Мой личный сорт Бонда

– Я серьезно, – не отстала Катька. – Если человек жертвует огромные суммы на благотворительность, значит, на жизнь имеет суммы еще более внушительные.

– У тебя же вроде кто-то сейчас есть? – вспомнила я, и Маринка на мгновенье смутилась. Помолчав, ответила с неохотой:

– Там все не то чтобы ясно…

– Но он богат? – хмыкнула Катька, Маринка только нахмурилась.

– Я не хочу говорить об этом, – подруга быстро выпила остатки вина в бокале и поднялась. – Закажу еще.

– Что это с ней? – нахмурилась я, проводив Маринку взглядом. Девчонки пожали плечами.

– Видимо, очередной чудак, – высказалась Катька, – помнится, она говорила, что их роман похож на сказку, знаешь, ореол романтичности и недосказанности.

– Короче, поматросил и бросил, – категорично оборвала Сетка, – не будем капать на мозг. Захочет, сама расскажет. Кстати, на понедельничное мероприятие в детском доме нужны волонтеры. Не хотите поучаствовать? Заодно, может, и благодетеля увидите.

– Почему бы и нет, – улыбнулась я, – девчонки посмотрели с удивлением, думаю, Светка, хоть и предлагала, не ожидала положительного ответа. – А что? Мне тоже замуж пора.

– Поговорим об этом завтра, когда протрезвеешь, – усмехнулась Светка, поднимая бокал.

Глава 7

Мы чокнулись, и я сделала глоток. Записалась в волонтеры я, конечно, вовсе не из желания найти мужа. Я вообще замуж не хочу, да и спокойней одной. Хочу пироги ем, хочу халву, ага. Отношения хороши только вначале, а потом они непременно вытаскивают из обоих самое неприглядное. И почему-то оказывается, что любить вот это вот неприглядное как-то и не хочется. И в итоге люди расходятся, и даже ничего приятного не остается. И зачем оно мне?

Куда проще заводить кратковременные романы, которые заведомо никуда не ведут и ни к чему тебя не обязывают. Ни претензий, ни попыток изменить тебя, ни влияния на твою личную свободу. Правда, и таких отношений у меня было раз, два и обчелся… Но я не расстраивалась. Халва с пирогами же дома ждет.

А сейчас и вовсе мысли о романах даже не пробивались в мой разум, там засел Джеймс Бонд, которого мне захотелось вдруг найти во что бы то ни стало. И не просто дождаться встречи, когда этого захочет он, а найти самой. Уделать этого супергероя с рябым лицом. А нечего скутеры воровать у беззащитных девушек.

И заинтересовал меня тайный меценат именно поэтому. Нет, конечно, вряд ли богач, жертвующий большие суммы и этот рябой – одно лицо, но могут быть связаны. Один спонсирует детские дома, другой втирается к детишкам в доверие, а после использует в личных целях.

Уверена, он может представить все таким образом, чтобы заинтересовать. Подросток, играющий в тайного агента и, скорее всего, получающий за это деньги, – что может быть привлекательней в юном возрасте, особенно когда ты не стеснен родительским вниманием и надзором?

Мысль показалась мне настолько удачной, что я с радости выпила свой бокал вина и заказала еще, после чего затерла Маринке философскую лекцию на тему отношений, и мы пришли к общему выводу, что верить мужикам нельзя.

Заведение мы покинули часа через два, девчонки были на кураже и куда-то рвались дальше, я твердо вознамерилась попасть домой.

– Мы проводим тебя до такси, – заявила пьяная Светка, но я только рукой махнула.

– Поймаю машину, дуйте, куда собирались. Была рада увидеться.

Расцеловавшись, мы разошлись в разные стороны: девчонки двинули по улице, а я направилась в сторону проспекта, чтобы поймать машину.

Определенно, с того момента, как корявый Джеймс Бонд украл мой скутер, что-то в жизни моей изменилось, словно бы всемогущий Мистер Случай до того момента не обращал на меня внимания, а теперь перенес фокус на мою персону. Этим я объясняю тот факт, что стоило мне поднять руку, как возле меня остановилась шикарная тачка.

– Весомо, – пробормотала я и, распахнув дверцу, обратилась к водителю, – угол Пионерской и Чкало… – тут я запнулась, потому что передо мной сидел Вадим. Он окинул меня насмешливым взглядом и скривил губы в ухмылке.

– Продуктивно проводишь время, – высказался в итоге.

– Иди к черту, – захлопнув дверцу, я отошла, чтобы поймать другую машину. Черненко вылез со своей стороны и сказал вполне мирно:

– В таком виде нарвешься на какого-нибудь придурка.

– Я уже нарвалась, пытаюсь отделаться.

– Садись в машину.

– Нет, спасибо.

Вадим устало покачал головой.

– Ну чего ты стоишь? – разозлилась я. – Что тебе надо?

– Ничего. Просто не хочу, чтобы ты вляпалась в какую-нибудь историю, ловя пьяной машину.

– Откуда такая добродетель?

– Это эгоизм. Буду чувствовать себя виноватым. А я этого не люблю. Так что садись.

Он уселся за руль, больше ничего не добавив, я, немного потоптавшись, с неохотой полезла внутрь. Не то чтобы я боялась ночных историй, скорее всего, через пару минут я бы просто вызвала такси. Но тот факт, что Вадим не проехал мимо, а остановился, наводил на разные мысли. Например, о том, что утренний разговор все-таки вышел слишком резким.

– Ты живешь в квартире бабки? – поинтересовался он, когда мы отъехали.

– Да. Она умерла два года назад.

– Понятно. Наконец-то появилась возможность удрать от предков? – он слегка улыбнулся. Нормально в плане, не издевательски.

– Я их люблю, но жить с ними не всегда легко.

– Да уж, – он усмехнулся, покосившись в мою сторону, – чем они сейчас занимаются?

– Мама работает поваром в военном училище, папа в охране.

– А ты?

– Работаю дизайнером.

– По профилю, – усмехнулся Вадим как-то грустно, а я разозлилась. Одно дело поддерживать разговор ни о чем, вежливо делать вид, что ему интересна моя жизнь, другое – все эти насмешки.

– Ага, не помнишь, кто настаивал, чтобы я пошла в наш институт? – не удержавшись, съязвила в ответ. Вадим бросил быстрый взгляд.

– Все еще не оставила привычку обвинять других? Я думал, ты выросла и научилась сама принимать решения.

– Выросла и научилась. Просто кому-то было удобней, чтобы я была другой.

Вадим хмуро смотрел вперед, ничего не говорят. Так и не взглянув в мою сторону, выдал:

– Неужели ты правда так думаешь? Я отвернулась к окну, уставилась на мелькающие в темноте огни. А потом закрыла глаза.

Конечно, я так не думала. Я так и не смогла решить, кто из нас был более жалок, пытаясь вытащить другого со дна, но только с одной целью – не утонуть самому. Мы сидели в той квартире, ставшей нашей тюрьмой и спасательным кругом от внешнего мира, и все, что нам оставалось – только мечтать. Точнее, делать вид, что мечтаем, потому что в какой-то момент стало ясно, что ни мои, ни его мечты не станут реальностью. Помню, как я в истерике сдирала разрисованные мной обои со стен – они слишком кричали о том, что я не пошла за своей мечтой. Не стала художницей, продающей картины на Арбате, на Невском, на главной улице Белграда или в переулках Парижа… Ничего этого не было.