Замуж за царя

– Пятнадцатая.

– В первой двадцатке, можно сказать. А что, четырнадцать – мало? Я для ровного счета нужна?

– Да ты не считай, что много! Народу прорва, а жениться не на ком. Ни одной подходящей царицы, – возмутилась Кикимора.

– Это верно, – подтвердила Яга. – Жениться там не на ком. Аленушка, к примеру, с виду девка ничего так, симпатичная. Ага! С братцем приехала, а братец у нее, как известно, – козленочек. Это двадцать лет назад он козленочком был, а сейчас вырос, нормальный серый козел стал. Да не один он, стадо в двенадцать голов. Аленушка сама толком не знает, кто из этих зверюг ее братец. Вот женись на ней – она вмиг дворец в хлев превратит.

– Или Шахерезада. – Кикимора закатила глаза. – Восточная красавица. Говорят, ихний падишах по ней сильно с ума сходил. Чего в ней нашел, непонятно. Лицо косынкой закрыто, не видел никто, вдруг крокодил какой скрывается? А одета как? Срам! Пузо голое, портки прозрачные, все наружу – бесстыдница. Мой Леший углядел это безобразие, дар речи потерял, глаза выпучил, покраснел весь, я его неделю отваром из ряски отпаивала. Да-да!

«Если бы Леший вышел на улицы Москвы летом, никакая ряска его бы не спасла», – подумала я.

А Кикимора продолжила:

– Белоснежка приехала. Хороша – нечего сказать. Бела, черноволоса. Так тоже не одна. С ней гномы. В письме семь штук заявлено было, а приехало три десятка. А сколько понаедет после свадьбы – одному черту известно. И всем пропитание, содержание и развлечение предоставь. У нашего царя хоромы немаленькие, но где же на всех гномиков комнат понабрать? И эта их страсть к драгоценным камням… Говорят, уже две стенки во дворце расковыряли. Такая царица нам ни к чему. – Кикимора глубоко вздохнула. – Пойду я, Лешему настойку принимать пора. Он без меня беспомощный, как маленький, сидит целый день, на рыбок смотрит.

Яга активно собрала пирожки в корзинку и вручила подруге.

– Провожать не пойду, дорогу знаешь.

– Да уж не заблужусь, двести лет сюда хожу, – махнула рукой Кикимора, скрываясь за дверью.

– Это ж сколько ей лет? – удивилась я, когда дверь за зеленоволосой теткой закрылась. – Выглядит она… ну на двадцать пять… так сколько ей?

– Да кто ж считать-то будет? У нас до стольки-то не каждый умеет, – пожала плечами бабка. – Может, триста, может, и больше. А выглядит она как хочет. Водянистая натура, неустойчивая, чего с нее взять – то молодая, то старая, – и, подумав, добавила: – Так, нам делом заняться надо.

– Со стола прибрать, посуду помыть? – предположила я.

– Это я сама, чего мне, старой, делать-то? А с тобой мы переодеваться пойдем, прихорашивать тебя будем.

– Вы всерьез считаете, что царь меня в жены выберет? – Даже если опустить странность предприятия, в его успех я не верила.

– Считаю я плохо, пишу тоже так себе, а вот царица из тебя будет знатная, – причмокнула старушка, поднимаясь наверх.

– Вы в невестах, вон, как в мусоре копаетесь. Под микроскопом рассматриваете. А про меня же ничего не знаете, – не унималась я. – Может, у меня странности какие есть или болею чем?

– Ты на себя не клевещи, – пригрозила пальцем Яга. – А то накличешь. А странности мы твои изведем. Сейчас в нормальную одежу переоденем, и сама заглядишься. Тощая ты больно, ну да это мы откормим. Время есть маленько.

Спор зашел в тупик.

Бабка открыла сундук, достала вышитую рубаху и красный сарафан. Прикинула на меня, нахмурилась и достала другой сарафан, синий. Велела переодеваться. Тоже мне, стилист-самоучка. Яга тем временем покопалась на самом дне сундука, с кряхтением извлекла красивый резной ларец. Едва она распахнула крышку, полыхнуло, словно солнце из оков вырвалось. Радуга заиграла на стенах яркими огнями. Я не очень разбираюсь в ювелирке, но никаких сомнений – большая шкатулка хранила драгоценные камни. Настоящие сапфиры, бриллианты, рубины.

Яга поворошила богатство и вытащила горсть золотых цветов, обсыпанных крупными синими сапфирами и бриллиантовой росой. Работа изысканная, утонченная, безумно красивая.

– Вот это в ухи, это на шею, а это браслетка.

Как зачарованная, я все послушно на себя надела.

– Да, украшения царские, нечего сказать. Я таких никогда не видела.

– Таких никто не видел, – усмехнулась Яга. – Они удачу приносят и беду, если понадобится, отведут. У самой Хозяйки Медной горы и то попроще будут, – гордо подтвердила Яга. – Тоже в царицы наши собралась. Каменьями вся обвешалась, еле ходит. Пуда три на ней, поди. А что толку? Никакой живой камень ей не поможет. В ее горах мужики долго не живут, она уж семь раз замужем была, а опять собирается. Сколько мастеров переморила, а все мало. Не пара она нашему царю.

Ха! Маринка поступает гуманнее – развелась, и морить никого не надо.

