Тихий ветер

Его стали рисовать на одежде, бейсболках и даже на значках из драгоценных и простых металлов, используя специальное ювелирное чернение. Отсюда пошли прозвища: Чернорубашечник, Чёрный Якоб, а чуть позже и вовсе – Чёрный Диктатор.

Благодаря умелой игре оттенков чёрного, грифон был не сразу заметен, что создавало таинственную ауру вокруг имени Кайзера и его нравоучений, которые стремительно перекочевали в политику. Чёрный Якоб успешно собирал вокруг себя армию фанатов, открыто демонстрирующих свой выбор.

На противоположную сторону встали предшественники свободных взглядов, веры и рас. Те, кто не поддержал Кайзера, отдал предпочтение другим лидерам.

Таких разных и, возможно, враждующих при других обстоятельствах людей, объединяло лишь одно – желание мира. Они осуждали призывы Кайзера и просили тех, кто повторял его слова, одуматься.

Но это не помешало Чёрному Якобу набрать внушительное количество голосов на выборах и прийти к власти в стране, которая образовалась из остатков Бельгии, Великобритании, Испании, Италии, Германии, Португалии, Франции и Дании.

Так он создал Пантеон.

Обнищавшие и лишённые былого могущества страны с готовностью присоединялись к новому миру и быстро переодевались в чёрное.

Но были и те, кто стремился сохранить суверенитет и с опаской поглядывал на новое образование на карте мира. Чувствуя угрозу, лидеры самых сильных стран создали Союз Четырёх, который состоял из Великославии, Аравии, Союза Азиатских Государств и Америки.

Так люди разделились.

Так началась война. Не между странами, а между союзами. Двухполюсный мир взбунтовался, диктатура единой власти – против свободного народа.

Подписанный мирный договор между Кайзером и Союзом Четырёх был нагло и беспринципно нарушен вторжением на территорию последних.

Таким было начало Третьей мировой войны.

Изменилась ли моя жизнь с её приходом? Да, но мысли изменились сильнее. Жизнь продолжалась почти в том же ритме, как и у большинства людей, которые пока только отдалённо слышали разрывы бомб и видели живых, улыбающихся солдат, шагающих маршем или идущих лёгким шагом по парку.

Прежние привычки стали нашим оберегом, как единственное, что осталось неизменным. Словно любимая куртка или платье, которые уже давно вышли из моды, но ты всё ещё продолжаешь их носить. Привычная оболочка, а под ней прячутся другие мысли, иное сознание – жуткие мысли и искалеченное сознание.

Я больше не думала о своём будущем как о чём-то светлом или успешном. Я лишилась способности мечтать. Меня постигло осознание безжалостной войны, и теперь я мечтаю об одном: чтобы обыденный, скучный, а порой и несправедливый мир вернулся к нам.

– Вивьен, ну и где ты снова затерялась?

Жизнерадостный голос медсестры Анны Зель выдернул меня в реальность. Я тоже улыбнулась, сфокусировав взгляд на лице неунывающей блондинки в белом медицинском костюме, который состоял из прямых брюк и рубашки с глухим воротом и коротким рукавом. Форма была свободного кроя, но эта девушка её ушила, чтобы подчеркнуть изящную фигуру.

– Я всего лишь задумалась, – фраза прозвучала с намёком на оправдание.

– Пойдём лучше потанцуем! – Анна настойчиво протянула мне руку.

– У меня сегодня дежурство, – запротестовала я. – Нужно поберечь силы. Да и ты, кстати, дежуришь со мной.

– О, снова ты включаешь отличницу! Устала с ней бороться! – надула пухлые губки Анна, продолжая пританцовывать и привлекать внимание проходящих солдат.

Над площадью возле подземного госпиталя, устроенного на станции метро, которую так и не успели открыть, развевался серо-синий флаг Великославии с гербом в виде наполовину закрашенного ромба, который вмещает две соединённые линии, закрученные на концах. Этот символ родом из культуры древних славян и имеет тройное значение: равенство, семья и верность. Три столпа, которые заложены в основу нашего общества.

Вокруг веселились девушки и солдаты в форме серого цвета. Недавно призванный в армию диджей-новобранец создавал музыкальное настроение вечера, и люди танцевали под его композиции.

