Непристойные предложения

Как только он закрыл дверь, мисс Сайденхайм открыла дверь в приемную. В кабинет вломились Йост и Фунатти в цвета бутылочного стекла униформе ООЧ. Не задерживаясь, они ринулись к Хебстеру и распахнули дверь запасного выхода. Донесся звук спускающегося вниз лифта.

Фунатти, небольшого роста человек с кожей оливкового цвета, принюхался.

– Первяки, – прогундосил он. – У него здесь были первяки, совершенно точно. Чувствуешь эту бродяжную вонь, Йост?

– Да, – сказал тот. – Пошли. Пожарная лестница. Мы догоним лифт!

Они достали из кобуры табельное оружие и ринулись вниз по металлической лестнице. Где-то внизу остановился лифт.

Секретарша Хебстера уже была у громкой связи.

– Техобслуживание! – Она выдержала небольшую паузу. – Техобслуживание, автоматическая блокировка выхода на девятнадцатый этаж, пока посетители, которых мистер Хебстер только что отправил вниз, не скроются в безопасной лаборатории. До тех пор всячески извиняйтесь перед копами. Помните, они из Спецкомиссии.

– Спасибо, Грета, – сказал Хебстер, отключив громкую связь, когда они остались одни. Он плюхнулся в свое кресло и шумно выдохнул:

– Ведь существуют и более легкие способы заработать миллион.

Она подняла свои идеальные белые брови.

– Или быть абсолютным монархом прямо посреди парламента землян?

– Если они будут ждать достаточно долго, – лениво сказал он, – я буду ООЧ, современным мировым правительством и прочими организациями в одном лице. Год или два – и все будет в кармане.

– Вы не забываете про Вандермира Демпси? Его ребята также метят на место ООЧ. Не говоря уж об их радужных планах на вас. А их много, очень много.

– Грета, они меня совершенно не беспокоят. «Человечество превыше всего» исчезнет в один день, когда этот отживший свой век старый демагог отбросит копыта.

Он ударил по кнопке громкой связи:

– Техобслуживание! Техобслуживание, посетители, которых я направил вниз, уже добрались до лаборатории?

– Нет, мистер Хебстер. Но пока все хорошо. Мы отправили их на двадцать четвертый этаж, а людей из Спецкомиссии – вниз, к персоналу. К слову о Специальной комиссии, мистер Хебстер… Мы выполняем ваши поручения и все с ними связанное, но никто не хочет проблем с этими ребятами. Последней поправкой они постановили, что отныне препятствие им карается смертной казнью.

– Не беспокойтесь, – ответил Хебстер. – Я никогда еще не подводил никого из своих сотрудников. Наш девиз: «Босс все исправит». Позвоните мне, когда эти первяки будут надежно спрятаны и готовы отвечать на вопросы.

Он повернулся к Грете.

– Перед уходом расшифруй материалы и передай в руки профессора Клаймбокера. Он считает, что начал что-то понимать в этих их бесконечных чихах.

Та кивнула.

– Хотелось бы использовать какую-нибудь самопишущую аппаратуру, а не сидеть над старой допотопной машинкой.

– Мне тоже. Однако первяки любят портить все электрические аппараты, если, конечно, они не собирают их для своих пришельцев. Сколько они мне испортили магнитных самописцев прямо посреди собеседований. Поэтому я понял, что стенографисты – единственное решение. Конечно, однажды первяки могут научиться портить и стенографистов.

– Очень жизнеутверждающе. Однажды холодной ночью я вспомню, что есть такая возможность, – пробормотала она, уходя в свой небольшой кабинет. – Но мне ли жаловаться? Все эти штучки первяков позволили создать этот бизнес, мне тут платят неплохую зарплату, и я могу позволить себе все свои безделушки.

* * *

Это была не совсем правда. Хебстер вспоминал прошлое, сидя у коммутатора в ожидании новостей о прибытии его гостей в лабораторию. Да, где-то девяносто пять процентов «Хебстер Секьюритиз» были заработаны благодаря всяким штучкам первяков, добытых у них теми или иными способами, однако основой всему был небольшой инвестиционный банк, который достался ему в наследство от отца еще во время Полувойны – тех дней, когда пришельцы впервые появились на Земле.

Пугающие разумные точки, клубящиеся в разноцветных сосудах самых разных форм, совершенно не поддавались восприятию ограниченного человечества. Некоторое время с ними совершенно невозможно было общаться.

Юмористы говорили в те первые дни, что пришельцы появились не для уничтожения человечества, завоевания или его порабощения. У них была по-настоящему страшная и грозная цель – полностью игнорировать его!

Даже сейчас никто не знал, из какой части галактики прибыли эти пришельцы. И зачем. Никто не знал, сколько их прилетело. Или как они управляли своими высокоскоростными и совершенно бесшумными космическими кораблями. Немногое, что удалось о них выяснить в те редкие случаи, когда они снисходили до изучения жизни людей – словно рассеянные высококультурные туристы, полные отрешенного интереса, – только подтверждало их технологическое превосходство над человеком. Превосходство, во всей своей полноте не умещающееся даже в самые бурные фантазии. В недавно прочитанной Хебстером социологической работе выдвигалось предположение, что наука пришельцев превосходит современную науку человечества, как метеоролог, разбрасывающий сухой лед по истощенной от засухи почве, превосходит первобытного земледельца, неистово трубящего в бараний рог, пытаясь разбудить дремлющих богов дождя.

Длительные и жутко опасные наблюдения показали: точки-в-бутылках настолько развиты, что им не требовались никакие инструменты. Они работали непосредственно с самим материалом, меняя его форму и, по всей видимости, создавая и уничтожая материю простым волеизъявлением.

Некоторые люди вступили с ними в контакт…

И перестали быть людьми.

Лучшие умы человечества наведывались в поселения клубящихся пришельцев. Немногие вернулись, рассказывая о тех чудесах, которые они лишь смутно припоминали и не разглядели до конца. Их рассказы всегда звучали так, будто они слепли в самые ответственные моменты или срабатывал какой-то ментальный предохранитель.

Другие же – такие видные личности, как президент Земли, или трехкратный лауреат Нобелевской премии, или известные поэты – смогли преодолеть барьер, но стали теми, кто уже не вернется. Они оставались жить в поселениях пришельцев в Гоби, Сахаре и на американском юго-западе. С трудом обеспечивая себе пропитание, несмотря на приобретение невероятных способностей, они благоговейно слонялись среди чужаков, разговаривая странными гортанными и носовыми звуками, которые, по всей видимости, были человеческим вариантом языка их хозяев, что-то вроде пиджин-пришельского. Кто-то пошутил, что разговор с первяком напоминает попытки на слепого прочесть страницу написанного шрифтом Брайля послания для осьминогов.

И совершенно никого из оставшегося большинства не вдохновляло то, что эти бородатые, вшивые, вонючие бродяги, эти словно пьяные пустомели, порабощенные разумом совершенно другой формы жизни, являлись лучшими представителями всего человечества.

Люди и первяки возненавидели друг друга практически с самого начала: люди ненавидели первяков за подобострастие и беспомощность с точки зрения людей, первяки ненавидели людей за невежество и отсутствие способностей с точки зрения пришельцев. И за исключением выполнения приказов пришельцев через нелегальных посредников вроде Хебстера, первяки общались с людьми ровно столько же, сколько их хозяева.

Если их помещали в лечебные учреждения, они или сводили себя в могилу своим бесконечным кхм-пчхи! или внезапно теряли терпение и прокладывали себе путь на свободу через стены лечебниц и любой встававший на их пути медицинский персонал. Поэтому энтузиазм шерифов и их помощников, медсестер и санитаров заметно угас, и насильно удерживать первяков где-либо перестали.

Так как эти две группы людей настолько отличались в психологическом плане, что свести их вместе не было никакой возможности, нечесаные кудесники были удостоены отдельной классификации: первые от человечества, первяки. Не лучше и не хуже остальных. Просто другие. И очень опасные.

«Что сделало их такими?..» – Хебстер откатился на стуле назад и посмотрел на отверстие в полу, где раньше размещалась сигнальная пружина. Тесей полностью растворил ее, но как? Силой мысли? Предположим, это телекинез, примененный одновременно ко всем молекулам металла, заставивший их двигаться быстрее и спонтанно. Или, возможно, он просто переместил пружину куда-то в другое место. Куда? В космос? В гиперпространство? В другое время? Хебстер покачал головой и притянул себя назад к удобной и гладкой поверхности стола, успокаивающей и настраивающей на деловой лад.

– Мистер Хебстер? – спросили по громкой связи так резко, что тот даже подпрыгнул. – Это Маргритт из Общей лаборатории номер двадцать три «Б». Ваши первяки только что прибыли. Регулярная проверка?

«Регулярная проверка» означала беседу девяти специалистов общей лаборатории с первяками по всем доступным для понимания техническим вопросам. Методы этой беседы могли быть разными: от выпаливания большого числа вопросов, как на полицейском допросе, до сбивания первяков с толку и поддержания их в таком состоянии в надежде на то, что те выдадут хоть какие-то неожиданные и полезные научные знания.

– Да, – ответил Хебстер. – Регулярная проверка. Но сначала пусть с ними поговорит специалист по текстилю. Вообще, пусть он руководит всей проверкой.

Пауза на другой стороне.

– Единственный специалист по текстилю в этой секции – это Чарли Верус.

– Ну, и? – начал раздражаться Хебстер. – Почему вдруг такой тон? Надеюсь, он компетентен. Что о нем говорит персонал?

– Персонал говорит, что он компетентен.

– Вот и решено. Смотрите, Маргритт, у нас по всему зданию бегает Спецкомиссия с налитыми кровью глазами. У меня нет времени заниматься раздорами между вашими подразделениями. Переведите меня на Веруса.

– Да, мистер Хебстер. Берт! Позови Чарли Веруса. Да, его.

Хебстер покачал головой и хмыкнул. Эти технологи. Скорее всего, Верус был очень умным и очень неприятным в общении.

– Мистер Хебстер? Это Верус, – вновь заговорил комутатор скучающим и манерным голосом. Скорее всего, этот Верус был неплохим человеком, несмотря на свои неврозы. В корпорации «Хебстер Секьюритиз» отдел кадров был просто первоклассным.