10 лет на Востоке, или Записки русской в Афганистане

– А почему они ходят в полосатых кофтах? – сказала она и ткнула пальцем в его тельняшку.

– Это их военная форма.

– А почему на руках рисунки, это хна?

– Нет, это татуировки.

Олег понял, что она спрашивает про него и заулыбался еще радостней, демонстрируя ей свой наряд и татуировки на внушительных бицепсах. Глядя на его сияющее лицо, создавалось впечатление, что мы пришли к ним в гости на вечеринку, и это меня совершенно сбивало с толку, так как на улице происходило явно что-то очень пугающее.

В зал зашел консул и сказал, что прибыли родственники мужа и ведут переговоры, предлагая мне успокоиться и вернуться домой, а также клятвенно заверяя, что мой побег останется без последствий. «Ну, подумаешь, поссорились, понервничали, семейные отношения, у кого не бывает», – дружелюбно говорил один из зятьев, владевших русским языком. При этом консул протянул мне мой, переданный родственниками, складной мобильный телефон на случай, если я захочу с ними поговорить.

Я прекрасно понимала, что последствия будут, и молча подняла край кофты, чтобы были видны синяки от последней пьяной бойни муженька. Консул нахмурился.

– У меня к вам просьба, если можно, – обратилась я к нему.

– Да, конечно, я вас слушаю, – он серьезно смотрел на меня.

– Если вы примете решение отдать меня им обратно, то ребенка отправьте в Москву к моим родителям, а меня прикажите вашим ребятам застрелить, чтобы я умерла быстро. Оказывается, не все равно, как умирать, и когда человек умирает без унижений и издевательств, но от рук своих, это не страшно, это избавление.

Сказав это, я швырнула свой мобильный телефон о кафельный пол, и он разлетелся вдребезги. Консул охнул и быстрыми шагами вышел из комнаты.

«Проинформировали посла, – услышала я его голос из соседней комнаты, – даем ноту в Консульский департамент, разыскиваем родителей».

После этого он накинул на светлую рубашку бронежилет, и под охраной «заслона» снова вышел к моим родственникам. Он объявил им об отказе в моей выдаче, обосновывая это тем, что по ситуации доложено в Москву и ожидается решение, которое посольство будет неукоснительно выполнять.

После того, как мои родственники поняли, что выходить я не собираюсь, и им предлагают вернуться ни с чем, тон их разговора кардинально изменился. Исчезли притворные улыбки и реверансы, посыпались угрозы: «Если женщина из нашей семьи останется на ночь у вас, это станет для нас позором! Быстро выдавайте нам ее или от вашего посольства не останется и камня на камне! Мы подорвем всех вас!»

В это время прибыл посол. Когда он вошел в комнату, я сидела в оцепенении, уставившись в одну точку.

«Здравствуйте! – с непринужденным видом обратился он к присутствующим, – что тут у нас стряслось?»

Я посмотрела на него и снова удивилась. Посол был высокого роста, в шикарном белом костюме. Несмотря на то, что я его видела впервые, я была наслышана о нем. Его резиденция, вся в спутниковых антеннах, находилась недалеко от нашего дома в Кабуле, и каждый раз, когда мы проезжали мимо, афганцы не могли удержаться от комментариев.

«Ну и русские! Нового посла нам прислали, как специально выбирали. Все его боятся, такого крутого нрава, упаси Аллах! Ребята говорят, с ним лучше по- хорошему договариваться и не портить ему настроение. Уж больно суров».

Наслушавшись таких разговоров, я с опаской глядела на посла из своего уголка, ожидая грома и молний. Но он вдруг развернулся ко мне, широко улыбнулся и весело сказал: «Ну, и что ты тут вся перепуганная сидишь? Домой поедешь?»

Услышав это, я от радости чуть не подпрыгнула, а он уже выходил из комнаты. «Так! Я что-то не понял! Это мне угрожают?! Камня на камне? Ну, сейчас я им устрою!» – услышала я его громовой голос из коридора. Не знаю, что посол сделал, но мои родственники почему-то сразу куда-то исчезли, оставив невдалеке несколько человек для наблюдения за посольством.

Тем временем пришел ответ из Москвы. Консульский департамент МИДа поручал посольству РФ в Кабуле принять все меры по защите меня и ребенка. Москва взяла данный вопрос под контроль. Когда мне сообщили об этом, я молча кивнула головой. Я думала о том, что родина меня не бросила, о том, что посол взял на себя серьезный риск, о том, что из-за меня сейчас все дипломаты находятся под угрозой, что военные постоянно ходят под моим окном. И никто ни разу не упрекнул меня. Словно щитом закрыли они меня, истерзанную, измученную, прошедшую все адовы муки, отомстили за все мои унижения, за надругательства надо мной, за издевки, что «тысячи русских тут сдохли и ты плюс одна», спасли не только меня, но и моего единственного ребенка.

