Водопад в пустыне

Водопад в пустыне
Юлия Чернова

Об эпохе Домициана Флавия сохранилось гораздо меньше свидетельств, чем о временах Тиберия или Нерона. Поэтому и писатели обращаются к данной теме гораздо реже. Но даже по кратким сообщениям историков видно, насколько бурными и драматическими были те годы. Погружаться в них захватывающе интересно. Главные герои романа – люди реально существовавшие. Их судьбы столь же непредсказуемы, как и сама эпоха – то темница, то императорский дворец, то участие в заговоре, то военный поход. Читатель побывает и в Палатинских дворцах, и в театре, и в цирке, и в военном лагере… Пройдет с легионами путь от Рима до столицы Дакии – Сармизегетузы.

Юлия Чернова

Водопад в пустыне

Воздух был сух и горяч. Синее, без проблесков желтизны небо не предвещало появления туч. Даль затянулась легкой дымкой. В сухую пору это грозило бы песчаной бурей, а в сезон дождей предвещало ливень.

Аминат поправила белое головное покрывало, свистом подозвала лошадь и вскочила в седло. Она знала, что женщины в стойбище собирают детей, торопливо пересчитывают сорванцов, беспокойно оглядываются: не спустился ли кто из малышей на равнину? Мужчины гонят вверх по склону овечью отару. Скоро хлынет дождь. Растрескавшаяся от жара земля так суха и тверда, что не сможет впитать воду. Русла пересохших рек мгновенно наполнятся, затем реки выйдут из берегов и вся равнина превратится в клокочущий поток, вскипающий белой пеной. Горе тем, кто окажется на его пути.

Белая кобыла двигалась неспешной рысью, но девушка не хотела ее подгонять. Не сомневалась, что успеет вернуться в шатер до начала дождя. Она даже натянула поводья и еще раз внимательно огляделась.

Перед ней простиралась равнина, поросшая ковылем и полынью. Это была граница пустыни. Далее начиналось необозримое море волнистых песков. Пески сменялись мертвыми россыпями крупных камней и гальки, тянувшимися до безжизненного нагорья Гошшар. За горами снова лежали пески.

Девушка медленно озирала равнину. Каждую весну, в сезон дождей, сюда приходило ее племя – племя кочевников-скотоводов. Они покидали склоны Румяных гор и спускались в долину, называвшуюся Ходш.

Это был мир, изученный Аминат вдоль и поперек. Редкие олеандровые рощи, чахлые кусты акаций и тамарисков. Сухая, спекшаяся, опаленная солнцем земля. За восточным отрогом Румяных гор скрывалась долина под названием Этиаш. Там кочевало племя двоюродного деда Аминат. На западе, в излучине реки Беры, примостился крохотный городок Бериат.

Здесь, на равнине, годами ничего не менялось. Горизонт затягивало пеленой, шли дожди, наполнялись реки, зеленела трава. По траве брели овцы и верблюды, а за ними следовали люди и разбивали шатры. И снова горизонт затягивало дымкой, зноем дышала пустыня, высыхали реки, увядала трава, овцы и верблюды отступали на север в поисках свежего корма, а за ними торопились люди.

Изо дня в день, из года в год, из века в век. Порой Аминат казалось, что она живет не двадцать лет, а двести, знает каждую трещину в иссохшей земле. За двадцать лет ее жизни мир вокруг изменился так же мало, как за последние две тысячи.

Девушка поднесла ладонь к глазам, загораживаясь от солнца – на горизонте вскипали клубы пыли. Аминат смотрела, ничего не понимая. На ее памяти в сезон дождей ни разу не было песчаных бурь. Лишь через несколько мгновений она различила движущуюся точку. В необозримой дали, почти у самого горизонта мчался серебристый автомобиль, взметая вихрь пыли и песка.

Аминат медленно опустила руку. Белая кобыла переступила тонкими ногами и оглянулась на хозяйку, но та продолжала сидеть неподвижно.

Откуда в этих безжизненных землях взялась машина? Кому понадобилось ехать в пустыню? И зачем?

Облака пыли медленно рассеивались. В душе Аминат вскипало смутное беспокойство. Машина в пустыне. Это было необычно и удивительно. Племя вело столь размеренную жизнь, что все необычное внушало тревогу.

Девушка перебирала мягкую лошадиную гриву, медлила повернуть лошадь и уехать. Постепенно пыль и песок улеглись, и уже ничто не напоминало о промчавшейся машине. Однако Аминат не могла успокоиться.

Может, кто-то возвращался в соседнее становище? Но девушка твердо знала – в племени ее двоюродного деда ни у кого не было машин. И снова ее уколола острая тревога.

Аминат не понимала, что с ней творится. Она выросла в пустыне и не привыкла робеть перед настоящими опасностями, тем более, никогда не боялась мнимых бед. А сейчас не находила себе места, точно животное, почуявшее засуху.

– Кругом пустыня, – тихо сказала Аминат. – Куда и зачем ехать на машине?

Отвечать на ее вопрос было некому, вокруг простирался безлюдный, безводный, беззвучный мир.

Аминат никогда не считала этот мир скудным и скучным.

