Вне зоны доступа

– Да почему не сможет-то?!

– Мой старый телефон спер волк!

– Волк? – недоверчиво повторила Катя, с опаской косясь на Нинку.

– О, да господи! Думаете, я сбрендила? Как бы не так… Говорю же, волк спер. Приходит к моему дому один… Никак не отважу. Уже гнала-гнала его, а он все ходит. Пасть скалит, рычит. А неделю назад я с ним нос к носу в лесу столкнулась. Испугалась – жуть. Улепётывала так, что только пятки сверкали, ну и обронила где-то телефон. Я потом его искала, вернулась по своему следу…

– Господи, ты там уже и в следопыты заделалась?

– Да брось! Это несложно. Так вот… я вернулась, каждый сантиметр пути прочесала, а телефона так и не нашла.

– И ты решила, что его утащил волк? – Катя покачала головой. – Послушай, Ян, это все хрень собачья. Волки, следы, телефоны… Ну, бред ведь. Тебе возвращаться надо из твоей ссылки, пока ты там совсем умом не тронулась.

– Думаешь, я не пытаюсь?

– Откровенно говоря, нет, – невозмутимо ответила Нинка, но я понимала, что эта невозмутимость всего лишь игра. Она, напротив, хотела меня задеть своим показным равнодушием. Расшевелить, как-то вывести из того ненормального состояния апатии, в котором я жила последний год.

– Если ты забыла, то сегодня я была на двух собеседованиях. На двух… И в обоих случаях мне отказали. Знаешь, чего мне стоит каждый раз проходить через это? – огрызнулась я.

– Может быть, тебе стоит начать с должности попроще…

– Пойти участковым терапевтом? Ходить по вызовам?

– Это лучше, чем то, что ты имеешь сейчас!

– Да ладно? И чем же?

– Я не собираюсь объяснять тебе очевидных вещей.

– Вот и не надо! – Я схватила злосчастный рюкзак, выудив из кошелька деньги, бросила пару купюр на стол. А потом, не разбирая дороги, помчалась прочь из клуба. Через танцпол, ВИП-столики и приватные кабинки. Куда глаза глядят. Зря я сюда пришла. Знала ведь, что Нинка не оставит в покое. Все зря… И Птаху я позвонила напрасно. До этого себя еще можно было обманывать. А теперь? Что мне делать теперь?!

– Стой! Да подожди ты!

Меня догнала Нина. Схватила за руку, но я резко высвободилась и припустив бежала не разбирая дороги, пока не врезалась в препятствие посерьёзней. Прямо в грудь высокого хмурого мужика.

– Осторожней…

– Извините, – пробормотал я. Мой взгляд скользнул вверх, шаг замедлился. Осознание пришло постепенно. Первые секунды я вообще не могла понять, где же видела его раньше, а потом… Оглянулась медленно, преодолевая сопротивление вмиг одеревеневших мышц.

– Что такое? Куда ты смотришь? Черт… это Соловьев, что ли? Вот мудило…

– Показалось, наверное.

– Как бы ни так. Я эту каланчу даже в такой темноте узнаю. Тесен мир.

– Угу… Пойдем, что-то мне нехорошо.

– Еще бы… Не представляю, как ты не вцепилась в его надменную рожу, – подала голос подоспевшая Катя. Обычно сдержанная и доброжелательная, сейчас её буквально трясло от ярости.

– Да ладно, Кать. Сколько лет прошло?

Я делано равнодушно пожала плечами и возобновила движение. Из-за нас и в без того тесном проходе образовалась пробка.

– Пять! А ты до сих пор за ним дерьмо разгребаешь! И ладно бы была виновата, а так… – Катя с досадой взмахнула рукой, обогнала нас всех и с силой толкнула входную дверь. Мы вывалились из клуба и, не определившись, что делать дальше, замерли посреди улицы.

– Знаешь, а я, по прошествии лет, его даже зауважала…

– За то, что он разрушил твою карьеру? – сощурилась Нинка.

– За то, что он сделал все, чтобы докопаться до истины. И рук не опустил, как сделали бы другие на его месте.

Я говорила правду. То, как Соловьев боролся… восхищало меня. Может, я была какой-то неправильной, но по прошествии стольких лет, я не могла его ненавидеть.

– Поверить не могу, что слышу это! Он же тебя на всю страну оболгал! Ау! Это из-за него ты лишилась карьеры, мужа, привычной жизни…

– Мужа она лишилась потому, что тот слабаком оказался. Нечего ему было делать рядом с нашей Яськой… – возразила Катя и была права. Соловьев не был виновен в моем разводе со Стоцким. Просто у того не оказалось яиц. Мнение избирателей для него было важнее жены. А потому он подал на развод сразу, как только мне с подачи Соловьева были предъявлены обвинения.

– Да к черту его… Что было – то прошло. Не хочу вспоминать. Мне бы с настоящим разобраться.

Я растерла лицо руками и поежилась. День какой-то дурацкий. И Соловьев этот – как лишнее напоминание о счастливом прошлом… Думала, что хуже уже не будет – и вот, пожалуйста.

– С настоящим – это проще простого.

– Правда? – удивилась я.

– Угу. Ты ведь можешь восстановить номер!

– Точно… – Я с шумом выдохнула. Вот ведь, как просто… И если бы моя паника не была такой сильной, я бы и сама до этого догадалась. Просто восстановить номер… Тоненький голосок внутри пропищал: а дальше что? Ждать, когда Птах позвонит? И позвонит ли… Год прошел с нашего последнего разговора. Он никогда не пропадал так надолго. Да, порой бывало, что тот месяцами не объявлялся. Если уезжал в какую-нибудь Намибию или… когда у него появлялась женщина. Птах, конечно, не говорил мне об этом прямо. А я… я просто чувствовала это каким-то странным звериным чутьем. Как чувствовала и то, что это всё несерьёзно и, может быть, поэтому не ревновала.

– Ну, что, так и будем стоять? По домам или куда-нибудь двинем?

– Я уже Коле позвонила, он сейчас за нами приедет, – вздохнула Катя.

– Вот и хорошо. А то я что-то устала. Если что, мы бы и на такси могли.

– Да ладно, нам не трудно…

– Нет, все же странно, что Соловьев объявился. Тут на днях во всех новостях трубили, что его, наконец, освободили из плена.

– Какого еще плена? – нахмурилась я.

– Деталей не знаю, но говорят, что его с еще одним журналистом из Ассошиэйтед пресс взяли в заложники и почти год продержали в плену в какой-то африканской стране. Где там сейчас война? Не помнишь?

– В Судане? – пожала плечами Катя.

– Неважно. Может и там… Только главное, знаешь, что? Главное, что бог – не Тимошка. Вот и Соловьев получил по заслугам за все, что с тобой сделал.

– Да ладно, Нин.