Я пришла, откройте дверь

– В основном классика и школьная программа, – сохраняя спокойствие, пропитанное равнодушием, ответила я и поставила на прилавок банку кофе. Я знала, что нельзя давать ни одного повода для дополнительного вопроса и собиралась улизнуть из магазина как можно скорее.

– Кексы в ящике на подоконнике, не разложила я их еще… А классика у него от постояльцев, наверное, осталась. Столько годков дом сдавали! Летом-то желающих много. И надо же, бесплатно принес. А ты меня вот послушай… Чужак – он и есть чужак! Хорошего от него не жди! Да и кто книги в дождь носит? Я вот сразу неладное почувствовала… Заколдованные они, выброси их лучше! – Ольга Тимофеевна перекрестилась и быстро застегнула пуговицы на вязанной кофте, точно так существовала большая вероятность того, что ничто дьявольское к ее душе не проберется.

– Я тоже чужак, – не сдержавшись произнесла я, вспоминая ту ночь, которая изменила мою жизнь раз и навсегда. Наверное, надо было смолчать, но справедливость вытащила из меня эти слова.

– Ты уже давно своя, – дернула полным плечом Ольга Тимофеевна и, пользуясь случаем, приторно добавила: – С мужем тебе, девонька, не повезло, но с кем не бывает. Однако, с другой стороны, надо быть покладистей и терпеливее, больно умная ты, а какому мужику это понравится?

– Нормальному, – ответила я и быстро положила деньги на прилавок. Без сдачи.

Покидая магазин и спускаясь по трем ступенькам, я догадывалась, какие эпитеты летят мне спину. Но это ничуть не задевало, совсем другое заставляло идти быстрее и нервно кутаться в шарф – холод. Колючий, внезапный и такой знакомый… Как той ночью.

Глупо выходить замуж из-за одиночества и возраста, но я совершила эту великую ошибку. Да, у кого-то Великая Любовь, а у кого-то Великие Ошибки…

Я мечтала о семье и детях и хотела состариться рядом с добрым и чутким человеком. И моего романтизма вполне хватало на то, чтобы представить, как немного позже вспыхнет от чувств сердце, как оно будет счастливо колотиться утром, днем, вечером и ночью. Любовь – это забота. И она непременно родится и окрепнет если…

«…если останешься жива», – мысленно усмехнулась я и дернула ручку двери библиотеки.

С Ильей мы начали сближаться весной. Мне исполнилось двадцать пять лет, пели птицы, цвели яблони и завуч – милейшая Антонина Петровна, постоянно нашептывала: «Да сколько ты еще в девках сидеть будешь…» И можно сказать, что я слегка влюбилась. Это такое ощущение, когда каждый день становится особенным и не понятно отчего. То ли от неожиданно купленного платья, то ли от не менее неожиданного: «Ленка, поехали в город, в кино сходим».

Я не погружалась в пучину восторгов, не краснела и не бледнела, но я мечтала, улыбалась и все чаще и чаще замирала перед зеркалом с уверенностью, что смогу сделать Илью счастливым. И когда мы поженились, я с головой окунулась в семейную жизнь, получая удовольствие от нового для меня мира. И я скучала, когда Илья задерживался на работе, и училась печь пироги, чтобы тесто непременно было пушистым и поднималось до неба… И читала исключительно любовные романы, сверяя свои чувства с чувствами главных героинь. А было что сравнивать, душа наполовину уже превратилась в розовое облако, но…

Через год мать Ильи традиционно зашла в гости. Проходя по комнате и проверяя наличие пыли на полках, она произнесла как бы между прочим:

– Я на внуков надеялась, но Илья от тебя детей не хочет. Прилипла ты к нему, вот он и женился. А мне что прикажете делать? Позор сплошной.

– Как это?..

– Хотя он правильно поступает. Чего плодиться, если другая в любой момент приглянуться может. С детьми-то из семьи легко не уйдешь, алименты платить надо, да еще всем объяснять, почему так вышло. А у нас государство какое? Никто ж на сторону отца не встанет, все сочувствие обычно достается матери. Что смотришь? – Она смерила меня едким взглядом с головы до ног. – Больно непростая ты, видно этим сына моего и зацепила. Но одно дело покорить гордячку, а другое – жить потом с ней под одной крышей.

Она ушла, прихватив половину пирога с капустой, а я села у окна и принялась ждать мужа. Нам было о чем поговорить.

Да, он не хотел торопиться с детьми…

Но… все в порядке и «не слушай мою мать».

Много ли надо для надежды?

Совсем чуть-чуть.

Наши отношения были то хорошими, то плохими, и я замечала, что со временем периоды радости заметно сокращаются, а ссоры растягиваются на недели и потом еще тащат за собой напряженную тишину. Через два года я уже не торопилась домой, предпочитая задерживаться в школе допоздна. И тесто для пирогов больше не поднималось на кухне, а разговоры о детях всегда заканчивались скандалом. И не знаю отчего (может включалась интуиция) я начала вздрагивать. Без особых причин. Хлопнула дверь, звякнула вилка, громыхнули сапоги или мелькнула тень за окном…

В ту ночь я впервые озвучила то, что не давало покоя последние месяцы:

– Нам нужно расстаться, ничего хорошего уже не получится.

