10 лет на Востоке, или Записки русской в Афганистане

От летающей в воздухе пыли у меня сразу заложило горло. Строительная и уличная пыль оседала на мебели каждые два часа даже при закрытых окнах. Канализационные трубы из туалетов многих домов выходили прямо на улицу, и содержимое туалетов выливалось в придорожные арыки, высыхая и превращаясь в пыль. И когда приходилось пешком пройти по улице, то сухой афганский ветер вздымал всю эту разнообразно пахнущую пыль и швырял прямо в лицо, оставляя скрежет песка на зубах.

«Работать будут все, – объявили нам, – мы и так упустили слишком много времени». «Кстати, ты вроде получила в Иране диплом по английскому? – обратились ко мне, и я утверждающе кивнула, – тогда будешь руководить нашими курсами английского языка и компьютерной грамотности». Я поблагодарила за доверие и с энергией взялась за дело.

Дело в том, что семья Надери основала в Кабуле культурно-просветительское общество в честь исмаилитского религиозного мыслителя и суфия Хаким Насера Хосрова Балхи. В него входило четыре отделения языковых курсов в разных частях города и библиотека, состоящая из 20 тысяч книг, привезенных из Ирана. Около 70 молодых ребят-исмаилитов преподавали английский язык и компьютерную грамотность. Все отделения были укомплектованы компьютерной техникой и учебными пособиями. Учащиеся курсов были школьниками, поэтому занятия проходили во внеучебное время, а именно, в две смены – утреннюю с шести до десяти часов и вечернюю – с четырех до девяти.

Я попала в свою стихию и работала с удовольствием. Каждую неделю я проводила тренинги для преподавательского состава, корректируя уровень их языковой подготовки и ставя персональные задачи для каждого. Плата за обучение была чисто символической, а дети из неполных семей учились бесплатно. Учащихся было много, поэтому полученных средств хватало и на зарплаты учителям и на ремонт помещений, к тому же я постоянно трясла кошельки богатых сородичей, выбивая у них то новую мебель в классы, то компьютерную технику.

Я настолько успешно организовала учебный процесс, что мне выделили отдельный черный джип с телохранителями для объезда филиалов. Особенно проблемным было отделение, расположенное в одном из бедных кварталов Кабула. Курсы занимали просторные глинобитные помещения с хорошим двором. Этот район контролировался местной мафией, которая сразу дала мне понять, что за бесплатно работать я там не смогу. Интересно, что в этой ситуации мне пригодились навыки московской жизни на Красной Пресне в начале 90-х. Я прекрасно помнила, что такое мафия и примерно представляла, как с ней следует общаться. Поэтому первое, что я сделала, это пригласила главаря местной группировки прямо в дом своего свекра.

Когда они пришли ко мне, то все мои родственники просто остолбенели. Таких бандюганов они еще не принимали в своем шикарном доме. «Это ко мне», – непринужденно кивнула я и прошла вместе с ними в комнату для переговоров, устланную высокими бархатными матрасами с подушками.

– Госпожа, для нас большая честь быть приглашенными в дом такого уважаемого человека, как Хан Ага Сахиб (это было общепринятое особо уважительное обращение к отцу мужа). Если честно, мы даже не могли себе представить, что это возможно, – вежливо расшаркался передо мной мой криминальный гость.

– Да, Хан Ага Сахиб славится своим великодушием и гостеприимством, и вы непременно об этом наслышаны,– в тон ему поддакнула я.

Они согласно закивали головами. В зал на узорчатых подносах занесли чай в красивых прозрачных стаканах с разнообразными сладостями.

– Но давайте перейдем к делу, – сказала я, решив не тратить время на церемонии, – итак, сколько вы хотите иметь ежемесячно, чтобы мое отделение спокойно функционировало?

– Мне нравится ваш деловой подход, госпожа, – главарь улыбался мне одними глазами, лицо при этом оставалось каменно-неподвижным, – думаю, мы поладим. Я бы остановился на разумной цене…– и заломил сумму, явно рассчитанную на карман моего свекра.

