Верная

Будь оно всё проклято! Наливаю себе ещё и махом осушаю рюмку. У Евгении пиликает телефон, она косится на экран и на миг её губ касается нежная… такая нежная улыбка.

– Что ты заканчивала? Где набиралась опыта? – резко интересуюсь я. Евгения вскидывает равнодушный взгляд и ровным тоном оглашает, так сказать, весь список. Список впечатляет.

– И знаете, я ведь даже в вашем офисе успела отметиться, – неожиданно замечает она в конце. Я сильней сжимаю в руках приборы. В зоне нож нам, естественно, не полагался, и прямо сейчас в руке он ощущается абсолютно чужеродным предметом.

– Каким же образом?

– Я у вас стажировалась.

– Правда?

– Целых три месяца.

– Не помню, – отрезаю я и тянусь за графином, чтобы выплеснуть в рюмку остатки. Пью. Водка уходит, словно в пустую землю.

– Неудивительно. С вами работала большая команда профессионалов. А меня допускали разве что к ксероксу.

– Неужто для дочери самого Воскресенского у меня не нашлось стоящей работы?

– Не-а. Но я не в обиде. На деле протекция отца мне лишь всегда вредила. – Евгения отставила в сторону тарелку с недоеденным холодцом. – Вы всё, Сергей Зурабович? Времени у нас не так много.

– Куда-то спешишь?

– Да. Меня дома ждут.

Глава 3

Евгения

Я упоминаю о своей стажировке в офисе Горозии не случайно. Мой отчим в курсе, что я начинала именно там. В конце концов, он сам меня туда и пристроил. Если ему передадут… точнее, когда ему передадут, о чём мы говорили с Сергеем Зурабовичем, отец наверняка задастся вопросом, почему я не упомянула об этом факте в нашем разговоре, когда оно само собой напрашивалось. Так что, да. Всё неспроста. Что ж ты волком на меня смотришь? Я, чёрт его дери, не дурочка. И отдаю отчёт тому, что делаю, что говорю… Я каждый свой шаг, взгляд, каждое своё слово держу под контролем. Неужто тебе непонятно?

– Ах да. У меня же еще ваша карта, – отмираю я и снова ныряю в сумочку.

– Какая карта?

– Зарплатная, – усмехаюсь. – Здесь ваш аванс.

– Лучше бы мои счета разблокировали, – ворчит Горозия, подслеповато щурясь.

– Не всё сразу, Сергей Зурабович. Поверьте, здесь достаточно средств на то, чтобы… эм… как-то обжиться.

Горозия хмыкает. Жестом подзывает официантку и велит ей принести счёт. Платит сам, остановив мой порыв разделить счёт поровну злым взглядом. Ну и ладно, не очень-то и хотелось.

У кафе нас поджидает несколько журналюг. Этого стоило ожидать. Уж больно у нас приметные машинки. Вспышка камеры слепит прежде, чем охранники оттесняют особенно настырных. Я поворачиваюсь к Горозии, злость которого чувствую так, будто она материальна. Внешне же он остается спокойным.

– Возможно, зря мы вышли, – признаю с досадой, когда мы с ним располагаемся в салоне «Мерседеса».

– Что ж теперь – не есть? – цедит он.

Наверное, это дико сложно – зная, что ты ни в чём не виноват, зная, что тебя просто сделали козлом отпущения, терпеть такое. Впрочем, пойми тут, как ему, пробейся через эту стену… Хрен ведь получится.

Остаток дороги проходит, считай, в тишине. Выпитая водка вкупе с дикой усталостью и нечеловеческим напряжением, в котором я живу вот уже несколько месяцев, наливает веки тяжестью. Находясь на грани яви и сна я, тем не менее, очень остро ощущаю его присутствие. Наши руки лежат совсем рядом. Стоит чуть пошевелить пальцами – и я смогу убедиться, так ли груба его кожа, как кажется. Но, конечно же, ничего подобного я не делаю.

Ещё через полчаса Костик сбрасывает скорость и мы останавливается возле дома Горозии. По условиям УДО ему необходимо жить по прописке. Эта квартира – единственное, что ему осталось после судов и развода. И то, насколько я могу судить, часть в ней принадлежит его бывшей жене. По моему распоряжению там к его приезду убрались и забили холодильник продуктами. Даже жаль, что не могу вместе с ним подняться и посмотреть на то, как он отреагирует на свое возвращение домой.

– С вами пойдет Иван Васильевич. Расскажет, что да как, выдаст пароль от Wi-Fi.

– Кто такой Иван Васильевич? – сощуривается Горозия.

– Ваш личный помощник и водитель в одном лице. Все свои просьбы и пожелания вы можете адресовать ему. Он вам с радостью во всём поможет.

Пальцы Горозии ложатся на ручку двери. Но вместо того, чтобы выйти, подхватив злосчастный пакет, он оборачивается ко мне:

– Что, даже девочек организует?

Меня словно током бьёт. Переглядываюсь с Костиком, что пристально на меня смотрит в зеркало заднего вида, и равнодушно, даже с некоторым недоумением веду плечом:

– Почему нет? Если нужно.

Хрен ты меня шокируешь.

Горозия хмыкает и всё же открывает дверь.

– А свой телефончик не оставишь? Вдруг мне в голову придёт какая-то идея по работе?

– Мой телефон, как и телефоны других сотрудников, вбит в память вашего в разделе «коллеги».

Сергей Зурабович, играя желваками, кивает и отходит, двигаясь стремительно, как лев. Одна машина из нашего кортежа остаётся во дворе его дома. Две других, в том числе мой «Мерседес», срываются с места и уносятся прочь.

– Сразу видно – крутой мужик, – комментирует Костик.

– Да? – не выказав никакой заинтересованности в этом разговоре, отворачиваюсь к окну.

– Угу. Все по-нашему: пожрать, выпить, а потом и бабу, – смеётся водитель. – Не мудрено. Без бабы на зоне тяжко.

– А ты в этом большой специалист?

– Ну, в армейке пришлось год помаяться.

Вот уж какую тему мне не хочется развивать.

– Кость, ты возле магазина меня выброси, ага? Я, похоже, опять Нинусе «Киндер» задолжала.

– Вы бы уже ящик купили, Евгения Александровна.

Рассеянно киваю. Может, это и впрямь был бы неплохой выход, принимая во внимание то, что мы с дочерью договорились – за каждое своё позднее возвращение домой я ей покупаю сладость. А учитывая, сколько времени мне приходится торчать на работе… Да, ящик «Киндеров» мог бы стать неплохим подспорьем. Хоть в магазин не придётся бегать, когда от усталости хочется лишь одного – налить себе бокальчик, залезть в ванну и под Шопена полежать с полчасика в обжигающе-горячей воде. После этого все косточки в теле – как холодец, которым я сегодня обедала.

Паркуемся, иду в магазин. Народу немного, но работает всего одна касса и всё равно приходится постоять. А дома меня уже ждут. Стоит мне переступить порог, как навстречу мне из гостиной выбегает Нинусик: