Просто вспомни обо мне…

От рыжего солнца разбегались огненные круги. Они вспыхивали повсюду, в какую сторону Даша не обернулась бы. Ей чудилось, что стоит отвернуться, как круги исчезают, будто они перемещались в пространстве со скоростью мысли.

– Воображения, – раздался позади знакомый голос, который сейчас звучал без детских интонаций и от того казался чужим.

Встревоженно поискав взглядом, она громко спросила:

– Где ты, Даня? Я тебя не вижу. Перестань играть в прятки!

– Я не прячусь, – заверил он. – Меня здесь просто нет. И тебя нет. И радуги на самом деле нет. Только наши представления о ней. Ты же сама говорила, помнишь?

Поозиравшись, Даша жалобно призналась:

– Я ничего не понимаю. Где мы?

– Это вторая полоса радуги – оранжевая.

– А почему вторая? Куда делась первая?

Он ответил не сразу:

– Нечего тебе там делать. Это очень страшная полоса. Красная. Я видел ее.

– Я тоже хочу! – потребовала Даша и снова незаметно огляделась, все еще надеясь заметить Данила за каким-нибудь из огненных кругов. Ей не очень верилось в то, что он говорил.

– Выброси из головы! – незнакомым тоном отрезал он.

– Ты командуешь? – изумилась она и отшатнулась, едва не обжегшись о выросший из-под земли столб пламени.

– А разве не этим занимаются все твои собратья?

– Какие еще собратья? Ты о ком?

– О людях.

– А ты разве не человек?

Молчание заполнилось жаром хриплого дыхания. Даша никак не могла понять – чье оно? То ли Данила, то ли самой радуги.

– Я не такой человек, – наконец ответил он.

Даша поддела его:

– Тогда почему же ты берешься командовать?

Но тут ему уже не пришлось искать ответа:

– Чтобы показать тебе. Дать почувствовать.

– Что именно? – Даша насторожилась.

Ей показалось, что дыхание (она так и не догадалась – чье) участилось.

– Да ты ведь уже чувствуешь это… Прислушайся к себе. Всё – в тебе.

Она улыбнулась: «Вот дурачок! Придумал новую игру…» Но в тот же миг огонь перед ней сгустился и завертелся колесом. Оно было одновременно огромным, как зев самой Вселенной, готовой поглотить без остатка, и таким маленьким, что проскользнуть, не обжегшись, было невозможно.

Даша вдруг поняла, что обязана прыгнуть в это кольцо. Это еще не свершенное действие было неотвратимо, и Даша точно знала, что ей не отвертеться, но всё топталась на месте, не решаясь оттолкнуться от высокой тумбы. Для этого нужно было всего лишь напрячься всем сильным, мускулистым телом, раскрашенным рыжими и черными полосами, а у нее от ужаса слабели лапы. Огненный круг властно манил ее, обещая мгновенную гибель, но она подозревала, что смерть окажется вовсе не такой легкой. И поблизости даже не было прохладной воды, которую она так любила, живя на воле.

Во всем истомившемся теле ожили воспоминания о текучих струях, что жмутся к шкуре, лаская и взбадривая. Она готова была проводить у реки долгие часы и плавать, загребая широкими лапами, и жадно лакать, погружая в воду только кончик шершавого языка. А выйдя на сушу, встряхнуться всем телом, распахнув над собой водяной веер, и на миг залюбоваться, как радостно солнце вспыхивает в каждой капле.

Но здесь водоема не было и не могло быть, ведь голубой цвет неуместен в царстве огня. Красный круг арены, как при цепной реакции, раскололся на множество бегущих друг за другом оранжевых кружков. Вновь со страхом взглянув в самый центр одного из них, она с изумлением увидела саму себя – неуклюже корчившуюся на тумбе и рычавшую от ужаса. И сама же себе она кричала какое-то нелепое слово «Ап!», в котором заключалось столько холодного безразличия, что казалось, это передергивают затвором прямо у нее над ухом. Даже огонь бледнел, поглощая этот звук, и становился желтым.

– Что это? – жалобно воскликнула она.

И голос невидимого Данила тотчас пояснил:

– Оранжевая полоса переходит в желтую так незаметно. Сегодня командуешь ты, завтра – тобой. Желания повелевать и покоряться на самом деле неразрывны, как сросшиеся близнецы. Самый жестокий хозяин – вчерашний раб, это история уже не раз доказала.

Даша нетерпеливо перебила:

– Как это все происходит? Ты знаешь? Объясни же мне, почему я это вижу?

На этот раз голос прозвучал задумчиво:

– Наверное, такие ассоциации родились у тебя, когда ты решила, что я пытаюсь диктовать тебе условия. Это все заключено в тебе, понимаешь?

– Нет. Это слишком сложно для меня, господин Фрейд.

– Господин Фрейд утверждал, что разум человека подобен айсбергу: над поверхностью – лишь седьмая его часть.

– Почему именно седьмая?

Его смех разнесся веселой октавой:

– Наверное, виден лишь один из цветов радуги.

– И какой же? Я не помню порядка…

– Ну, как же! – воскликнул Данил с упреком. – Разве ты не учила в детстве: «Каждый охотник желает знать…»

Даша опередила его:

– Фиолетовый!

– Это уровень философских идей, – важно пояснил он.

Без сожаления рассмеявшись, она махнула рукой, продолжая глазами отыскивать его в пустоте:

– О, до него мне уж точно не добраться! От философии меня тянет в сон. В институте я еле-еле на троечку натянула… Данил, я не могу так разговаривать! Я должна тебя видеть.