Стаи. Книга 2. Новая Волна

«Полярная Звезда» не стала исключением и оснащена была в лучших традициях: целая батарея «Копий» была готова разметать в пыль любого «тихого убийцу», как прозвали астероиды астрономы, за их привычку незаметно подкрадываться к планетам из настолько безбрежного пространства, что даже современная техника не могла гарантировать сто процентного своевременного их обнаружения.

– Да, Ваше Величество, ракеты есть, и они в готовности, – доложил Головко, – Если что пойдёт не так, стрелять будем третьим номером – от «Акулы» не останется обломков больше спичечного коробка, а эпицентр взрыва будет на безопасной высоте.

Хотя его голос был твёрд, но, откровенно говоря, Андрей Григорьевич немного побаивался такого соседства мирной станции и самой разрушительной силой во вселенной. Да, электромагнитные ловушки антиматерии надёжны, да системы подачи к ним электроэнергии дублированы пятью линиями, каждая из которых работает от собственного источника, да он много раз отправлялся к далёким звёздам на кораблях, чьей главной движущей силой было именно антивещество, но…

От невесёлых мыслей отвлекло чьё-то восклицание:

– Я бы рекомендовал эвакуировать людей в радиусе двух сотен километров от ИБиСа.

– Соответствующие мероприятия уже проводятся ещё со вчерашнего вечера, – заверила Анна Сергеевна, – Даже в Огнегорске объявлено чрезвычайное положение. Мы сделаем всё, чтобы устранить малейший риск для людей.

Естественно никто не собирался ставить опасный опыт, надеясь на простое чудо.

* * *

Экипаж «Акулы» работал уже в состоянии стресса – на принятие решения времени не осталось совсем. Их предупредили, что ввод корабля в автоматическом режиме в разрыв пространства, образованный эволэками, должен быть произведён как можно быстрее: кураторы ИБиСа сильно сомневались, что их подопечным удастся подержать Перекрёсток, как окрестили проект, открытым сколь либо долго. Всплытие сознания контактёра из Океанеса может проходить медленно, но Якорь замедлил предварительную фазу, зато резко сократил время конечной фазы. Эволэки уже напоминали подводные лодки, которые сначала вроде бы не спеша продувают балластные цистерны, зато потом поплавками выпрыгивают на поверхность, да ещё и поддавая при этом «газу» электромоторами.

Циклопическая воронка, радиус которой, по самым скромны расчётам, составлял километров двести пятьдесят, заставила топтаться в нерешительности на месте. Зубастая хищница, словно испугавшись, застыла у края аномалии, не решаясь ни сделать шаг вперёд, ни отступить.

Для сомнений был повод: пущенный первым автоматический зонд, уже был подхвачен беззвучным вихрем, и по огромной спирали набирал ход столь лихо, проваливаясь вглубь воронки, что у пары космонавтов разом родилось сомнение.

– А выдержит ли конструкция? – Валера бросил быстрый взгляд на своего штурмана.

– По идее да, перегрузки на разведчике пока не более трёх «Же», – ответил Холодов, с молниеносной быстротой стуча по кнопкам – поток данных от зонда поглотил всё его внимание, – но воронка широкая только тут, дальше приборы показывают резкое сужение. Ещё ближе к Новой России туннель вообще узкий – на выходе не более шести километров в диаметре.

С «Полярной Звезды», которая, естественно, оборудована куда как богаче наспех переделанного под необычную задачу транспортника, так же летели депеши, все с пометкой «Сверхсрочно». Так что, происходящее на орбите планеты для двух храбрецов секретом не было.

– Полученные снимки показывают, – продолжил скороговорку Денес, – что подхваченный туннелем солнечный ветер на выходе имеет огромное угловую скорость. Я сейчас рассчитаю перегрузку в конце траектории.

– Хорошо, я жду ещё десять минут, – ответил пилот.

Решаться надо немедленно, но и спешить нельзя. В конце концов, сама Императрица прямо приказала: если будут серьёзные сомнения, «Акулу» в разрыв метрики не пускать, ограничившись пуском зондов – корабль снарядили почти двумя сотнями таких аппаратов. Недвусмысленный приказ держать синицу в руках давал возможность в любой момент пойти на попятную, отказаться от броска отнюдь не маленького и весьма дорогостоящего корабля в неизвестность.

Валера убрал руки от рычага, и реактор транспорта так и остался работать в холостую – рабочее тело из огромного оранжевого бака, прикреплённого под брюхом «Акулы», не потекло в активную зону. Он снова окинул взглядом приборы, что весело подмигивали экипажу, даже не подозревая о собственной участи. Всё в порядке, корабль жив. А что же Денис?

Напарник хоть и работал с просто невероятной скоростью, но пилоту всё время казалось, что время убывает раз в десять быстрее, чем мелькают на экранах штурмана-оператора цифры и данные. Уловив краешком сознания нетерпение пилота Холодов ответил:

– Секууундоочкууу…

Бешенный галоп на экране прекратился, и Денис уже спокойный, утирая пот со лба, выдал вердикт:

– Около восьми единиц будет, наверное, – выдохнул, – В притык, у нас десятка максимум, потом развал на кусочки!

– Не пойдёт, – отрезал Слюсаренко, – Или будем переориентировать «рыбку» так, чтобы они падала плашмя, по отношению к вертикальной оси туннеля, и поверхности планеты, либо не идём вообще.

– Предлагаешь гасить нарастание угловой скорости собственной тягой?