Я быстро вспомнила про этикет, и что мужчинам улыбаться нельзя, тем более таким как эти, но тут же прикинула, что в данной ситуации стоит сделать исключение, по двум причинам. Во-первых, они знали, что я русская и отклонения от общепринятых норм поведения мне удачно списывались на незнание. Во-вторых, я подумала, что при заключении сделки, когда надо однозначно сбивать цену, все методы «халяльны» и лучезарно улыбнулась ему в ответ.

– Я услышала ваше предложение, и совершенно с вами согласна, что поладим мы однозначно. Но любая честная сделка не имеет «бараката», если с торгующихся не сойдет семь потов, не так ли? – хитро возразила ему я, процитировав слова имама Али.

Тут уже улыбнулся и он, и все сопровождавшие его граждане-бандиты.

– Хорошо, госпожа, из уважения к вам и вашему свекру, мы пойдем на уступки. Мое ответное предложение следующее…

Мы бойко поторговались еще некоторое время и оба остались довольны результатом, после чего они с прежним невозмутимым видом вышли из комнаты, повторно наведя переполох в приличном доме.

Отец мужа после ухода такой оригинальной делегации с интересом посмотрел на меня и молча подписал все мои ежедневные заявления с бесконечными просьбами по закупкам канцтоваров и неожиданно приписал от себя строчку «офисный стол, большой овальный, и 10 стульев сделать согласно необходимым размерам».

Институт Гете.

Время бежало, обучение на курсах также шло полным ходом, и мы готовились к первому выпуску наших учеников. Мой заместитель разработал макет красочного сертификата, удостоверяющего прохождение языковых и компьютерных курсов. Я подготовила поздравительную речь, мы установили трибуну для выступлений, украсили зал воздушными шарами и разноцветными лентами, получилось по- настоящему празднично. Выпускники красиво оделись и прекрасно выступали, свободно говоря на английском языке. Все были счастливы, я набирала карьерные очки перед влиятельным свекром.

Между тем преподаватели доложили мне, что около сотни учеников подали заявки на изучение немецкого языка, так как многие семьи имели родственников в Германии, оказавшихся в этой стране после падения режима Наджибуллы, прихода к власти моджахедов, а затем и талибов, и планировали туда эмигрировать. Я задумалась, где найти достойного преподавателя и вызвала своего заместителя.

В Кабуле есть немцы?– спросила его я.

– Госпожа, в Кабуле есть не только немцы, но и все, кого ни пожелаете, – отшутился он.

– И где?

– Да вон, в Институте Гете их навалом, сидят себе шпион на шпионе…– махнул он небрежно рукой куда-то в сторону.

– Завтра туда поедем, только не говори, что я русская, – ответила ему я.

На следующее утро в сопровождении своей обычной компании в лице заместителя и двух охранников мы приехали в Институт Гете. Навстречу мне вышел тощий высокий немец в круглых очках.

«Меня зовут Хайко Штейн, я к вашим услугам, – вежливо расшаркался он, – пройдемте на балкончик, жара неимоверная, а там ветерок». Я поблагодарила его за любезность, и мы прошли наверх. Он пригласил нас присесть на балконе за белым пластиковым столом на таких же пластиковых стульях. На столе стоял небольшой чайник кипятка, а рядом с чашками лежали чайные пакетики «липтон» и по два кусочка сахара. Мы с заместителем тихонько переглянулись.

Немец говорил на хорошем английском, и мы начали переговоры.

– У меня около сотни учеников школьного возраста дали заявки на изучение немецкого языка, – начала я, – мне нужен преподаватель.

– Да, я слышал о ваших курсах, но насколько я знаю, обучение носит благотворительный характер, а мои преподаватели получают высокую зарплату в евро, – ответил он с неприятной гримасой.

– Я понимаю, но на базовый уровень мне достаточно несколько афганцев, которые бы смогли объяснить азы на родном языке, порекомендуйте мне специалистов, а я договорюсь с ними по оплате, – парировала я.

– Я согласен, – продолжал занудным голосом немец, – но даже базовый уровень оплачивается в евро.

Я почувствовала, что этот Хайко нравится мне все меньше, но старалась не подавать вида, лихорадочно соображая, как расшевелить неприятного немца, сидевшего напротив меня с очень кислой миной. Пока мой заместитель рассказывал ему о деятельности наших курсов, я перебирала в голове всех великих немцев: Бах, Бетховен, Бисмарк, Шиллер, Гете. Кажется, я нашла то, что мне было надо.

– Уважаемый господин Штейн, – начала я вкрадчивым голосом, – вы прибыли в эту истерзанную войной страну с благородной гуманитарной целью. Миссия Института Гете –продвижение и популяризация великой немецкой культуры, а также предоставление уникального шанса гражданам других стран для ознакомления с трудами ваших всемирно известных соотечественников на языке оригинала. И я открываю вам возможность для этого. На данный момент немецкий язык запросили сто детей, но у меня их обучается около пяти тысяч. Завтра они вырастут, но уже с правильным восприятием и с первичной адаптацией к культуре вашей страны, куда они возможно и мигрируют. Кроме того, сам факт того, что Институт Гете развивает культурные и гуманитарные связи с представителями реально действующих политических сил в стране вашего пребывания, думаю, не будет минусом в вашем послужном списке.

Немец развернулся всем корпусом и удивленно воззрился на меня поверх очков.

– Ну что же, госпожа Надери, – ответил он уже совершенно другим тоном, – Пожалуй, я бы хотел посетить ваши курсы.

– С удовольствием, хоть завтра, – мило улыбнулась я.

– Буду завтра около трех,– ответил он, и мы вышли на улицу.

В машине мы с заместителем перемыли все косточки бедному немцу.

– Нет, госпожа, вы видели этот кипяток и чайные пакетики с сахаром? Я бы умер от стыда, если бы у меня дома было такое. И каждую минуту все про евро, да про евро. Воистину правильно говорят в народе, голодный желудок насытится, а голодные глаза никогда, – ехидничал он.

– Да, да, – поддакивала ему я, -завтра мы ему покажем, как надо встречать гостей.

И мы оба злорадно ухмыльнулись.

На следующий день мой заместитель превзошел самого себя. Стеклянный чайный столик ломился от яств и угощений. Вкуснейшее домашнее печенье из песочного теста под названием «слоновьи уши» было разложено на блюде и пересыпано сахарной пудрой, грецкие орехи, фисташки, кишмиш и арахис в пудре – все было красиво разложено в конфетнице. Трехэтажная фруктовая ваза ломилась от винограда, манго и персиков.

Он бегал как сумасшедший вокруг стола и бурчал себе под нос: «Вот так, немчура, мы тебе покажем, что такое афганское гостеприимство, жлоб ты этакий». Я сидела и с удовольствием наблюдала за этой сценой.

Наконец, мне доложили, что Штейн прибыл. Когда он вошел и увидел накрытый стол, его глаза широко открылись.

«Вот это красота!» – воскликнул немец, и заместитель, неотрывно наблюдавший за каждым его движением, покраснел от удовольствия.

Переговоры сразу пошли на лад, немец обошел учебные корпуса, сходил в библиотеку и остался доволен увиденным. Вскоре у меня были преподаватели немецкого.

Поездка в Панджшер.

Шли месяцы, и однажды я услышала, что все собираются ехать в Панджшер, чтобы выразить соболезнование вдове Масуда. Мне тоже хотелось туда съездить, так как я все эти годы слышала об этом человеке столько противоречивой информации. Так русские проклинали его и говорили, что он редкостный гад, погубивший много советских солдат.

Затем, когда я находилась в Таджикистане, то увидела нечто обратное, а именно, там из Масуда сделали национального героя, которого всячески превозносили. И когда я спросила одного знакомого таджика, что он думает по этому поводу, то он ответил следующее: «Ты должна понимать, что после развала Союза, когда рухнуло все и вся, нам нужно придумать себе хоть какую-то национальную идею и найти себе героев-таджиков, иначе мы будем морально раздавлены».