Угроза нападения была воспринята посольством серьезно, шла работа по всем каналам, чтобы предотвратить негативный сценарий. Все торопились, так как время, полученное путем переговоров, было краткой передышкой перед последующим непредсказуемым шагом моих родственников, имевших довольно серьезные боевые ресурсы. Они тоже готовились к действиям на следующий день, при этом количественно, естественно, их было несравнимо больше, так как имевшиеся в их распоряжении регулярные силы, готовые к мобилизации в любой момент, составляли более 10 тысяч человек, не говоря уже о силах союзников, с которыми они всегда выступали в альянсе или о посылаемых ими «федаи», которых боялись даже очень серьезные политические фигуры. И когда в моем помутненном от страха сознании мелькали эти соотношения сил, то я удивлялась храбрости посла, который прекрасно осознавая все это, принял решение защитить любой ценой попавшую в беду русскую девчонку.

Прибыли еще военные, все в тонких проводках, и началась подготовка особой операции с целью моего вывоза. Казалось, что приказ, полученный ими из Москвы, запустил в движение какие-то неведомые мне силы. Откуда-то появлялись и затем исчезали люди, все вокруг буквально ходило ходуном. Снаружи дежурили машины мужа. Иногда они уезжали, оставляя всего несколько человек для наблюдения за посольством.

Тем временем, дочка освоилась и хвостом ходила за охраной-«заслоновцами», как их все называли. Больше всего проводов было у Макса, что приводило ее в неописуемый восторг. Не в силах оторвать взгляд от мигающих детекторов, она завороженно ходила вокруг него кругами, пытаясь дотронуться до всех его раций. Затем подбегала ко мне и с широко открытыми глазами шептала: «Мама, эти дяди – русские роботы!» А потом хмурила бровки, делая вид, что разговаривает по рации и с жутким акцентом декларировала: «Максь! Максь! Поле! Дэвай!» Макс и его товарищ улыбались, наблюдая, как она их изображает и фотографировались с нами на память.

Для нашего вывоза консул выбрал утренний рейс азербайджанских авиалиний «Азал». В то время это был единственный авиарейс из Кабула в страны СНГ, который осуществлялся один раз в неделю. Мои родственники, вероятно, в суматохе, вызванной моим побегом, забыли о существовании этого рейса, да и билеты на него были давно распроданы. Все надо было делать очень быстро, от этого зависело все. В ту ночь в посольстве России в Кабуле не спал никто, кроме меня.

На следующее утро, а именно 24 августа 2004 года, нас разбудили затемно. В пять утра пора было выезжать в аэропорт на семичасовой рейс, удачно совпавший с моим побегом. Я наблюдала, как посольские машины то и дело выезжали из ворот, проверяя, кто будет за ними следовать. Все вокруг двигались, слова переговоров по рации раздавались со всех сторон. Я сидела с вещами, готовая к отъезду. Я выспалась, уже было не страшно, хотя напряжение сил было колоссальное.

Подьехал огромный «Шеврале Субурбан» – броневик посла с затемненными стеклами, за ним следовали машины сопровождения. Меня и ребенка провели на заднее сиденье в третьем ряду и посадили спиной к водителю. Двое «заслоновцев» сели по обеим сторонам от нас. Дочка, увидев Макса, собралась было лезть через сидения к нему, и он сел рядом с ней. «Смотрите внимательно, если увидите знакомые лица, сразу дайте нам знать», – сказали мне, и я утвердительно кивнула в ответ. Броневик выехал за ворота посольства и направился в сторону аэропорта. Я крутила головой, пытаясь рассмотреть людей по обе стороны дороги. Но мне сказали, чтобы я не двигалась резко и сидела в одном положении. Мы ехали около двадцати минут, «хвостов» за нами не было.

Впоследствии я узнаю, что готовые к действиям родственники приедут к посольству через несколько часов после нашего отъезда, и к ним выйдет консул, который сообщит, что меня уже нет в стране. Скорость осуществления моей эвакуации станет для них потрясением на многие годы. И когда в будущем они будут мне звонить, то единственный вопрос, который я от них услышу будет звучать: «Как русские смогли тебя вывезти за одну ночь?!» На что я им отвечу: «Просто русские в ту ночь не спали…»

Когда наш броневик подъехал к территории аэропорта, я поразилась, что она была пуста. Я хотела было спросить, где люди, но промолчала. Нас встретил консул, который провел меня и дочку в перронный автобус, который также был совершенно пустой. Из окна автобуса я видела несколько медленно едущих по обеим сторонам посольских машин со спецназом.

Без досмотра и прочих формальностей автобус проехал на территорию взлетной полосы, где мы снова пересели в бронированный Шеврале посла, который подвез нас прямо к трапу самолета азербайджанских авиалиний, когда он был уже полон и готовился к взлету. Начиная осознавать, что все остается позади, я от радости бросилась консулу на шею, благодаря его за спасение себя и ребенка. Он тоже растрогался и пожелал нам счастливого полета.

Поднимаясь по трапу, я оглянулась и увидела длинный автобус, консула, стоящего у трапа и разговаривающего по телефону, и машины с русскими военными. Они оставались, я же уезжала домой.

