Идолы

– В самом деле? – Железняк с любопытством покосился на парня, а затем выудил результаты его анализов из общей стопки и пробежался по ним глазами. – Что ж… Тогда его я тоже не стану штрафовать.

– Нет уж, – насупился Женя, – штрафуйте и меня – как всех! Пусть пиво у меня было и безалкогольное, но пил я со всеми вместе, в одной компании.

– Да ладно тебе, Жень, ты чего, – удивился Костя, но парнишка упрямо замотал головой:

– Мы же одна команда? Так что я тоже должен нести ответственность.

Железняк не смог сдержать улыбки:

– Один за всех и все за одного? Надо было назвать группу «Д’Артаньян и три мушкетёра».

– «Опять скрипит потёртое седло…» – пропел Костя голосом Боярского, и обстановка сразу разрядилась, все расслабились и захихикали.

– Ладно, – смягчился Железняк, – считайте, что вам повезло – я сегодня добрый. Всем устное предупреждение. Но не рискуйте! В следующий раз – если он случится – наказание будет очень серьёзным.

– Каким? – заинтересовался Иван. Железняк покачал головой:

– Не советую тебе это проверять.

…Остальные анализы и осмотры растянулись на полдня. Железняк и сам утомился, изнемогая от скуки, но необходимо было завершить начатое, чтобы окончательно убедиться: с ребятами всё в порядке, они здоровы и вполне выносливы… потому что он собирался нагружать их по полной программе, в том числе и физически. Они должны были отлично и легко двигаться на сцене, танцевать, регулярно посещать спортзал, поддерживать безупречную форму… в общем, слабакам в группе было не место.

Затем он повёз их перекусить в один из самых модных столичных ресторанов, который пользовался особой популярностью среди медийных личностей. Ценник там был, конечно, конский, но звёздный костяк посетителей служил как бы негласной гарантией того, что во время трапезы никто не кинется к твоему столику с воплем: «Ой, это же вы, а можно с вами сфотографироваться?!» Знаменитостями там было никого не удивить… так что пожрать можно было вполне спокойно.

Ну и, чего греха таить, втайне Железняк хотел поразить ребят. Приоткрыть хотя бы край занавеса и показать им кусочек того мира, частью которого они должны были вскоре стать. И это удалось ему на все сто! Парни почтительно притихли, сдержанно посматривая по сторонам, и лишь изредка подталкивали друг друга локтями, выразительно указывая взглядом на какую-нибудь очередную звезду среди посетителей: вот под ручку со своим любовником прошёл скандально известный телеведущий, а вон, блестя отполированной лысиной, знаменитый кинорежиссёр обедает со своей молодой женой…

– Ну что ж, – объявил Железняк, когда все наелись, – а теперь у нас по плану – стилист-имиджмейкер! Между прочим, лучший в Москве. К нему очередь на год вперёд, он практически со всей нашей эстрадой работает.

– Мне он заранее не нравится, – тихо буркнул Антон будто бы себе под нос, но явно с расчётом, чтобы продюсер услышал.

– А он и не должен вам нравиться, – хмыкнул Железняк. – Я ему не за это деньги плачу. Ну что, поехали?..

…Если бы не высоченный рост и широкие богатырские плечи, модный стилист-имиджмейкер был бы похож на ботана в очочках. Железняк знал его уже лет пять, но всякий раз поражался контрасту. Валентин и одевался неброско, в отличие от своих клиентов: в какие-нибудь аккуратные свитера или жилетки, а белоснежные манжеты и воротнички его рубашек всегда были безупречно выглажены.

– Вэл, – представился он парням. Голос у него был уморительным – жеманным, манерным, как у заправской пидорасни. Железняк привычно закатил глаза:

– Валёк, да брось ты!

Лицо стилиста так же привычно перекосилось.

– Ты же знаешь, что я ненавижу имя «Валя»! – зашипел он.

– И правда, – согласился Железняк, – имя – полный отстой, особенно для мужика. Что «Валя», что «Валентин», как будто кого-нибудь стошнило… Но «Вэл» – это вообще днище.

– Да пошёл ты, Железный Дровосек! – обиженно протянул Валентин.

Наблюдая за их перепалкой, парни хранили деликатное молчание.

– Ладно, шутки в сторону, – Железняк стал серьёзным. – Времени у нас в обрез. Фотки я тебе скидывал, но посмотри-ка теперь на парней свежим взором, прикинь примерный фронт работ.

