С другой стороны Рублевки

– А! А я в медучилище поступила, – сообщила Проскурина. Видно было, что ей охота похвастать. – Можешь меня поздравить!

– Поздравляю, – кивнул Лёшка. И неожиданно добавил: – Только, я считаю, зря ты в училище пошла. Надо было сразу в институт.

– В институт? – Лиза заправила за ухо выбившуюся из причёски прядь. – Не тянет меня что-то в институт. Ну, а ты как? Как твоя «Тимирязевка»?

– Никак, – вздохнул Загайнов. – Завалил экзамен.

– Понятно, – усмехнулась Проскурина. – Кстати, я нисколько не удивлена. Да и никто из наших не удивится. Чего ты вообще туда попёрся? Позориться только.

К остановке подъехал автобус, народ ринулся к дверям. Лиза посторонилась от плотной, пахнущей потом, толпы. Лёшка подскочил со скамейки и, как ледокол, плечом принялся расчищать себе дорогу.

– Это ты зря так думаешь, Лиз! – выкрикивал он, проталкиваясь к свободным сиденьям. – Я всё равно туда поступлю! Не в этом году, так в следующем! И закончу! И диплом получу! Я, знаешь, какой упёртый! Я, если чего-то захочу, обязательно добьюсь!

– Зачем? – пожала плечами Проскурина. – Зачем тебе упираться-то? Какой из тебя академик?

– Академик никакой, – согласился Лёшка. Он успел занять одно свободное сиденье и ждал, пока Лиза продерётся к нему сквозь толпу. – А я в академики и не пойду. Но высшее образование получу обязательно. Куда сейчас без высшего?

Девушка с трудом подобралась к парню. Он тут же подскочил, уступая ей место.

– Ну да, особенно тебе некуда, – пробормотала Лиза, усаживаясь. Загайнов, нависнув над ней, продолжал вещать:

– Лиз, ты не думай, что я всю жизнь буду навоз сгребать! Я ещё специалистом стану и руководить буду. Может, даже директором совхоза! И деньги хорошие буду получать. Ты мне только время дай!

– Я?! – Девушка широко раскрыла глаза, в которых засквозило недоумение. – Я тебе время должна дать? Я-то тут причём?

Лёшка осёкся и густо покраснел.

– Загайнов, ты ко мне клинья не подбивай, понял?! – осадила Проскурина бывшего одноклассника. – Радуйся, что я вообще с тобой разговариваю!

Лиза отвернулась к окну и замолчала. Растерянный Лёшка тоже за всю дорогу больше не проронил ни слова.

* * *

Бабка Нюра, вооружившись тяпкой, бойко дёргала сорняки с грядок. Рядом, развалившись в тени сирени, сладко спал Флинт. Скрипнула калитка. Котяра тут же дёрнулся и открыл жёлтый глаз. Завидев хозяина, он успокоился, перевернулся на другой бок и снова заснул. Бабка Нюра оставила работу и с тревогой глядела, как Лёшка шагает по дорожке к дому.

– Ну что? – вместо приветствия, спросила она.

– «Пара», – грустно пробурчал внук.

Бабка бросила на землю тяпку и растопырила грязные, в земле, пальцы.

– Так я и знала! – покачала головой она. – И чего вообще надо было с этой академией связываться? Время только потерял и деньги проездил!

Лёшка угрюмо молчал.

– Ишь, высшего образования ему захотелось! – набирала обороты старуха. – Академик хренов! Со свиным рылом в калашный ряд! Мозгов в башке с пятачок, а туда же! Хоть бы в техникум сначала пошёл, а он – нет, сразу в академию! Вон, дружок твой, Царёв, в ПТУ документы подал, и правильно сделал. На тракториста выучится, и в совхозе работать будет. Вот и ты бы с ним пошёл!

– Я железных коней не люблю, – хмуро возразил Лёшка. – Я люблю живых.

– Э, живых! – вздохнула бабка. – Так чего ж ты тогда на конезавод не пошёл, если живых коней любишь? Звал же тебя директор! В совхоз он не хочет, в ПТУ не хочет. В академики ему надо! Может, съездишь, подашь в ПТУ документы? Там вроде, приём ещё не окончен – я вчера у Вовки спрашивала.

Но внук был неумолим.

– Не хочу! – отрезал он.

– А чего ты хочешь? – В голосе старухи зазвучало раздражение.

– В совхоз пойду.

– В совхо-оз? – недоверчиво уставилась на парня бабка. Она не верила своим ушам. – Что, решил всё-таки?

– Решил, – утвердительно кивнул Лёшка. – Завтра к директору пойду проситься. Но только, если через год направление в «Тимирязевку» даст.

– Ничего себе! – округлила глаза старуха. – Он ещё условия будет ставить!

Ещё раз вздохнув, она поднялась на крыльцо и зычно крикнула в приоткрытую дверь:

– Дед, а дед, слышь-ка!

Ответа не последовало.

– Что он там делает? – спросил Лёшка.

– Да спит, устал. С утра на покос ходил.

– На покос? Куда?

– На луг, – ответила бабка. – Ты, кстати, когда к директору завтра пойдёшь, телегу у него попроси и лошадь. Трава подсохнет, надо будет сено с луга вывезти. Дед, а дед!

Бабка Нюра скрылась в доме, Лёшка остался стоять один посреди двора. Парень бросил взгляд на грядки, где уже поспевала клубника. Огурцы и кабачки топорщили зелёные колючие листья. Их жёлтые соцветья осыпались, уступив место пупырчатой завязи. В тени сирени лениво жмурился кот.

«А может, оно и к лучшему», – подумал Лёшка. – «Никуда от меня эта «Тимирязевка» не денется. Поступлю на следующий год. Зато сейчас можно сходить на реку искупаться. А то сидел бы сейчас, парился в этой Москве…»

– Эй, старики-разбойники! – позвал он деда с бабкой. – Кто со мной на речку купаться?!

* * *

Лёшка устроился в совхоз младшим конюхом. На работу парень никогда не опаздывал, приходил строго к восьми. Обойдя конюшню, заранее прикидывал, что надо сделать. Где почистить поилку, где выгрести навоз, где починить расшатавшуюся дверцу или поменять перегоревшую лампочку. Старший конюх новым работником весьма был доволен. Подгонять Лёшку не приходилось, работа в его руках кипела.

Так, незаметно, прошёл год.

* * *

Ранним июньским утром 1995 года Алексей подошёл к правлению конезавода. У входа красовалась чугунная скульптура – рвалась вперёд тройка лошадей. Окинув их одобрительным взглядом, Лёшка прошёл внутрь жёлтого кирпичного здания. В приёмной было тихо, секретарша средних лет что-то старательно писала за столом. Солнечный свет плохо проникал в помещение сквозь растущие за окном густые деревья. Парень застыл на пороге, кашлянул.

– Да? – вскинула взгляд женщина. Голос её был уверенным, если не властным. – Вы к директору?

– Угу! – промычал Лёшка.