Я пришла, откройте дверь

Я могла постучаться к соседке слева – Зое Васильевне. Но она лучшая подруга моей свекрови…

Я могла метнуться к соседу справа – Кузьмичу. Но он всегда рыбачит с моим мужем…

А напротив живет очень хорошая семья с двумя дочками. Старшая – Маришка, моя ученица…

Это только кажется, что ночью в селе все спят. Нет. В окнах подрагивает тусклый свет, и стоит сделать десять шагов по дороге, как завтра все будут знать о том, что Илья вышвырнул меня на мороз лишь в ночной рубашке. Как мне потом пойти в школу? Как перешагнуть порог класса? Как встретить взгляды коллег и учеников?

Муж знал, что делает. Он был уверен на сто процентов, что получит долгие извинения и продолжительную покорность. Но если ваша душа сплетена из ивовых веток, не ломающихся под натиском ветра, то вы не устремитесь к ступенькам, опустив голову. Вы тихо скажете себе: «Я не сдамся…», и примете очень трудное решение.

Мне хотелось утонуть в жалости к себе. Бесконечно хотелось! Вон же горит свет в окне и там тепло! Но… я должна была совершить то, что раз и навсегда перечеркнет прошлую жизнь и позже не позволит проявить слабость. Я должна была лишить себя возможности остаться с этим человеком…

Мой родной дом находился на другом краю села. И спасение было именно там.

Развернувшись к калитке, осторожно наступая босыми ногами на лед и снег, я двинулась к дороге, позволяя холоду пробраться к костям и сердцу. Я шла вперед, как очнувшееся от долгой спячки привидение, как человек, которому уже нечего терять. И я чувствовала на себе взгляды из окон. Что ж, смотрите, я иду открыто как раз для того, чтобы все узнали о моем позоре, чтобы у меня не осталось выбора.

Ключ на гвоздике под наличником… только руку немного просунуть нужно… но пальцы не слушаются…

– Я дошла, все будет хорошо, – прошептала я, дрожа всем телом. И в груди уже билась надежда, а что может быть сильнее ее?

* * *

Кексы с изюмом имеют удивительную способность успокаивать. Будто в тесто вместе с мукой всегда кладут частичку солнечного дня, тишину ухоженного сада и легкий убаюкивающий шелест деревьев. Хотя, быть может, на меня так благотворно влияет тонкий аромат ванили, который обязан присутствовать в сладкой выпечке.

Отрезав кусочек, я поднесла его к носу и улыбнулась. Да, ваниль – это сказка.

Приготовив кофе и сделав пару глотков, я посмотрела на стеллажи, размышляя, какое произведения почитать бы сейчас? Но дверь хлопнула, и я обернулась…

Конечно, Семен Григорьевич Беляк обещал принести книги, однако я не особо надеялась, что он это сделает. И когда наши взгляды встретились, я медленно опустила чашку, поднялась со стула и замерла.

– Приятного аппетита, – дежурно произнес он и приблизился к столу.

– Спасибо.

Колдун был одет точно так же, как и в прошлый раз, только рыбацкая куртка была расстегнута, и дождевые капли не стекали по ней на пол. Отчего-то я вспомнила слова Ольги Тимофеевны о том, что на груди Семена Григорьевича присутствуют дьявольские татуировки, и на пару секунд мне даже стало интересно, что там изображено. Но, конечно, задать такой вопрос Беляку я не могла. Во-первых, это не совсем прилично, во-вторых, мне бы не хватило наглости и смелости, а в-третьих, он бы точно превратил меня в пятнистую лягушку.

Тяжелая сумка вновь опустилась на пол, и на столе довольно быстро появились книги. На этот раз это были толстые и тонкие энциклопедии, произведения о животных и пять томов Джека Лондона в красивой ярко синей обложке с золотыми буквами.

– Энциклопедии же вам тоже нужны? – резко спросил Семен Григорьевич и испытующе посмотрел на меня, будто желал убедиться, что на этот вопрос я отвечу честно.

– Да, – кивнула я. – Нам вообще-то все нужно.

Истинная правда без каких-либо сомнений.

– Хорошо.

Наверное, это был подходящий момент, чтобы вернуть письмо, но мои душевные метания никуда не делись, да и добавлять общению все той же неловкости не хотелось.