Азербайджанский сотрудник из состава экипажа, не сказав ни слова, быстро провел нас в салон бизнес-класса, указав места. Пассажиров действительно было много. Когда я наконец села на свое место, рядом со мной расположился незнакомый мне мужчина восточной внешности. «Здравствуйте Юлия, – приветливо сказал он, – если вы не против, я составлю вам компанию в этом путешествии». Я была не против, хотя подумала, что это уже излишние предосторожности, так как на самолете «по-любому довезут», но все оказалось не так просто.

Самолет взлетел, взяв курс на Баку. Я сидела в просторном салоне бизнес-класса, все еще не веря, что все получилось, и что я лечу домой. Мой спутник налил белого вина в бокал и протянул мне: «Ну что? За возвращение на родину?» «Да, за родину», – словно во сне ответила я.

Приземлившись в Баку, мы прошли в очень красивый зал ожидания, где расположились в удобных кожаных креслах.

– Чем собираешься заниматься в Москве? – задал неожиданный вопрос мой попутчик.

– Даже не знаю…– рассеянно ответила я, так как эта мысль ни разу не приходила мне в голову.

– А что ты умеешь делать? – повернулся он, сверля меня проницательным взглядом сквозь стекла круглых очков.

– Нуууу…Я хорошо знаю фарси и английский,– сказала я первое, что пришло на ум.

– Что же, это уже кое-что, – задумчиво сказал он, рассматривая содержимое бокала на свету, – что касается афганцев, то дорожка туда тебе заказана надолго, но вот что касается иранцев, почему бы и нет?

– Кого?! Иранцев?! – теперь уже я уставилась на него, пытаясь понять, шутит он или нет, – Меня достали все! И афганцы, и иранцы, я не хочу видеть никого!

– Не спорю, но начиная с этого момента, ты уже не невестка богатого афганского политика, а мать, которой надо содержать и растить ребенка, так что подумай.

Пока мы подобным образом вели беседу, мимо нас курсировали разодетые «в пух и прах» азербайджанские толстосумы со своими эффектными подругами на высоченных шпильках, с выкрашенными в соломенный цвет длинными волосами, с кроваво- красными накладными ногтями и в весьма коротких юбках. Отвыкнув за долгие 10 лет жизни на Востоке от подобного стиля одежды, я с удивлением разглядывала их смелые наряды, а дочка вообще сидела не шелохнувшись, то и дело оглядываясь на меня, причем каждый раз глаза у нее округлялись все больше.

Что касается меня, то на мне была надета все та же черная арабская паранджа с причудливой вышивкой. На голове уже не было платка, а длинные кудрявые волосы растрепались во все стороны и стояли копной. На запястьях позвякивали золотые браслеты, а на пальцах было надето по золотому кольцу из арабского золота. Когда я зашла в белый кафельный туалет и увидела свое отражение в огромном с матовой подстветкой зеркале, то сама озадачилась своим диковатым внешним видом: «Мда… красавица… ладно, как-нибудь доеду…»

И снова вокруг стало происходить нечто странное. Прошел час, второй, третий, а наш рейс на Москву задерживался по непонятным причинам. Мой попутчик стал куда-то уходить и разговаривать по телефону. Когда он вернулся, выглядел весьма озабоченным, хотя пытался не подавать вида.

– Что-то случилось? – спросила его я.

– Нет, все в порядке, просто «Домодедово» пока не готово принять наш самолет. Но это технические вещи, скоро полетим, вам же здесь комфортно?

– Да уж, пожалуй, потерплю как-нибудь бакинский VIP зал, – пыталась шутить я, хотя понимала, что он что-то скрывает.

Если бы он в тот момент сказал, что пока мы сидели в зале ожидания, две дагестанские смертницы взрывали два пассажирских лайнера при вылете из «Домодедово», куда нам предстояло приземляться, то я прямо там рухнула бы в обморок. Но он продолжал как ни в чем не бывало разговаривать с дочкой на дари и отвлекал мое внимание посторонними темами.

Я знала, что родители должны были встречать меня в «Домодедово», и беспокоилась, что им придется ждать задерживающийся рейс. Наконец, объявили посадку на Москву, и я с портфелем и дочкой за руку отправилась к пункту досмотра. Азербайджанских бизнесменов ни капли не смутил мой экстравагантный наряд и прическа, и пока я добралась до самолета, у меня в руке оказалось около пяти визитных карточек. «А это что еще такое?! Что у вас в руках?! – воскликнул мой сопровождающий, вытаскивая визитки из моих пальцев, – зачем вы их собираете?!»

Я не знала, что ответить, так как брала визитки машинально. Он выкинул их в мусорную корзину и подтолкнул меня к моему креслу. Только я села на сиденье, как провалилась в глубокий сон. Очнулась я от того, что мой спутник тряс меня за плечо: «Прибыли, садимся в Домодедово». Я выспалась и чувствовала себя гораздо лучше. «Идите за мной на паспортный контроль», – приказал он мне, и я послушно поплелась вслед за ним.