– Другого выхода нет, хоть и на нас будет давить, – настаивал пилот, – Если просто отдаться течению вихря, то перегрузка будет нарастать постепенно, и достигнет, а может и превзойдёт критическую, в самом конце пути. Если меряться с этой фиговиной силой, то перегрузка стразу будет три «Же», потом пять, но зато на выходе всего семь!

Им были до лампочки все приказы свыше. Они решили не просто бросить «Акулу» в слепой прыжок сквозь пространство и время, а идти вместе с ней. Это их решение, храброе до безрассудности.

– Нас весь полёт, а это час, не меньше, будет плющить, как прессом, – предупредил Денис.

– А противоперегрузочные костюмы зачем? – парировал Валера.

Оба расхохотались, а потом одновременно подали руки, и забранные в перчатки скафандров ладони сжались со всей мужской силой.

– Помчались! – Озорно прокричал пилот.

– Даёшь рекорд! – Поддержал товарища штурман.

Из огромных сопел в корме корабля ударил в пространство сноп раскалённых газов, и «Акула», быстро набирая скорость, понеслась в пасть неведомого зверя. Грандиозная воронка уже загородила все обзорные экраны, исчезла россыпь звёзд, уже давно пропала из виду далёкая, но прекрасно видимая Новая Россия, только чёрный, даже скорее дымчатый вихрь, уже завладел храбрецами. Словно водоворот игрушку, он подхватил огромный корабль, и Валера едва справился с пилотированием, вовремя дав команду маневровым двигателям. Корабль озарился короткими вспышками, и «Акула» медленно, словно нехотя, начала задирать нос, принимая странное положение в пространстве – брюхом к далёкой земле, носом к оси вращения, но так, чтобы вектор силы маршевого двигателя боролся с нарастающим ускорением, то есть летела кормой вперёд!

* * *

Лесавесима уже знала о приближении грозы, но пока не спешила. Сидя под маленьким деревцем, она с каким-то умиротворением наблюдала за двумя лисицами.

Уже который день два её товарища по играм и шалостям не замечали своей подруги, они рвались к своим детям, забыв обо всём на свете, даже не заботясь о собственных жизнях. А буря уже была рядом, только бы всё получилось, только бы их две половинки, затерявшиеся на другой планете, успели бы вырвать их из этого опасного места!

«Альфу» лихорадило. Дрожала броня, что берегла таких хрупких людей от убийственных лучей и холода, в резонанс звенели трубы, переборки, уже трещал металл, но два рыжика не замечали ничего вокруг.

Ей пора. Таков был уговор – Мать отпускает её, свою дочь, в эти дали, но только если она в оговоренный момент уйдёт, несмотря ни на что, вернётся домой, туда, где беспробудным сном уже целую вечность, спит она сама…

Две лисицы даже не заметили, как окончательно осиротел их дом, оставив двух упивающихся вожделением зверей в крик рвать себе глотки, звать и звать, снова и снова…

Лесавесима дёрнулась так, что будь на месте Хельги живой человек, его бы как тряпичную куклу смяло мощнейшим ударом крыла. Суппорты СЖО яростно взвыли моторами, убирая металл и пластик с пути взбесившегося дракона. Киборг ушла перекатом в угол, но тут же прыгнула вперёд, оседлав дочурку, прижимая шею и крестец к полу собственным весом. Острый шприц вонзился в податливую плоть, вызвав новую эскалацию сопротивления, но Хельга сжала железную хватку, и, дожидаясь, пока лекарство погасит порывы нервной системы, совершенно ровным голосом уговаривала летунью:

– Тише, девочка, тише! Ты уже вернулась! Это я, твоя мама! Слушай мой голос!

Как опытная всадница она держалась силищей ног на необъезженном скакуне, пока Лесавесима брыкалась, порываясь встать, но лапы не держали – хоть и гоняла Хельга моторику лисиц через её тело, но делать такое приходилось крайне осторожно, и силы уже были не те, что раньше…

Летунья рухнула на пол, крылья опали, мышцы стали стремительно оплывать, как нагретый воск, и куратор соскочила со спины несчастного создания. Оказавшись у изголовья необычного контактёра, Хельга рухнула на пол, осторожно приподняв голову дочурки.

Две пары шаровых скоплений звёзд ещё мутила плена, но взгляд быстро наполнялся разумом, немного удивлённым нахождением в подзабытой телесной оболочке. Из горла с хрипом вырывалось дыхание, мокрый нос ткнулся в шею мамы, острые ушки настороженно ловили звуки знакомого и незнакомого одновременно мира с белоснежными стенами и потолком.

– Всё хорошо, – Хельга гладила перья, быстро успокаивая дочь теплом своего голоса, – Ты молодец, отлично всё получилось.

Лесавесима с натугой набирала воздух, горло, словно один большой ожёг, не слушалось совершенно, но на выдохе её хватило на два слова:

– Здравствуй, мамочка…

– Здравствуй солнышко. С возвращением…

Уплывающее уже в нормальный сон сознание летуньи почти не замечало нервную суету врачей, трёхэтажную ругань примчавшейся Аммы, и не менее изощрённые ответы эскулапов. Всё хорошо, она вернулась, а уж папа и Афалия тоже вернуться… Они сильные… Обязательно вернуться…

Литана и её суженый потеряли покой. Ленты икринок уже не просто развевались полотнищами, подхватываемые мягким течением свинцовой воды, они дрожали музыкой просыпающейся жизни, и две рыбы, что несчётные дни и ночи не отходили от кладки, пели гимн мирозданию.

Они кружились в невесомом подводном танце, подхватывая из эфира мелодии, вплетая ритм и звуки в собственную песню, и песню своих чад, что перезвоном хрусталя лилась через края переполненной счастьем чаши…