Я пришла, откройте дверь

– Не важно.

Но все же у Андрея был обжигающий душу вопрос, вот только задать его не хватало сил. «Наташа жива? Она жива? Скажи!»

– Муж мамы умер, когда мне было два с половиной года. Я не помню его… То есть я называла его папой… Наверное… Но… Я не помню. – Нина шумно вздохнула, подбирая слова. Она вовсе не была готова к такому разговору, и Андрей угадывал ее смятение и дрожь. – Мама сказала, что у меня другой папа, когда я пошла в школу. И еще она сказала, что у меня очень хороший папа, но он далеко… Я знаю, что у нее не было вашего адреса и номера телефона. – Последнее предложение Нина произнесла торопливо, будто желала оправдать всех и сразу. И сердце Андрея дернулось от боли, потому что дети всегда готовы на всепрощение, и, слава богу, что сложное им кажется простым. – В шестнадцать лет я уговорила маму назвать ваше имя. Она не хотела… но у меня был день рождения… Наверное, поэтому она уступила. – Нина приблизилась к свету ночника и замерла. – Мама взяла с меня слово, что я никому об этом не расскажу и не стану искать встречи с вами…

– Почему?

– Потому что вы… знаменитый… – Голос Нины задрожал еще сильнее, и Андрей понял, что много раз она сожалела о том, что ее отец – известный писатель, а не юрист, водитель автобуса, программист или кто-то еще. – Но я нарушила слово.

«Наташа жива? Она жива? Скажи!»

– Как ты меня нашла?

– Я нашла не вас, а тетю Марину. Через соцсети…

«Тетя Марина! Да кто бы сомневался! Вернешься из Турции, и мы с тобой поговорим!»

– Давно?

– Полгода назад. Тетя Марина очень добрая. И вы не думайте… я не обманываю. – Андрею показалось, что Нина шагнула вперед с отчаянием и надеждой. – Мы делали генетический тест на родство… на отцовство… Кажется, это так называется.

– И что тетя Марина? – спросил Андрей, улавливая приятный укол ревности. «Хорошо, что Маринка не поменяла фамилию после брака. И хорошо, что она пишет о моих книгах в соцсетях».

– Она сказала: «Ты моя племянница и точка». Я приезжала в Москву несколько раз, и мне, конечно, очень хотелось познакомиться с вами, но я не могла… То есть… Я же маме слово давала. Конечно, я его нарушила… Но… Я запуталась… – Нина всхлипнула и сцепила руки перед собой. Андрей представил, как ее пальцы нервно сжались и наверняка побелели. – Первый раз я приезжала с классом на экскурсию почти на неделю, второй раз с бабушкой на дни открытых дверей в двух институтах… И мы встречались с тетей Мариной. Без бабушки, конечно… Я так мечтала поступить в университет!

– Поступила?

– Да. На бюджет. Филологический факультет. – И вот теперь голос звучал твердо. Будто Нина хотела добавить: «Я смогла. Понимаете? Я тоже многого добьюсь, и вы обязательно будете мною гордиться. Только подождите немного».

Проблемы со зрением давно обострили нервы и чувства, и Андрей знал, что безошибочно читает ее настроение и мысли. Как книгу читает. Книгу, написанную не им, а… Наташей.

– Какое сегодня число?

– Двадцать четвертое.

– Скоро учеба… Наверное, ты сказала дома, что уже можно переехать в общежитие?

– Да. Когда тетя Марина предложила пожить у вас, я так обрадовалась… Честное слово, я не собиралась ни в чем признаваться, я бы уехала и все. Мне просто хотелось… побыть рядом с вами… узнать вас…

– Ну, тетя Марина у нас молодец, – усмехнулся Андрей и покачал головой.

– Пожалуйста, не ругайте ее. Я не могла признаться вам… я маме слово давала… То есть… Я опять запуталась.

Помедлив несколько секунд, Андрей приблизился к Нине, вновь взял ее за плечи и на этот раз притянул к себе осторожно. Будто существовала большая вероятность, что юное создание действительно является облаком, способным ускользать сквозь пальцы или растворяться.

Андрей изучал черты ее лица внимательно. Невозможно забыть эти длинные ресницы, курносый нос, высокие скулы, родинку… И пару минут он был не здесь, в собственном доме за двадцать километров от Москвы, его отбросило в прошлое, туда, где искрится Черное море и старый забор мужественно держит на своих плечах дикий виноград…

Нина стояла неподвижно, давая возможность «прочитать» свое лицо. И, наверное, этот процесс затянулся. Но Андрей, получая удовольствие от сходства дочери с Наташей, мечтал найти во внешности Нины что-то свое… Хоть что-то!

– Ты такая же красивая, как и твоя мама, – произнес он, сжимая худенькие плечи крепче.

И она улыбнулась. И он мгновенно поймал ямочку на правой щеке. Его личную ямочку!

– Спасибо…

Отпустив Нину, Андрей вернулся к двери и попытался успокоиться. «Нужно взять себя в руки. Наверняка уже напугал ребенка…» Он сжал кулаки, а потом разжал пальцы, готовясь задать тот вопрос, который уже прожег душу насквозь.