– Большое спасибо. Много же у вас накопилось книг… – произнесла я, не зная, чем заполнить паузу.

Семен Григорьевич стоял близко, и я заметила сетку мелких морщин под его зелено-коричневыми глазами и увидела, как бьется маленькая жилка чуть выше растянутого ворота старой тельняшки. Неожиданно пронеслась дурацкая мысль: «А не должна ли я предложить ему кофе и кекс?», а потом я услышала уханье собственного сердца. Почему я нервничаю? Не верю же я в то, что передо мной стоит злой колдун, способный стереть Игнатьевку с лица земли?

– От постояльцев остались, – буркнул Семен Григорьевич, подтверждая предположение Ольги Тимофеевны, развернулся и широким шагом направился к двери.

Показалось, будто задрожали стекла в стареньких окнах, и мигнула лампочка. И я зачем-то закрыла глаза, точно желала впитать вибрацию библиотеки и разгадать ее…

Когда я открыла глаза, я увидела, что Семен Григорьевич остановился и смотрит на меня. Выражение его лица было спокойным, без тени недовольства или напряжения.

– До свидания, – еле слышно произнес он и вышел из библиотеки.

Два куска кекса были съедены довольно быстро, и я почти сразу приготовила еще кофе. Мысленно разговаривая с замечательной учительницей по биологии, я вынула из ящика стола коробку со штампами.

«Наташа, у нас теперь есть новая литература о флоре и фауне, хочешь бери книгу про исчезающие виды растений, а хочешь про медведей возьми… И я уверена, что в твоей коллекции нет ничего про летучих мышей…»

С одной стороны, я скучала по школе и желала вернуться к профессии, с другой – я уже полюбила библиотеку. Да и пока все места учителей начальных классов были заняты. Судьба будто давала время решить, где мое место.

Я бы соврала, если сказала, что не надеялась отыскать в этих книгах продолжение той истории. Душа требовала еще одного прикосновения к искренней любви, и важно было узнать: решился ли тот мужчина признаться в своих чувствах и получил ли он ответ? Вероятность обнаружить еще одно письмо стремилась к нулю, но после штамповки я планировала пролистать каждую книгу.

Листок…

Пожелтевший листок с почти выцветшей клеткой…

С бахромой по краю…

Вот же он.

– Не может быть…

Я бы жадно схватила его и принялась читать, но теперь мне было известно, сколько лет этим посланиям, и пальцы коснулись бумаги осторожно. Один уголок был загнут, и я покачала головой, осуждая тот день и час, когда это случилось. Будто листок мог испытать боль на линии сгиба.

«Я целыми днями думаю о тебе и постоянно повторяю те фразы, которые ты произнесла вчера. Наш разговор… Такой короткий. Но если бы ты знала, как много это значит для меня… Я всего лишь наточил топор и наколол для тебя дров. А ты поблагодарила и сказала, что сама бы не справилась.

Твои родители давно умерли, а одной тяжело…

Как же мне объяснить тебе, что ты не одна. Что я всегда рядом…»

Руки дрожали, и я положила письмо перед собой. Размашистая дата сообщала о том, что оно написано на неделю позже.

– Значит, они хотя бы поговорили… – прошептала я, счастливо вздохнула и улыбнулась. А потом набросилась на оставшиеся книги и быстро-быстро стала листать страницы, надеясь отыскать следующее письмо. – Ну, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… – тараторила я, раскрывая последний том Джека Лондона.

Но, увы, как и в тот раз, меня ожидало поражение. Издав досадливый стон, я откинулась на спинку стула и принялась нервно кусать нижнюю губу. Как же хотелось узнать, чем закончились эти непростые отношения! Но не могла же я отправиться к Колдуну и попросить, чтобы он разрешил осмотреть все оставшиеся книги.

«Представляю лицо Ольги Тимофеевны, если она узнает, что я ходила в гости к Семену Григорьевичу Беляку», – с иронией подумала я и бросила взгляд на часы. В школе уже закончились уроки, и скоро в библиотеке будет довольно шумно, потому что сегодня я пообещала малышне викторину с конфетными призами. А от таких призов никто никогда не отказывается.

– Как же мне объяснить тебе, что ты не одна. Что я всегда рядом… – произнесла я последнюю строчку, выдвинула ящик и с сожалением убрала письмо под папку, туда, где хранилось первое послание.

«Вечером перечитаю».

* * *