Близилась ночь, одна из немногих мирных и тихих. Если, разумеется, разведка выполнила работу качественно и если жутким бомбардировщикам не захочется подняться в небо, чтобы убить и уничтожить всех, кто слабее их.

Стравщики.

Так мы называли выкрашенные в чёрный цвет беззвучные самолёты – истребители и бомбардировщики. В отличие от славенской авиации, этими управляли не пилоты, а компьютеры. Они выполняли манёвры намного хитрее, чем те, на которые был способен человеческий мозг, обладали безразличием к физиологическим нагрузкам и, главное, были не способны на эмоции.

Кайзер решил предоставить право убивать людей неодушевлённой машине. Их не видно ночью, но днём они – словно адские демоны, захватившие небо. Чёрные силуэты проносились беззвучно и быстро, оставляя на земле тёмный дым от взрыва мощнейших бомб.

Я боялась их больше всего. Прошло два месяца с моего прибытия на фронт, но, кажется, уже целую вечность я смотрю на небо, ожидая увидеть смертоносную птицу, созданную человеком и управляемую машиной.

Я увидела стравщика лишь однажды. Перед самым отъездом. Тогда погибли все, кто не успел спуститься в метро. А те, кто успел, оказались завалены камнями от обрушившегося входа в подземку.

Помню свою первую бомбёжку. Помню обманчиво ясное синее небо, которое пронзали чёрные металлические птицы, несущие смерть и разрушение. Помню расширенные от ужаса глаза четырёхлетнего малыша. Помню, как его обнимала мать, пытаясь обхватить всего и стать щитом, способным уберечь ценою собственной жизни.

Я видела, как взрыв забрал сотни жизней, слышала крики. Долго прятаться не смогла и выбежала из кофейни, расположенной в подвале жилого дома, куда я зашла выпить кофе перед поездом. Забыв обо всём, в тот день я прошла неофициальную военную подготовку в центре города, оказывая первую помощь до прибытия парамедиков.

С того дня небо утратило былую непорочную красоту и стало злым, жестоким и опасным.

Сейчас я в окрестностях одного небольшого города – Збарош, который разросся с прибытием новых жителей. Здесь славенская армия готовилась к обороне столицы. Наш гарнизон стоял на подступах к ней.

Николас Аргинский – главнокомандующий нашей армией и президент в мирное время – только вчера находился здесь с визитом. Он лично пожал мне руку, поблагодарил за добросовестную работу и сказал напоследок, что я – достойная дочь своего отца.

– Хочешь узнать последние новости с фронта? – опять вторглась в мои размышления Анна.

Я с опаской подметила, что глаза подруги загорелись новым огнём. Чуть наклонившись ко мне, она подмигнула и слегка кивнула в сторону. Я перевела взгляд и тут же вскочила. К нам приближался знакомый молодой лейтенант.

Я улыбнулась, привычно моля Анну о помощи, чтобы покинуть это место и не встречаться с ним.

– Уже поздно, дорогая! – пропела она и хохотнула.

– Кажется, нам пора готовиться к ночной смене, Анна, – слишком громко произнесла я, не поворачивая головы в сторону парня.

– Вивьен! – окликнул меня его голос.

Я остановилась и вымученно улыбнулась.

– Эх, не успела! – прошептала мне в ухо Анна и чмокнула в щёку. – Рада встрече, лейтенант Пакош! – обратилась она уже к нему и тут же упорхнула, пританцовывая.

– Добрый вечер, Даниэль.

Обернувшись, я встретилась взглядом с янтарными глазами молодого офицера.

– Я думала, ты ещё на задании и вернёшься только завтра.

– Почему мне кажется, что ты надеялась на это? – в его голосе прозвучал едва заметный намёк на печаль.

– Потому что мужчины склонны к преувеличенному пессимизму, – подавляя яростные угрызения совести, ответила я.

Лейтенант Даниэль Пакош уделял мне знаки внимания ещё до войны и частенько захаживал в гости, будучи другом и однокурсником брата. Он весьма хорош собой, с копной светлых волос и ямочками на щеках, когда улыбается. Отец всегда хвалил его рвение к учёбе и офицерскому званию.

Даниэль перестал улыбаться и сделал ещё шаг ко мне:

– Да, мы способны на это. Особенно если по уши влюблены. Вивьен, ты обещала мне танец. Помнишь?