Она пять лет проучилась в школе в Бериате, но так и не привыкла жить среди каменных стен. Бериат казался ей тесным. Утешало лишь то, что город стоял на краю пустыни. С крыши можно было увидеть золотистые гряды песка, убегавшие к горизонту. И жили в Бериате так, как живут в пустыне – дружно. Вечерами собирались у огня, пели песни, рассказывали сказки. Порой Аминат даже забывала, что она не в родном шатре.

Гораздо тяжелее пришлось Аминат в Кафише, где она дважды подолгу жила с отцом. Дома, лепившиеся друг к другу, дома, в кухнях которых можно было наткнуться на могильную плиту – ибо кладбища были тоже застроены, вселяли в нее ужас. Вселяла ужас и привычка городских жителей – от маленьких детей до стариков – любую свободную минуту проводить у телевизоров. Аминат случалось взглядывать на экран, но она не понимала страсти, с какой люди просиживали возле него часами. «Смотрят, как живут другие, а собственная жизнь в это время проходит мимо,» – думала девушка.

Она рвалась домой, на просторы пустыни. Бесконечно повторяла слова «Песни пустыни»:

«Ты говоришь, мой мир беден? Да, вокруг меня небо и песок, песок и небо. Но разве олениха в лесу больше любит своих детенышей, чем газель в пустыне? Но разве чайка над морем парит выше, чем сокол над пустыней? Мой мир вмещает то, что вмещает мое сердце. Мал он или велик – зависит от моего сердца.»

Аминат в сотый раз оглядела пустынный горизонт и повернула лошадь.

Она сидела в седле уверенно, как человек, обученный верховой езде с детства. Белая кобыла Намит, купленная два года назад на торге в Нубише, была любимицей хозяйки. Намит отличалась не только редкостной для этих краев мастью; маленькая голова, длинные ноги придавали ей вид особенно гордый и хрупкий.

Младшие братья и сестра, увидев эту лошадь, завистливо вздохнули, мать укорила отца:

– Балуешь дочь.

Сетун-ах, старейшина племени, в сомнении покачал головой:

– Эта кобыла не так вынослива, как наши лошади.

Аминат запомнила слова Сетун-аха: во время дальних переходов половину дороги брела пешком, ведя кобылу в поводу.

…Племя оставило горные склоны и разбило шатры на одном из холмов, возвышавшихся над равниной. От шатров тянуло ароматом жарящейся баранины и печеных лепешек. Начинался праздник Пойа, праздник первого дождя.

Аминат чуть сжала колени, понукая кобылу перейти на крупную рысь, но тут же натянула поводья, соскочила на землю и побежала навстречу человеку, которого не могла не узнать, не могла с кем-нибудь перепутать.

Асех Алим спустился с высокого берега и протянул ей навстречу опаленные солнцем руки. Аминат прижала его ладонь к своему лбу, приветствуя, как женщине надлежит приветствовать мужчину, младшей – старшего. А потом порывисто и крепко обняла его – как невесте дозволено обнять жениха.

– Будет дождь, – сказала она. – И еще новость: машина проехала в пустыню, ты не заметил? И я говорила с матерью о нас с тобой…

Девушка надеялась, что ее последние слова сильнее всего заинтересуют Асеха. Вероятно, так и случилось, но он был мужчиной, а потому не мог обнаружить нетерпения, присущего только женщинам и детям. Он окинул взглядом горизонт, медленно и глубоко втянул воздух, словно пробуя его на вкус, и сказал:

– Дождь пойдет позже, к вечеру. Сильный дождь.

– Значит, травы в этом году будут густые и сочные, – порадовалась Аминат.

В ее мире ничего не боялись так, как засухи. Аминат едва исполнилось пять лет, когда началась опустошительная засуха. Аминат до сих пор помнила тучи мух, вьющихся над павшими животными. Засуха разорила многих скотоводов. Два ее деда вынуждены были уйти на север, искать заработка и пропитания в городах.

– Будет вдоволь воды, – повторила Аминат.

Асех кивнул. Лицо его озарилось мальчишеской улыбкой, странной на суровом, дочерна загорелом лице.

– Что сказала твоя мать?

– Сказала, что я налетела внезапней песчаной бури и застала ее врасплох.

– Разумеется, врасплох, – преувеличенно серьезно согласился Асех. – Легче найти озеро в пустыне, чем девушку, рвущуюся замуж. Проще утолить жажду песком, чем встретить женатого мужчину. А мы захотели пожениться. Конечно, Дамига удивилась такому чуду.

Оба помолчали. Девушка знала, что новость не порадовала Асеха, но он не позволил отразиться на лице недовольству, как прежде – нетерпению. Асех был всего на два года старше Аминат, но в пустыне взрослели рано. Он давно мог жениться, однако ждал Аминат. А ее не спешили выдавать замуж.

– Мама ответила, что должна подумать. Не знаю, долго ли…

– Недолго, – успокоил Асех. – Пока не подрастет Алия. Должен же кто-то вместо тебя помогать по хозяйству и присматривать за младшими детьми.

– Шесть лет ждать?! – ужаснулась Аминат. – Эта ленивица вырастет нескоро!