Яга, довольно причмокнула языком:

– Хороша, ладненькая такая, – и беспардонно шлепнула меня по попе. Я взвизгнула, но на мое возмущение Яга и ухом не повела.

– Только волосы коротковаты, в косу плести нечего. – Я почувствовала, как меня больно дернули за волосы, и заорала, но звук пропал, как только увидела свое отражение в зеркале. Модная прическа, сделанная в одном из пафосных салонов Москвы, в один миг отросла на добрых тридцать сантиметров, и Яга ловко заплела волосы в косу. Вот тебе и наращивание волос. Определенно к такому мастеру по стилю стояла бы очередь. Как ни странно, но собственное отражение в зеркале мне понравилось. Сарафан мягко облегал фигуру, делая все тонкое еще тоньше, а все выпуклое еще пышнее. Васильково-синий цвет удачно оттенил серые глаза, и они стали глубокими и ясными. Камни красиво поблескивали сквозь выбившиеся из косы каштановые прядки, придавая задорный вид. Хотелось улыбаться своему отражению и вертеться перед зеркалом. Яга копалась на дне сундука. Наконец выудила маленькие синие туфельки. Простые балетки. Со своими кроссовками расставаться не хотелось. Удобные «Скетчерсы», красивые, вполне вписывались в образ, особенно по нашим представлениям.

– Вот, пока надень, а твои к сапожнику снесу, он их каменьями украсит. На смотрины как раз успеет.

– На какие смотрины?

– А ты думаешь, на тебе царь не глядя женится? – хихикнула Яга. – Глядеть будет, приглядываться. Да ты не робей, отдам я тебя замуж.

Вот этого я и боялась.

– А еще кого царю сватают? – Не то чтобы меня интересовали конкурентки, но, как говорится, кто владеет информацией…

– Золушка приехала, – поморщилась Яга. – Замарашка в царицы метит. Этой Золушке только бы прибираться. Как приехала, в первый же день весь дворец вымыла, столько грязи нашла, что соседку мою Наталью, она во дворце служит по хозяйственной части, чуть не уволили за недоработку. Ходит в грязном платье с тряпкой и метелкой, ей не в царские жены, а в уборщицы надо. Женись на ней, так она уборкой замучит, дворец до дыр затрет, слуг придирками изведет. А потом, у нее в родственниках фея. Кто ее знает, чего у той на уме, а уж про мачеху и говорить нечего. Этой свое королевство маловато, так она и на наше зарится.

– Понятно, – поддержала я рассказ.

– Пара боярских дочек, дочь отца Лазаря, – перечисляла Баба-яга. – Да сама увидишь.

– Столько невест приехало, каждая со своими сопровождающими, и где они все живут? – Сразу видно, в государстве разворачивалось грандиозное мероприятие. – И сколько смотрины длиться будут? Когда царь решение примет? – Для себя же я подразумевала: «Сколько у меня времени, чтобы разобраться, что здесь к чему, и свалить домой?»

– Ой, живут кто где. Большинство, конечно, во дворце. Работы там прибавилось. Наталья командует, совсем с ног сбилась, дочку забросила, – причитала Яга, складывая мой кашемировый брючный костюм в сундук. – Завтра большой праздник царь для невест устраивает, понятно, приглядеться хочет. Шуты заграничные приехали с гастролями. Фокусы всякие вытворяют. А через неделю невесты соперничать между собой будут, показывать себя. Вот тогда-то Дмитрий супругу и выберет.

– А если я царю все же не понравлюсь? И не стану его женой?

– Останешься у меня жить, по хозяйству помогать будешь, оно немаленькое. Один домовой сбежал, а второй не справляется. На заработки пристрою. – Яга подумала и добавила: – А может, щи с тобой сварю, на кой ляд ты мне нужна! Хотя от тебя изжога, наверное, будет.

Да, старушка с гастрономическими капризами. Перспектива попасть в щи меня не заинтересовала. Неоднозначный, конечно, предстоял выбор – между супом и браком.

– Жить тут будешь, – Яга обвела комнату рукой, – внизу, за печкой, дверь низенькая есть, туда ни ногой, там порог заколдованный. Ежели переступишь, в мышь обратишься. Чего с мышами делать, Тимофей знает. Там я живу. Во дворце, и если кто спрашивать будет, тебя моей внучатой племянницей представим. В молодости я такая же красавица была.

Сейчас так сразу и не скажешь, что у Яги могла быть молодость, и уж тем более красота. Но вслух подобные сомнения высказывать невежливо. Старуха продолжила:

– Хотя, наверное, спрашивать уж не будет никто. Кикимора и так весть по городу разнесла. Охочая до сплетен она. Все слышит, все знает, все расскажет лучше глашатаев. Они только царское слово вещают. Приказы да праздники оглашают. А Кикимора, она разносторонние сведения распространяет. О, и то верно говорю. – Яга взглянула в окно и, умильно хлопая глазами, сложила руки на груди. – До чего народ к чужой жизни любопытный! Это они еще посовестились, детей подослали. А то у нашего люда ума хватит, они всей толпой придут!

Я выглянула в окно. На заборе и вправду сидели три пацана, и еще двое просунули головы в щели, образовавшиеся от отведенных в сторону досок.

– Иди, спустись к народу, царица должна привыкать к толпе. – Бабка подтолкнула меня к лестнице.

Господи, что я делаю и как я в это вляпалась?

Глава 3