– А твоя мама… Она…

– Мама в Питере. Мы живем на Большой Конюшенной. Может, знаете, где это?

– Да, знаю. – Андрей кивнул, прислонился спиной к дверному косяку, приподнял голову и закрыл глаза. Чернота стала гуще и глубже, она окутывала сознание и не давала возможности ни на что отвлечься. Андрей хорошо знал эту бархатную темноту. Она не имела ничего общего с отчаянием, болью, унынием или страхом. У нее было иное предназначение. Это был занавес. Как в театре. Именно эта темнота приходила всегда за несколько минут до того, как в голове рождался новый сюжет. Чья-то новая жизнь. Вот сейчас… Еще секунда… Темноту пробил золотой луч, и Андрей втянул в легкие воздух, пытаясь удержать мгновенье. Удержать, разгадать и хорошенько запомнить. Затем он открыл глаза, повернул голову к Нине и с улыбкой произнес: – Пойдем на кухню, сегодня я приготовлю тебе завтрак.

Запасные крылья

А к тебе приходит любовь?
Чтоб стрелки часов – в плаксивую грусть,
Чтоб не елось и не спалось,
Чтоб рифмы простуды до утра наизусть.
И немножко пахло жасмином, и немножко грозой,
И прохожий, летящий мимо,
Оборачивался и морщил нос:
«Так не бывает, вы лжете, играете, жуть!»
Но все же любовь,
И все же чуть-чуть —
Боязно, нестерпимо, свободно…
И больно в груди,
В пальцах рук и ног,
В шаге, в голосе, в сегодня и завтра —
На перекрестке сотни дорог,
От восхода и до заката…

Книги не любят дождь, я это чувствую. И дело вовсе не в сырости. Чего бояться разрушительную влагу, когда ты стоишь на полке в тепле, и твои бока подпирают бархатные или глянцевые собратья? Но при каждом ливне две улицы нашего села, конечно же, пустеют, и дверь библиотеки перестает призывно хлопать. И уже не звучат вопросы: «А есть что-нибудь новенькое?» или «А можно я еще раз Драгунского возьму?» Возможно, я ненормальная, но мне всегда кажется, что книги ждут, когда их начнут читать. И чтобы им не было обидно, я иногда пролистываю те экземпляры, которые уже давно не пользовались спросом. Обычно это многотомная классика, не попадающая в список школьной литературы.

Не думала, что стану библиотекарем, однако ветер перемен всегда прилетает неожиданно и, не спрашивая разрешения, меняет те судьбы, которые ему видятся… скучными? Быть может. Хотя я никогда не страдала от тоски.

На побег из родного села решится далеко не каждая, а я вот собрала вещи и перебралась сюда – в Игнатьевку. Не так уж легко начать новую жизнь после развода в тридцать один год, но я справилась и сейчас ни о чем не жалею. Три месяца я прожила в городе у любимой тети, которая когда-то заменила мне родителей, за это время продала свой дом и купила такой же маленький, но уютный здесь. И с тех пор прошло два года…

«Слишком уж Ленка ровно спину держит, такое чувство, что гордыня ее обуяла», – любимое изречение нашей продавщицы Ольги Тимофеевны обо мне. А если о ком-либо сплетничают, значит, этот человек не пустое место. Он герой дня, месяца или года. Когда я об этом думаю, то еле сдерживаю смех и, направляясь в магазин, нарочно держу спину так, точно тело заковано в пуленепробиваемый корсет. Нет, я не стала в Игнатьевке своей, но сердца главных сплетниц уже не колотятся так часто, когда я появляюсь на горизонте. Мою прежнюю жизнь давным-давно перетерли в пыль, а новая – чиста и буднична.

Когда-то я полагала, что никто не узнает о моем прошлом (до малой родины теперь сто пятьдесят километров), но, похоже, правда и ложь в этом мире переносятся от дома к дому вместе с цветочной пыльцой. Хотя… достаточно какой-нибудь «любопытной Варваре» сделать один звонок, и ваша биография буквально засверкает на солнце. Особенно те ее части, которые хотелось бы скрыть.

Дождь усилился, и я пожалела, что так и не купила кофе. Сейчас он бы наполнил библиотеку ароматом, душу – теплом, и рука сама бы потянулась к Конан Дойлю. И день точно бы стал прекрасным.

Раньше я была учительницей начальных классов, и поэтому самые любимые посетители библиотеки – дети. И если учесть, что они приезжают еще из двух соседних сел, то работы хватает. В мои обязанности входит не только выдача и приемка книг, но и организация творческих занятий, проведение библионочей, презентации к памятным датам и праздникам, классные часы в школе, оформление стендов и выставок… И непогода, кстати, частенько помогает справиться с намеченными делами. Никто не отвлекает.

Дверь хлопнула, я обернулась и замерла, стараясь скрыть удивление. Но не так-то просто было удержать правую бровь, она предательски приподнялась и выдала чувства.