Шерше ля вамп

– А теперь пошли со мной. – Она заговорщически подмигнула. – Твоему платью тоже не хватает завершающего штриха.

Я с неохотой покинула царство туфель и платьев, утешая себя мыслью, что совсем скоро у меня будет такая же комната чудес.

Штрихом оказалась прямоугольная зеленая коробочка, которую с сияющим видом протянула мне вампирша.

– Не подходит по цвету к моему платью, – пошутила я, пытаясь ее открыть.

Коробка подалась не сразу, а когда крышка приподнялась, я в восхищении ахнула:

– Вероник, но это же…

– Черные бриллианты! – Она тряхнула головой, отчего ее платье заколыхалось, и она сделалась похожей на синюю птицу, исполняющую желания. – Редкие и уникальные. Такие же, как и ты.

– Но я не могу… – хрипло выдавила я, чуть не откусив себе язык, который все-таки посмел изречь крамольную мысль. «Хочу!!!» – стучало в голове. «Но ты не можешь, – восклицал голос разума. – Они стоят миллионы!»

– Я не дарю их тебе, – отрезала Вероник. – Я одалживаю их тебе на этот вечер.

Я, колеблясь, перевела взгляд с изумительного колье на раскрасневшуюся хозяйку.

– И только вздумай отказаться, – пригрозила она, разрешив мои сомнения. – Тебе же не нужен смертельный враг среди парижских старейшин? Уж поверь мне, со мной лучше дружить.

– Вероник, ты чудо!!! – Я повисла на ее шее.

– Ну-ну. – Отстранившись, она пригладила свое необыкновенное платье. – Это моя благодарность за то, что ты замечательный стилист. Знаешь, я ведь купила это платье давно. Но все никак не решалась его надеть. Казалось, что оно слишком легкомысленное для моего статуса. А сейчас осмелилась и… – Она подняла на меня глаза, в которых блестело июльское солнце. – И чувствую себя девчонкой-тропиканкой, какой я была, – она запнулась, – раньше.

Появившийся в дверях дворецкий замер как громом пораженный.

– Мадам, – вымолвил он минуту спустя, – надеюсь, вы не собираетесь надеть это на сегодняшнее торжество?

– А что не так, Бернар? – Вероник уперла руки в бока.

– Это просто верх легкомыслия, – выговорил он с осуждением.

Вероник только громко рассмеялась, подскочила к дворецкому и звонко чмокнула его в щеку, объявив, что это лучший комплимент, который он мог ей сделать. Бернар отшатнулся, пробормотал, что приходил доложить о прибытии месье Виара, и торопливо удалился, словно боялся заразиться от хозяйки вирусом легкомыслия. А в комнату вошел эффектный худощавый брюнет с чемоданчиком в руке.

– Вероник, – он так и пожирал мексиканку глазами, – ты просто обворожительна!

– Жанна, – польщенно улыбнулась та, – познакомься, это наш волшебник, Эжен.

– Неужель та самая Жанна? – Он только сейчас заметил меня и с любопытством обшарил взглядом черных, как маслины, глаз, комментируя: – Так-так, кожа бледновата, побольше румян и мерцающей пудры на скулы. Глазам не хватает контура. А какие ресницы! Свои? Настоящее богатство, такие сейчас и не встретишь. Ну и помада. Конечно, красная – такое платье само диктует макияж.

Я бросила недоуменный взгляд на Вероник, и та с улыбкой пояснила:

– Эжен – визажист. Он подготовит нас к сегодняшнему балу.

Вот это уровень! Личный визажист. Я ведь так и привыкнуть могу.

– Девушки, вы будете самыми ослепительными красотками на этом сборище! – клятвенно заверил Эжен и раздел Вероник взглядом профессионального ловеласа. Подумать только! Глядя на этого дамского угодника, нипочем не угадаешь, что он зарабатывает на жизнь макияжем. – Итак, с кого начнем?

– С меня, – нетерпеливо вскрикнула Вероник. – Ой, Жанна, извини, может, ты хотела…

– Все нормально, – улыбнулась я. – Я пока накрашу ногти.

– Только алый лак, – крикнул мне вслед Эжен. – Непременно матовый и в три слоя!

Эжен и правда оказался волшебником. Он рисовал мое лицо с вдохновением художника, создающего лучший шедевр в своей жизни.

Когда он отложил в сторону кисть от пудры, это уже была не я, а другая Жанна – роковая, страстная, демоническая. Глаза, подведенные фиолетовыми тенями, казались космической бездной. Искусно нанесенные румяна выделили скулы и придали лицу что-то кошачье. А в центре пухлых, покрытых алой помадой губ мерцала капелька блеска, и можно было принять ее за капельку невысохшей крови.

– Черная кошка, – восхищенно прошептал Эжен, глядя на меня глазами Пигмалиона. – Хищная. Опасная. Прекрасная.