И всюду аромат свои вонзает стрелы.
…Да, как она молчит, – молчать хочу и я,
Боясь, что досадит тебе любовь моя.
Перевод Э.Э. Ухтомского
Любовь моя сильна – и где ее конец?
Она огонь, но чувств своих не выражает;
Но та любовь – товар, чью цену продавец,
Стараяся поднять, всем громко объявляет.
О, наша страсть была еще в своей весне,
Когда я стал ее приветствовать стихами!
Так соловей поет пред летними ночами
И, выждав их приход, смолкает в тишине.
Не то чтоб летом мне жилося поскучней,
Чем в дни, когда любовь звучит в тиши ночей;
Но музыка теперь едва ль не в ветке каждой
Звучит, и грудь ее уж пьет не с прежней жаждой.
И я, не надоесть чтоб песнею моей
Твоим ушам, порой молчу, подобно ей.
Перевод Н.В. Гербеля
Моя любовь растет, хоть не на взгляд.
Люблю не меньше, меньше выражая.
Любовь – товар, когда о ней кричат
На площади, ей цену поднимая.
В весеннюю пору любви моей
Тебя встречал моею песней звонкой,
Как у порога лета соловей.
Но чуть окрепнет в ниве стебель тонкий,
Смолкает он, – не потому, что слаще
Пора весны, когда он пел о розе,
Но потому, что там гудит в зеленой чаще
И глушит песнь любви в вседневной прозе.
Поэтому, как он, и я молчу,
Тебя тревожить песней не хочу.
Перевод М.И. Чайковского
Сонет CIII
Alack, what poverty my Muse brings forth,
That having such a scope to show her pride,
The argument all bare is of more worth
Than when it hath my added praise beside!
O, blame me not, if I no more can write!
Look in your glass, and there appears a face
That over-goes my blunt invention quite,
Dulling my lines, and doing me disgrace.
Were it not sinful then, striving to mend,
To mar the subject that before was well?
For to no other pass my verses tend
Than of your graces and your gifts to tell;
And more, much more, than in my verse can sit,
Your own glass shows you when you look in it.
Волшебных красок мало у тебя,
О муза бедная! Воспетая тобою
Так властно хороша, что сознаю, скорбя,
Твое бессилие пред этой красотою:
Не порицай меня – я смолкну навсегда:
Ты в зеркало взгляни – там блещет образ юный
Такою прелестью, что полон я стыда
За бледные стихи – и обрываю струны.
Так было бы грешно твой образ исказить!
Ведь цель одна вдали мерцает предо мною –
Твои черты, твой взгляд и дух твой отразить
В стихах, сияющих нетленной красотою.
Но больше красоты, чем я даю в стихах,
Ты видишь каждый день в безмолвных
зеркалах.
Перевод Ф.А. Червинского
Как ты бедна, моя задумчивая Муза,
Хотя вокруг тебя лишь видится простор;
Но ты ведь хороша и пламенен твой взор
И без моих похвал венчающего груза.
Не упрекай меня, что не могу писать!
Ты в зеркало взгляни – и лик перед тобою
Восстанет, в сердца глубь сводящий благодать
И кроющий стихи стыдливости зарею.
Ведь было бы грешно, хорошим быв досель
Писателем, теперь приняться за поправки,
Когда мои стихи одну имеют цель –
Воспеть твои черты, хотя не без прибавки.
А зеркало твое, красе твоей под стать,
Их лучше, чем стихи, способно показать.
Перевод Н.В. Гербеля
Какую бедность, Муза, ты явила
Там, где так много высказать могла, –
Где в содержаньи голом больше силы,
Чем в похвалах и вычурах стиха!
О друг мой! Не кори мое молчанье!
Вот зеркало. Взгляни себе в лицо.
Мне ль передать его очарованье?
Не грубо ль для него мое перо?
Не грех ли было бы, твой лик рисуя,
Лишь искажать его в моих стихах?
В том, что пишу, другого не хочу я,
Как всем поведать о твоих дарах.