь, настолько больше – в центре мира, особенно среди моих людей, его узнавших лучше, что совершенно презираем я. Но этому не быть так долго. И борец поставит всё на место. Осталось только мне разжечь мальчишку на борьбу. И этим я теперь займусь.

Уходит.

СЦЕНА II. Лужайка перед дворцом герцога.

Входят СЕЛИЯ и РОЗАЛИНДА

СЕЛИЯ:

Тебя прошу я, Розалинда, милая кузина, будь веселей.

РОЗАЛИНДА:

Выказываю больше я веселья, дорогая Селия, чем мне по силам. А ты хотела, чтобы я была весёлой больше этого? Пока меня ты не научишь забывать об изгнанном отце, ты не научишь, как мне помнить о любой необычайной радости.

СЕЛИЯ:

В этом ты, как я смотрю, не так же преисполнена ко мне любовью, как я – к тебе. Когда бы дядя мой – твой изгнанный отец, изгнал бы дядю твоего – теперешнего герцога и моего отца, так чтобы, всё же, ты была со мной, то я смогла бы научить свою любовь принять и твоего отца, как моего. И ты бы поступила так, когда бы верность у твоей любви ко мне была бы также справедлива и мягка, как у моей любви к тебе.

РОЗАЛИНДА:

Что ж, я забуду состояние моих владений, чтобы веселиться в ваших.

СЕЛИЯ:

Ты знаешь, больше нет детей у моего отца, лишь я. И не похожетакже, что прибудут. Воистину, когда умрёт он, станешь ты его наследницей, ведь то, что силой он забрал у твоего отца, тебе отдам я снова из любви – клянусь я честью. Если ж я нарушу эту клятву, то пусть я в монстра превращусь. И потому ты, Роза нежная моя, ты, дорогая моя Роза, будь весёлой.

РОЗАЛИНДА:

Отныне буду. Я хочу, кузина, изобретать забавы. Дай-ка мне подумать. Что думаешь о том, чтоб нам влюбиться?

СЕЛИЯ: Вот как?! Я, пожалуй, этим занялась бы, кроме прочих развлечений. Но не любить мужчин всерьёз и больше, не заходить в забаве дальше, чем ещё возможно выйти с честью из неё, румянец непорочный сохранив.

РОЗАЛИНДА:

Но что ж, тогда, забавой главной нашей будет?

СЕЛИЯ:

Давай сидеть и издеваться над Фортуной – этой доброй колеса хозяйкой, которая свои дары отныне могла бы равномерней раздавать.