Гибель вольтижера

– Позапрошлый? Нет. Тогда еще нет. Он пришел к нам год назад.

– И сразу влюбился в вас?

Артур опять польстил ей, и это вновь сработало: Марта даже улыбнулась. «На этом и остановись, – велел себе Логов. – А то скорбящая мадам вообразит, будто я готов ее утешить».

– Не знаю, – это прозвучало самую малость, но все же кокетливо. – Миша говорил, что так и было.

– Вы часто встречались?

– Ну… Не то чтобы. Раз в неделю. Иногда и реже.

– Кто был инициатором свиданий?

Ее узкие плечи слегка дернулись:

– А какое это имеет значение? Разве это как-то связано с Мишиной… смертью?

– Позвольте мне решать, что имеет значение, а что нет, – отозвался Логов холодно. – Так кто?

Марта поджала губы:

– Он.

«Врешь!» – Артур удивился тому, какой мстительный привкус ощутил. Ханжой вроде не был, почему же сейчас его так раздражала эта банальная ситуация? То, что Марта не могла не понимать, как просто ее мужу убить или по крайней мере покалечить вольтижера, даже не прикоснувшись пальцем? Просто не протянув вовремя руки… Жалкий сантиметр пустоты может оказаться смертельным. И черта с два докажешь, что Стасовский виновен! Видеосъемка не проводилась, это Артур уже выяснил. Если только из зрителей кто снимал? Надо будет подключить «телик», кинуть клич, вдруг повезет…

– Михаила не смущало, что ему предстоит работать в одном номере с вашим мужем?

Ее губы сжались: «Не лезь не в свое дело!»

– Его вообще мало что смущало, если уж…

– Честно? – подхватил Артур. – Я вас умоляю, только так. Иначе мы не поймем, что случилось.

Гримаса непонимания должна была выглядеть искренней, но Артур не сомневался: эта женщина думает о том же, о чем и он сам.

– А что случилось? Миша недотянул. Промахнулся. И это ужасно! – Ее и впрямь накрыло отчаяние – голос сорвался, и Марта задохнулась, схватившись ладонью за основание шеи, точно это могло помочь.

Продохнув, она продолжила, глядя на Логова с неприязнью:

– Просто ужасно… Но такое случается. У наших ребят опасная работа. И каждый знает, на что идет. Миша не собрался. Или… О господи! – ее рот опять судорожно схватил воздух. – Думаете, это я виновата? Мы договорились встретиться после их выступления… Это могло отвлечь его? Думаете, он волновался?

«Ну конечно! – Логов отвел глаза. – Размечталась…»

– Возможно, – отозвался он сдержанно.

Его не оставляло ощущение, будто Марта ведет двойную игру. Не было сомнений, Мишина гибель действительно поразила ее, но она уже успела сообразить: терять и второго мужчину сейчас совсем ни к чему. И будет защищать мужа с пеной у рта! Себя готова обвинить, ведь это ей ничем не грозит. Вряд ли она всерьез собиралась оставить Геннадия ради Миши… А скорее всего, даже мысли такой не допускала! Артур не раз слышал, как женщины говорят о молодых любовниках: «Он как глоток свежего воздуха». Глотнула и отправилась своей дорогой… А парень лежит там со свернутой шеей.

– Расскажите мне о своем муже, – преодолев отвращение, попросил Артур, смягчив тон. – Ваши отношения в последнее время не изменились? Не возникло отчуждения? Холодности? Может, вам только казалось, что Геннадий не в курсе…

Показалось, будто ее светлые глаза потемнели, только в глубине холодно мерцала ненависть. Редко женщины смотрели на Артура с таким выражением, но это не задело его. Он понимал: Марта уже приняла решение и признаваться, обличая мужа, не собиралась. Поздновато она, конечно, решила стать супругу надежной опорой, но, если окажется, что Стасовский не виновен, их брак может выжить. Теперь его жена будет напугана на всю оставшуюся жизнь…

– Нет, – бросила Марта. – Гена ничего не знал. Уверяю вас, между нами ничего не изменилось. Он всегда был нежен и заботлив.

«Ну и черт с тобой! – подумал Артур устало. – Не хочешь помогать, и не надо».

– Нам придется вызвать вас еще раз, – произнес он официальным тоном. – Надеюсь, на официальном допросе вы вспомните больше подробностей.

Марта поднялась, выпрямила спину:

– Не думаю.

Открывать перед ней дверь Логову не захотелось.

* * *

Меня преследовал запах крови, которого не было и быть не могло. Но мне чудилось, будто его источали красное покрытие арены, красный занавес, красный костюм клоуна, лицо которого трагически вытянулось. Он был застигнут врасплох свалившимся на всех горем и даже забыл снять свой круглый накладной нос, тоже кровавый…

Этот нос не давал мне покоя, обжигал глаза, и я не выдержала, тронула клоуна за локоть:

– Лучше снять…

Объяснять ничего не пришлось, он тут же неловким жестом сорвал мягкий шарик, сунул в карман. Потом кивнул мне:

– Спасибо. Я как-то…

– Да понятно! Голова кругом.

Почему мне так легко заводить разговор с человеком, находясь внутри расследования, и почти невозможно заставить себя спросить что-то у незнакомца, если я – это я, а не помощница Логова? Что-то переключается во мне, и я чувствую себя уверенно, точно становлюсь частью мощного сообщества, которое незримо присутствует за моей спиной… Если б не разбился этот несчастный парень, разве я осмелилась бы завести разговор с настоящим артистом цирка? Кто я такая, чтобы беседовать с клоуном?!

Его взгляд сфокусировался на мне:

– Вы не из наших.

Карие глаза показались мне добрыми, хотя Кинг постарался на славу, чтобы опорочить всех клоунов мира.

– Я подруга, – чья именно, я уточнять не стала, а он не допытывался.

Наверное, для них это обычное дело – приводить на представление родственников и друзей. Он только с некоторым замешательством произнес:

– Но не Мишина же?

Я покачала головой, наблюдая, как на манеж входит оперативник Володя Овчинников с бригадой криминалистов, как они уверенно приближаются к телу, застывшему с вывернутой шеей, и директор цирка что-то объясняет им с несчастным выражением лица. Другой опер – Антон Поливец – уже начал расспрашивать циркового врача, и тот как-то по-военному вытянулся перед ним. Вот уж не думала, что Поливца можно побаиваться… Мы с ним то и дело цеплялись друг к другу, хотя в последнее время мое присутствие, кажется, стало бесить его меньше.

Я понимала, чем раздражала их… Они были профессионалами, а я – никем, но Логов доверял мне не меньше и прислушивался к идеям, которые оперативникам часто казались бредовыми. Но когда счет раскрытых с моей помощью дел превысил случайный минимум, Поливец с Овчинниковым нашли в себе мужество признать, что и от меня бывает польза.

Но сейчас я не собиралась к ним лезть, эти ребята знали свое дело. Поэтому не подала и вида, что знакома с ними, и осталась рядом с клоуном. Из-за густого грима мне никак не удавалось понять, сколько ему лет… В старшие братья он мне годится или в дедушки? У клоунов ведь не бывает карьерного роста… Кажется, только Никулину удалось стать директором цирка, а что бывает с остальными? Так и дурачатся на манеже до старости? Я попыталась представить себя такой кривляющейся старушенцией – отвратительное зрелище… Но, может, мужчинам проще смешить публику даже в пятьдесят, в семьдесят лет? Говорят же, что мальчики не взрослеют…

– Следственный комитет? – пробормотал он озадаченно. – С чего бы, а? Это же несчастный случай!