Гибель вольтижера

– Почему? – вырвалось у меня.

Послушать его, так речь идет о фронте…

– Девушка, мы все рискуем жизнью, – произнес дрессировщик, глядя на меня сверху вниз. Впрочем, к этому с моим ростом я давно привыкла.

Покосившись на клоуна, Харитонов сделал исключение:

– Кроме Гриши.

– Не скажи… Если не рассмешу публику, забьют камнями!

– А! Помнишь того засранца, который швырнул в тебя бутылку с водой? Мог и покалечить!

Эти двое больше не обращали внимания на меня, и я незаметно отошла. Тем более к ним тут же направился Овчинников, и я поняла, что мешала ему опрашивать свидетелей. Может, с оперативником они будут откровеннее? Эта мысль повергала в уныние: пока мое присутствие здесь было совершенно неоправданно… А мне всегда хотелось чувствовать себя полезной. Я и так не много смысла видела в своем существовании…

Стараясь не привлекать внимания, я обошла арену, прислушиваясь к обрывкам разговоров. Все по-прежнему кучковались группками, и только девушка в таком же изумрудном, как у Миши Венгра, гимнастическом купальнике в одиночестве сидела на бортике, обхватив колени. Под куполом она выглядела совсем другой – стремительной блестящей кометой. А сейчас одиноко съежилась, поджала губы… Ее сторонились? Или она сама держалась особняком? Но почему?

Не глядя на нее, я опустилась на бортик так, чтобы она наверняка меня заметила. Нас разделяло метра полтора, не больше. Мне даже показалось, будто я чувствую жар, исходивший от нее. Что сейчас кипело в ее крови: гнев, отчаяние, ужас? Могла она оказаться на месте Венгра?

«Лена», – вспомнила я. Но фамилия, названная директором, вылетела из головы. Впрочем, это было не так уж и важно.

Некоторое время я с задумчивым видом таращилась на красное покрытие манежа, присыпанное опилками, потом, точно почувствовав, что она смотрит на меня, повернулась, и мы встретились взглядами.

– Ты одна из его подружек? – спросила Лена. Сострадания в ее голосе я не услышала.

– У меня такой убитый вид? Нет. Я не из них.

Показалось или ее губы и впрямь тронула улыбка? Скорее намек. Лицо у нее было смуглым, волевым, как у индейца, и прямая линия губ выражала готовность бороться до последнего вздоха. Не важно, с кем и за что… Темные волосы были острижены очень коротко, наверное, чтобы не зацепиться при выполнении элемента. Мише свои тоже не могли помешать… Что же с ним случилось?

– А у него было много подружек? – спросила я с невинным видом – просто любопытство, ничего более.

Она сплюнула:

– До хрена.

И подростковым жестом вытерла пальцем нос – прошлась широкой ладонью снизу вверх. Руки у нее были крепкими, а ногти коротко острижены. Все для работы, никакого выпендрежа. Миша был таким же?

– Я даже его лица толком не разглядела, – я издала вздох сожаления. – Милаш, да?

Ее так и скривило:

– Ну если тебе нравятся такие… сладенькие мальчики…

– Да не особо, – призналась я.

И это было искренне: представила забавную физиономию Никиты и еле удержалась от улыбки. У меня всегда поднималось настроение, когда я видела его. Хотя бы мысленно…

– Все равно жалко дурака, – буркнула Лена, покосившись на тело, которое уже укладывали на носилки.

Наши забирали его с собой. В лаборатории установят, не было ли в крови следов алкоголя или наркотиков, которые могли нарушить координацию. Если Миша был чист, что могло сбить его? Или все же кто-то из напарников постарался? Как их там? Ловиторов…

– А он был дураком?

– Мишка? С чего ты взяла?

– Ты сказала…

Неожиданным жестом Лена стукнула себя по кончику носа:

– Черт! Я буду скучать по нему…

– Вы дружили?

– Да не то чтобы. Он был таким, знаешь, выпендрежником. Это он настоял, чтобы мы без страховки стали работать. Я очковала, если честно… А ему все было по фигу! Нормальный человек полезет к тиграм?

Я изобразила ужас:

– К тиграм?!

– Ну! Прикинь, однажды Мишка выперся на арену, когда Харитоновы выступали. Ну кто так делает?

– Да уж…

– Решил показать, какой он храбрец. Вот придурок… Я бы на месте Виталия Сергеевича убила его своими руками! И тиграм скормила.

«Воланд» показался мне еще более зловещим, хотя в эту минуту они над чем-то посмеивались с клоуном, точно мимо них и не пронесли только что труп их коллеги. Не особо эти двое горевали по Мише Венгру…

– Ваш дрессировщик – могучий мужик, да? Это понятно, с тиграми же бодается… Такой и правда мог бы убить, да?

Она посмотрела на меня с удивлением, не показавшимся мне фальшивым:

– Харитонов? Да я тебя умоляю! Он классный дядька. И сын весь в него. Они в тот раз даже морду Мишке не набили! Хотя стоило… Я бы двинула… Мишка же их всех чуть под монастырь не подвел тем, что выперся на манеж. Вон Запашный на секунду отвлекся, и тигр ему все лицо разодрал! А уж у него опыт, скажи? И для кошаков своих он родной, считай, и то… А тут чужой человек!

– Повезло ему, – заметила я осторожно.

– Им всем, считай, повезло. Но Харитоновы-то заслужили… Они со своими питомцами возятся, как не все девки родных детей нянчат. А больных зверей как выхаживают… Ой, что ты! Я думала, Денис сам скончается, когда у них тигренок погиб. Любимец его… В жизни не видела, чтобы мужик так рыдал! Как над ребенком… Знаешь, за таких замуж выходить надо. Кстати, оба холостые. А тигры у них все в отличном состоянии, не то что у некоторых.

У кого именно – я уточнять не стала. Сейчас полосатые хищники волновали меня меньше людей.

– А ты сама давно в цирке работаешь?

Лена закатила глаза, подсчитывая:

– Так-то пятый год… А вообще лет с трех в этом котле варюсь. В студии начинала, как все. Сначала акробатикой занималась. Потом захотелось чего-то покруче!

– То, что вы делаете, очень круто, – согласилась я, и она впервые взглянула на меня с одобрением. – Но все-таки с сеткой было бы надежнее…

– Кто спорит? Только кого таким номером удивишь? Ты еще скажи: с лонжей… Публика теперь искушенная. Все уже цирка Дю Солей насмотрелись. Чтобы переплюнуть, надо башкой рисковать. Мишка был прав.