Валентин отступил на пару шагов, сложив руки на груди, и окинул внимательным взглядом каждого из ребят, будто художник, оценивающий только что написанную картину.

– Ну что, сильно плохо? – полюбопытствовал Железняк.

Тот медленно покачал головой, не отрывая цепкого взгляда от будущих звёзд.

– Нет, это не плохо. Это пиз… ц как плохо! – заявил он наконец.

Иван

Это было уже слишком. Иван, конечно, никогда и не воображал себе, что выглядит как Тимоти Шаламе,[18 - Тимоти Шаламе – молодой американский актёр, благодаря утончённой хрупкой внешности известный также как «самый красивый мальчик Голливуда».] но уж точно не считал, что всё так дерьмово, как об этом заявил стилист.

Самым досадным же было то, что продюсер, казалось, ничуть не удивился резкому и категоричному диагнозу этого странноватого типа по имени Вэл. В ответ на его «п… дец как плохо» Железняк лишь сдержанно кивнул, соглашаясь:

– Да, работы тут реально море… Но ты же профи. Ты сделаешь всё, как надо!

Стилист продолжал осуждающе покачивать головой, разглядывая Ивана и остальных парней, словно мысленно недоумевал, как можно было настолько себя запустить.

– Кто тебя стриг? – наконец обратился он к Ивану, брезгливо скривив губы. – Слепой и безрукий цирюльник в салоне «Все стрижки по сто рублей, каждая десятая бесплатно, приводите родственников – получайте скидку»?

Иван смутился. В последний раз стригла его Маша – ещё осенью. Они тогда собирались на день рождения к бывшему однокласснику; Иван не успел забежать в парикмахерскую, а Маша настаивала, что просто неприлично выходить в люди с настолько отросшими патлами. Ей тогда удалось убедить его, что она создала на его голове нечто вроде выразительного художественного беспорядка. Судя по взгляду Вэла, слово «художественный» здесь было явно лишним.

– Это просто преступление против человечества – творить на голове такое! – продолжал неистовствовать Вэл, глядя на волосы Ивана практически с отвращением. – Знаешь, как во времена наших бабушек такие причёски называли? «Я у мамы дурачок». И всё же, где тебя так кошмарно обкорнали? Этот салон надо лишить лицензии, чтобы больше никогда… никогда!.. – он эмоционально затряс в воздухе сжатыми кулаками. Переигрывал, конечно. Утрировал безбожно для пущего эффекта, Иван прекрасно это видел и понимал, но всё равно немного обиделся за Машку и её старания.

– Вообще-то, это моя девушка меня постригла, – заявил он с вызовом.

Вэл закатил глаза:

– Бросай её немедленно – по ходу, она тебя ненавидит, раз так изуродовала. Да за подобное убивать надо!

Железняк негромко кашлянул, привлекая к себе внимание.

– Бывшая девушка, ты хотел сказать, – с нажимом напомнил он Ивану, невозмутимо глядя ему в глаза.

Тот подавился словами протеста, которые так и застряли у него в горле невысказанными. Вот же чёрт! Он совершенно забыл, что по контракту у него не может быть никакой девушки. Железняк, видимо, был стопроцентно уверен в том, что Иван уже успел расстаться со своей отрадненской подружкой. Интересно, как он должен был это сделать? По телефону? Через соцсеть? В мессенджере?

– По-моему, одна-единственная паршивая стрижка не стоит всех этих причитаний, – буркнул Иван, неловко меняя тему. Вэл вытаращил на него глаза в искреннем недоумении.

– Не стоит?! Да у меня сердце кровью обливается, когда я на тебя смотрю! Вот ты певец, так?

– Ну… – Иван покосился на Железняка, – вроде бы, так.

– Если ты слышишь, что кто-то фальшиво поёт, тебе же неприятно? Как будто железом по стеклу, верно?

– Ну, в общем, да, – снова вынужден был согласиться Иван.

– Вот и у меня то же самое, когда я вижу работу дилетанта или бездаря! – победоносно заявил Вэл. – Профессионалы всегда с полувзгляда и полузвука различают чужую фальшь. И дело не только в банальных волосах, пойми! Я оцениваю общий облик. Вот, к примеру, что на тебе надето?! – он ткнул в Ивана обвиняющим перстом. – Ты высокий и худой, водолазки тебе категорически противопоказаны, ты в них выглядишь длинной сутулой макарониной!

Кто-то из парней позади него тихо хрюкнул, давя невольный смешок, однако Вэл не поддержал веселье, возмущённо заметив: