Летописец. Книга 3. Четыре наследника

– Никак нет, Ваше Величество, – поклонился Фил. Его поклон показался Кэйрону издевательским. – Я-то лишь говорю, что они находятся в Сканналии, потому как нужны нам.

– Нам?

– Ну, они выполняют определённую работёнку и неплохо справляются, правда же? – подмигнул Фил.

«Вот кого бы я повесил с удовольствием», – недовольно подумал Кэйрон, брезгливо глядя, как Фил демонстративно чмокает губами. Кэйрон повернулся к Захару:

– О чём он? – Захар мог бы понравиться Кэйрону, если бы на его фоне король не чувствовал себя младенцем из колыбели.

– Ведаете ли вы, как Маэрина прознала, что её супруг содействовал отравлению дочери? – медленно начал Захар. Кэйрон вздрогнул. Сам он поначалу винил в отравлении Дайруса, но слишком уж тонкая была игра. Рука Гиемона ощущалась намного явственнее. Смущала лишь цель – Марция вместо Дайруса. Потом, когда Марик нашёл яд и оказалось, что он предназначался королю, да и куплен в Барундии во время приезда туда Сильвестра, Кэйрон впервые по-настоящему задумался о вине Гиемона. Клятва, которую едва не дал Дайрус, убедила его в невиновности одного короля и вине другого. Кэйрон вспомнил о Диме. Это казалось логичным. Когда Маэрина откуда-то узнала о вине мужа и убила его, Кэйрон перестал сомневаться. Однако всей правды он не знал.

– А вам это известно? – спросил он Захара. Неужели сканты и к этому приложили руку?

– Вестимо, – пожал плечами Захар. – Это мы отдали ей Сильвестра, а уж она выведала у него всё, прежде чем скормила псам.

Кэйрона передёрнуло. Захар говорил об этом совершенно спокойно, словно намекая королю о чём-то совсем ином. Может, о судьбе Криса? Николь с восторгом рассказывал Кэйрону о смерти сына Айвариха, о том, как собаки поедали его кишки. Николь ещё не знал, что сам погибнет ради того, чтобы Марик получил его должность. Услуга за услугу. Жизнь Николя за склянку маруния. Тогда Кэйрон не понимал: его тоже используют. Если бы не смерть Макса, неизвестно, где валялся бы сейчас его собственный труп.

– Значит, это вы его похитили? Как? – Сильвестр, отправившись послом к Гиемону почти год назад, пропал вместе с кораблём.

– Это наше дело, Ваше Величество, – отрезал Захар. – Но мы и прежде обладали нужными уликами. Мы добавили их, дабы выглядело достовернее.

– Что за улики?

– В некотором роде, свидетельство измены, бумага касательно первого, неудачного, похода Дайруса. Он был мышеловкой для принца, в чём самолично сознался Гиемон в тайном письме к Урмасу. Окромя этого кое-кто из дворцовой челяди короля Лодивии немало порассказал любопытного о притязаниях Урмаса Десятого на земли Стефана Фангарского, Гиемона – на его флот и брак Марции с Айварихом, Айварих заполучил бы…

– Дайруса. Интересный получился триумвират. – Как много нового порой узнаёшь в ответ на незначительный вопрос. Кэйрон уже не знал, что услышит дальше.

– Ненадолго. После избавления Дайруса от верной гибели союз распался. Гиемону достался флот, Урмасу – земли, Айварих остался у разбитого корыта. Посему он заместо Марции избрал Торию, затеял реформы, тем самым изрядно нам подсобив. Гиемону, дабы сделать дочь королевой, пришлось раздобыть племяннику трон, хотя пользоваться им долго Гиемон бы Дайрусу не позволил. Его замысел рухнул: пострадал не Дайрус, а Марция. Маэрина, проведав о делах мужа, затребовала его назад в Барундию по причине приезда Урмаса. Король Гиемон отправился восвояси, отдав армию в наши руки.

– В ваши? – Кэйрон решил бы, что это шутка, но шутить Захар не любил.

– Вестимо. Осталось наставить её на путь истинный.

– Грабить и насиловать? – Почти полгода именно эти «подвиги» составляли славу армии Гиемона.

– Разделять и властвовать, как завещал один древний правитель, – Захар невозмутимо посмотрел на Кэйрона. – Дабы возвратить власть, нам требовалось разделить страну на орды воюющих промеж собой солдат, крестьян, ремесленников, священников, женщин, детей. Все супротив всех. Люди утратили бы веру, их обуял бы страх и неуверенность в грядущем. Все винили бы в этом короля Дайруса. С его дозволения солдаты Гиемона разбойничали в стране, он в слабости своей и безумии не остановил кровавый разгул, его нерешительность раздирала страну на части. Имя Дайруса уже проклинают во многих городах и весях, как намедни проклинали имя Айвариха, а пред тем – Райгарда.

– Вы всё это проделали специально? – с любопытством спросил Кэйрон. Он до сих пор плохо понимал, как им столько удалось добиться.

– Мы уразумели, что чем более тягот у населения, тем менее люди верят королю и мешают нам. Ежели все возьмутся за оружие – даже простые вилы, – остановить их сможет лишь сила, которой Дайрус не обладает. Эктариане и зарианцы должны биться друг с другом, деревенские против городских, одно село против другого, горцы против помещиков равнин – только так мы могли возвратить отнятое у нас! – напористо закончил Захар. Его широкое лицо раскраснелось.

– Чем хуже, тем лучше, да? – король задумался.

Кэйрону доводилось слышать о планах Гиемона и Маэрины, придумывать свои – этот превосходил самые циничные идеи. А ведь сканты ещё и довели до безумия трёх королей! Да, они веками шли к власти! Кэйрон это понимал. Он сам был такой, они же буквально свернули горы, разверзли землю и околдовали целую страну. При этом никакого волшебства, Летопись не помогала им, лишь показывала силу древней магии тем, кто давно о ней забыл. Сделай они один неверный шаг, Летопись могла их погубить.

Из догадок и обрывистых признаний Кэйрон составил более-менее цельную картину, но на ней оставалось много белых пятен. Сканты пытались овладеть разумом Эйварда, потом отступили, затем повторили этот трюк с Айварихом и Дайрусом. Кэйрон не знал, имеют ли они отношение к приходу Айвариха к власти, но, начиная со смерти летописца и первого похода Дайруса, они стояли почти за всеми важными событиями в Сканналии. Ни Истинная Летопись, ни королевские шпионы ничего не заподозрили.

Чем больше открывался Кэйрону заговор скантов, тем более восхищался он этими людьми, понимая одновременно, что он для них – пешка, как Эйвард, Айварих или Дайрус. При первой встрече Захар подтвердил: сканты планировали поднять Рургард, недовольный нападениями солдат Гиемона на свои земли, и посадить Макса на трон. Младший Мэйдингор поддерживал веру предков и злился на Дайруса, не признавшего его наследных прав. План рухнул из-за глупости Макса, который не сумел объединить кланы против короля – вместо этого отдал победу Ворнхолму и погиб сам. Кэйрон много узнал с того времени, как захватил Нортхед, но важнее разобраться, что делать дальше.

– Вы просмотрели мой список? – Кэйрон чувствовал себя идиотом, обращаясь на «вы» к кому-то из скантов, тем не менее, иначе говорить он не мог. В его сознании Захар не был личностью сам по себе, только вместе с Филом, Бобом и ещё неизвестно кем. За каждым из них словно стояла целая толпа, именно к ней обращался любой вопрос. Кэйрон не знал, сколько их, где они находятся, и боялся, как бы они его не принесли в жертву богам, если он им не угодит. Поэтому, наверное, он написал список, который сейчас вертел в руках Захар.

– Ваше Величество изволит включить баронов в Королевский Совет? – спросил скант.

– Тех, кто принял присягу, – Кэйрон включил в список не только их, ожидая торга. – Эти люди знают своё дело, а дел предстоит много. – При всей осведомлённости скантов, немногие из них имели опыт управления государством. Краск проник на самый верх благодаря заслугам предков, но он мёртв, его род прервался. Бадл умеет управлять мануфактурой и деньгами, однако беспомощен, когда речь идёт о флоте, дипломатии или дворцовой канцелярии. Кэйрон хорошо составил список и дал скантам время убедиться: помощь им необходима.

– Мы обговаривали, что в Королевский Совет войдут только сканты.

– Мы можем реформировать Совет, – предложил Кэйрон. – Бароны займутся своими обязанностями, вы будете утверждать принятые решения. Я могу поставить любого из вас руководить Монетным двором, но если в итоге страну наводнят фальшивые монеты, нас ждёт медный бунт – на Дайруса его свалить не получится. Лучше поручить это барону Узенреку.

Честер Узенрек при Дайрусе не успел стать главой Казначейства, сейчас этот пост вернул себе Бадл. Монетный двор как раз подойдёт барону. Узенреки вообще неплохо разбирались в финансах – среди их предков были ростовщики. Но главное богатство барона составляла дочь Оливия, обручённая с Эйвардом Ривенхедом. Эйвард сбежал, Оливия стала заложницей Кэйрона, гарантией того, что её отец не натворит глупостей. Барон, надо сказать, всё понял правильно и не лез на рожон. Точно так же мать юного барона Холмкреста Сиэлла согласилась представлять сына. Барон Данрог после гибели сына Сигурда во время захвата дворца так обезумел от горя, что даже не возражал против присяги. Кэйрон не хотел смерти Сигурда – чем мог помешать жалкий пьяница? – но в День Великого Дара тот напился и попытался бутылкой убить Осмунда Благочестивого. Осмунд ненавидел спиртное и, вырвав бутылку, ударил ею по голове Сигурда. Сын барона валялся в луже вина, слуги не сразу заметили, что он мёртв. Кэйрон тряхнул головой, отгоняя воспоминание о неподвижном лице Сигурда, покрытом потемневшей коркой вина напополам с кровью. Лучше вернуться к обсуждению назревших вопросов о новом составе Совета.

Кэйрону нравилось в скантах одно: с этими людьми можно говорить без экивоков. Они умели слушать порой нелицеприятные вещи. Кэйрон повесил бы всякого, кто посмел бы усомниться в его талантах. Захар и другие выслушивали любую критику, принимали её к сведению, хотя решали всегда сами.

– Мы поразмыслим над этим, – Захар сунул список фамилий под выцветшую кожаную куртку с подкладкой, протёртой до дыр. «Тебе не помешало бы также найти приличного портного», – неприязненно подумал Кэйрон. Его раздражало, что люди, претендующие на высшие посты, ходят почти в обносках. Только Бадл из тех, кого он знал лично, выглядел достойно дворца; остальные то ли по привычке, то ли из безразличия, не старались соответствовать месту, куда попали.

– Прежде чем мы решим, брать ли их в Совет, посмотрим, на что они годны. Нам нужны люди для осады Корнхеда? Ну так пусть бароны не жмутся. Пусть дадут людей. А то как бы мятеж тут не устроили. Отправим всех опасных типов подальше, – предложил Марик.

– А горцы Квинта? – спросил Кэйрон.

– Ну дак Квинта пошлём в Рургард. Нечего ему тут околачиваться, правда? Пущай переманит кланы на нашу сторону, объяснит им суть да дело, – вставил Фил. – Ну а мы глянем, на что он способен, предан ли нам. В Рургарде пока нет вождя, вот и пообещаем ему титул барона, ежели управится, верно я говорю? А то там уже начинают молотить друг друга.

Захар и Боб кивнули.

– Как быть с храмами? – этот вопрос пока подробно не обсуждался, хотя сканты дали понять: они ждут от Кэйрона сочувствия их вере.

– Ими мы займёмся сами! – отрезал Захар. Кэйрон нахмурился: он обещал баронам оставить часть храмов.

– Собираетесь их уничтожить по примеру Айвариха?

– Айварих преследовал свои интересы. Он содеял малую толику того, что должен был!

Кэйрон посмотрел на Захара с любопытством: неужели и к этой войне они приложили руку? Насколько Кэйрон уяснил из поездок по стране, жители часто сами не понимали, кто они – эктариане или зарианцы. Из-за этого нередко возникали драки, подогретые провокациями и многочисленными проповедниками. Сколько из этих провокаций устроили сканты, сея сомнения в едином Боге? На что они шли, лишь бы древняя вера вновь проросла на земле Сканналии? Многие жители страны и раньше поминали языческие времена, после суда Истинной Летописи над Маей и Холлардом Ривенхедом это стало повсеместным явлением. Даже священники не всегда могли усмирить суеверный страх людей перед магией скантов, которая предстала их глазам в день смерти Катрейны. В тот день, полагал Кэйрон, сканты начали наступление.

Кэйрон сам видел этой зимой в Малгарде, как священник местной церкви пытался взывать к толпе, слушавшей язычника. Священник требовал от людей не слушать ересь, однако языческий проповедник оказался не промах и так настроил толпу против священника, что тот едва ноги унёс. И всё же Кэйрон считал: время ещё не пришло. Слишком крепко засели в умах людей догматы старой церкви. Эктариане умирали ради них на кострах при Айварихе, зарианцы – при Марции.

– А что собираетесь делать вы? – прищурился Кэйрон, глядя на Захара.

– Перво-наперво, вы выпустите эдикт, гласящий: вера предков – не ересь. Мало-помалу мы уравняем наших богов с Богом эктариан и зарианцев, опосля предложим выгоды тем, кто примет нашу веру.

– Ни одна страна не поддержит Сканналию. С ней будут воевать зарианцы и эктариане. – Собственно, это беспокоило Кэйрона особенно сильно. Барундию из страха могут поддержать и Лодивия, и Шагурия. Чего доброго, они объединятся ради победы. Чёрт, нужно вернуть Марцию любой ценой, тогда говорить с Маэриной станет проще!

– Да не парьтесь, всякий, кто сунется к нам, вляпается в большие проблемы, – весело заявил Фил.

Заседание продолжалось несколько часов: они обсудили посевную, отношения с горцами, работу мануфактур и рудников. Кэйрон предпочёл бы знать их планы относительно собиравшегося в Корнхеде двора Дайруса и Марции, но Захар дал понять: пока не время это обсуждать.

Оставшись один, Кэйрон почувствовал, что вспотел. Ему ещё не приходилось вести подобные беседы. В Арпене он давал советы, которые Гиемон почти никогда не слушал, Маэрина слушала – в постели – и, если они ей нравились, выдавала за свои. При дворе Дайруса с ним не считались, теперь он на самом верху, его имя будут связывать с грядущими реформами, удачами и поражениями. Кто узнает, что решения принимал не он?

Кэйрон сегодня впервые понял: у скантов нет нормального плана по возвращению к власти. Это вызывало изумление. Столько лет подготовки, столько сил потрачено, столько сделано, чтобы получить власть ради власти? Один мудрец из Латеи говорил Кэйрону: власть легче завоевать, чем удержать. Он не раз убеждался в правоте этих слов. Сканты участвовали в свержении Айвариха и Дайруса, но одно дело натравливать людей друг на друга, другое – попытаться их объединить. Смогут ли они? Или предпочтут вырезать недовольных? Захар настаивает на уничтожении эктарианства, что вызовет лишь хаос, новый раскол и войну. К счастью, Бадл убедил Совет не делать поспешных шагов.