Просто вспомни обо мне…

– Что это… было? – едва слышно спросил он.

– Ничего страшного. Это…

«Как же ему объяснить?!» – Она в отчаянии подыскивала слова, но все они оказывались неверны. Наконец она нашлась:

– Это и значит, что ты – мой. А я – твоя.

И сама удивилась, потому что совсем даже так не считала.

– Хочешь еще? – нетерпеливо облизнувшись, спросила она, прислушиваясь к собственному желанию.

Он молча смотрел на нее несчастными глазами, и тогда Даша сама обхватила его за шею и поцеловала. Но оказалось, что когда целует он – это совсем другое. Это ни на что не похоже. Она взмолилась, хватая его губы:

– Ну, давай еще… Так же…

И, не успев набрать воздуха, опять улетела за край земли, ни на секунду не пожалев об этой самой земле, с которой расставалась. Она даже не вспомнила, что есть ее дом, а в доме ждет сын. Ничто сейчас не могло ее удержать. Одна рука Данила грела ей затылок, а другой он пускал через поясницу молнии.

«Так он и вправду… – мелькнул у нее слабый отсвет мысли, – инопланетянин…»

– Эй, друзья, вы не слишком увлеклись?

Оторвавшись от Дашиных губ, Данил обвел слепым взглядом чужие лица. Он еще не научился их видеть. Он уже возвращался, но еще не вернулся.

– Здесь вам не стриптиз-бар, – недовольно пробурчал уже знакомый Данилу поэт и сердито указал ему на низ живота.

Данил тоже оглядел себя и не увидел ничего особенного.

– Чего он хочет? – спросил он у Даши, которая смотрела туда же и как-то загадочно улыбалась.

– Да-а, – протянула она в ответ, и в ее голосе послышалось уважение.

– Да что?! – Данил опять беспомощно осмотрелся.

Очнувшись, она торопливо потащила его к вешалке:

– Ничего, мой хороший. Всё просто отлично! Пойдем скорее домой…

– А «Пепси»?

Даша замерла, от изумления расширив глаза, потом неудержимо расхохоталась:

– Ты хочешь «Пепси»?

– Ты же обещала, – обиделся Данил.

Она с размаху прижала к груди руку и поклялась:

– Я куплю тебе по дороге целую бутылку.

Всучив ему дубленку, она юркнула в свою меховую куртку и рывком натянула вязаную шапочку. Пока Данил не спеша застегивался, она сама нахлобучила ему ушанку и опять, как маленькому, завязала под подбородком. Он вдруг прерывисто вздохнул:

– Я тебя огорчил?

– Ты?! Ну что ты! Совсем наоборот.

У него обиженно дрогнул все еще влажный рот:

– Тогда, значит, я тебе не нравлюсь.

– Вот еще новости! Да что с тобой? Ты мне очень даже нравишься! Стала бы я…

Он не дослушал:

– А почему же ты хочешь, чтобы я стал другим?

– Пойдем же… Да каким другим? Дай мне руку… Я ничего не понимаю!

– Другим, – упрямо повторил Данил, следом за ней выходя на улицу.

Насторожившись, Даша решила продвигаться в глубь его рассуждений на ощупь.

– Почему ты так решил?

Некоторое время он шагал молча, прикрывая нос коричневой варежкой. Снег сухо поскрипывал под их ногами, и разнобой шагов сливался в нескладную песенку сердитого мальчишки, похожую на «Упрямца» Свиридова. Наконец Данил убрал от лица руку и угрюмо проговорил:

– Я не такой, как те люди. Они так смотрели на меня…

Она успела удержать смешок и покровительственно похлопала его по спине:

– Они завидовали, мой хороший. Не задумывайся над этим.

– Я правда твой?

– Сегодня ты станешь моим целиком, – загадочно пообещала Даша и, как взрослого, взяла его под руку.

Через несколько шагов Данил серьезно спросил:

– А что для этого нужно?

– Чтобы ты стал моим? Ну… Надо, чтобы ты… Чтобы ты снова поцеловал меня.

Он с облегчением сообщил:

– Я уже целовал тебя.

– У тебя это здорово получается, – усилив голосом свое восхищение, сказала Даша и потеснее прижалась к его руке.

– Я все правильно делал?