Я отлично помню выражение лица Ильи, ту ненависть, которая обрушилась на меня погибельно и мгновенно. Честно говоря, я не сразу поняла ледяную и в то же время обжигающую до костей реакцию мужа. Разве я не лишняя в этих стенах? Разве все не вздохнут с облегчением, если я соберу вещи и вернусь в свой маленький домик?

Но объяснение было простым, и оно пришло довольно быстро: я не имела права разводиться, такое право, как оказалось, было только у Ильи. Уязвленное самолюбие превратило его в озлобленного волка, клацающего клыками и желающего расправы над непокорной.

– Развестись со мной хочешь?.. – прошипел он и медленно поднялся со стула. – Чтоб потом на каждом углу рассказывать, как бросила меня и отправилась искать другого мужика?

Круглое лицо потемнело, желваки задергались от злости, кулаки сжались. Пожалуй, таким Илью я не видела никогда. Я бы могла сказать, что из волка он трансформировался в ураган, который собирался согнуть и сломать все ветки в радиусе десяти километров, но это слишком поэтичное сравнение для такого ничтожного человека…

– Мне никто не нужен.

– Ты будешь жить со мной до тех пор, пока я этого хочу! – Отшвырнув стул, Илья рванул в мою сторону и замер перед столом. На мне была ночная рубашка, но, несмотря на это, я неожиданно почувствовала себя голой. И будто меня разглядывает незнакомый мужчина… – От тебя никакого толка! Тощая, как селедка… И мнение, видите ли, у нее на все имеется! – Илья гневно сверкнул глазами и прищурился, будто размышлял, что со мной сделать: превратить в пепел или просто растоптать. Его щеки пылали от злобы, губы презрительно кривились. – Да что я себе нормальную бабу не найду?..

– Вот и отпусти меня, – произнесла я старательно ровно, понимая, что достаточно одного неверного слова и… Нет, я не представляла, чего ожидать.

– Говорила мне мать, не смотреть в твою сторону, так не послушался! Отпустить? Не-е-ет… – протянул Илья. – Я свое никому отдавать не собираюсь! Обломать тебя надо было с самого начала, чтоб смотреть так не смела!

«Любить меня надо было с самого начала… Вот что нужно было делать!» – пронеслась в голове упрямая мысль, и я внутренне напряглась, стараясь не сорваться на крик.

– Если во мне нет ничего хорошего, то и давай…

Договорить не получилось. В долю секунды Илья оказался рядом и схватил меня за плечо так, что ночнушка съехала и завязанные бантиком ленточки врезались в горло. Если ваш муж демон, то лучше одеваться иначе. Хотя бы тогда, когда собираетесь с ним расстаться.

Беспомощность – это больно.

– Заткнись! – рявкнул он, окатил меня продолжительным матом и поволок в сени. Тапочки соскочили с ног, локоть ударился об угол шкафа, заколка упала на пол, и волосы рассыпались по плечам.

– Пусти меня, пусти! – Я сделала попытку вырваться, но не получилось. Хватка стала железной, и шансов на спасение не осталось.

Позже я долго думала, пытаясь понять, за что же муж меня так ненавидел? Я точно не совершала ничего плохого и искренне старалась быть примерной женой. И ответ нашелся лишь один: Илья не мог мне простить внутренней силы и образования. Я бесконечно раздражала его, как ветер раздражает гибкая былинка на поле.

Принимать реальность такой, какая она есть, или подниматься выше Илья не собирался, а значит оставался лишь один выход – нужно было толкнуть меня вниз… И посильнее.

Он вышвырнул меня из дома с ненавистью, будто я была ведьмой, заслуживающей смертельный костер. Больно ударившись бедром об лед, припорошенный снегом, я зажмурилась и чудом сдержала слезы.

Поздний январский вечер.

Тишина.

Хочу ли я, чтобы о происходящем узнало все село?..

Да как жить здесь после этого?

– Не забудь постучаться, когда мозги и задницу отморозишь! – с усмешкой бросил Илья, явно чувствуя себя победителем.

А потом дверь захлопнулась.

И я знала, что одного стука будет недостаточно. Мне придется умолять. Он хочет именно этого. Моего унижения. Слез. Отчаяния.

И вот тогда ко мне пришел холод, тот самый – циничный, жестокий, ужасный. Стоило подняться и выпрямиться, как пальцы ног проткнули невидимые иголки, шею будто сжали ледяные тиски, тонкая ткань ночной рубашки превратилась в жесткую и шершавую кору старого дерева, по спине медленно пополз страх…

Мне негде было спрятаться. Ключи от бани всегда висели на гвозде в сенях, и даже если разбить маленькое окошко, я в него попросту не пролезу. В него и ведро-то не влезет, не то что я.

Есть еще сарай, но он не сможет спасти от зимы.