За тобой

– Тогда не буду тебя отвлекать, – отбросил политес Давид. – Как там наша пациентка?

– Хреново. Вы вообще её откуда знаете?

– А что?

– Травмы там весьма… хм… специфические.

– Давай поподробней, Тим. Я в телепатии не силён. Её не только избили? Я прав?

– Ага. В точку. Я… чёрт. Кажется, ведь всё уже видел, а такие случаи один хрен всю душу вынимают…

Следующие пару минут Тимофей Игоревич скрупулёзно расписывал все повреждения и поставленные диагнозы. А Гройсман внимательно слушал.

– Мы, конечно, сделали всё, что могли: обследовали, мазки взяли, в полицию сообщили, как полагается, ну и лечение назначили, само собой. Но вы же в курсе, Давид Ефимыч, что после такого голову первым делом лечить надо. А тут вы больше, чем я, понимаете. К тому же она ведь настояла на выписке. Я ей теперь не указ.

– Как на выписке?

– А вот так. Прям с утра потребовала её выписать.

– Чёрте что! – возмутился Гройсман.

– Госпитализация – дело добровольное. Не мог же я её приковать к батарее, – пожаловался Тим.

– Да, конечно. Я не на тебя ругаюсь. Не бери в голову.

Ругаться на Тима и впрямь было бессмысленно. Как он и сказал, ни один врач не имел права удерживаться пациента в больнице против его воли. Демократия дошла до того, что буквально на каждую процедуру нужно было получать письменное согласие. Что уж говорить о самой госпитализации? Выписалась – и выписалась. Врач рекомендации дал и на том снял с себя ответственность. Дальше, как говорится, творите, что хотите. Другое дело, что после жестокого изнасилования в голову ничего хорошего не лезет. И не надо быть психологом его уровня, чтобы догадаться, на какие именно действия может подтолкнуть полученная в результате насилия травма… А вот для того, чтобы осознать, что не всё в той ситуации так гладко, нужно было всё же иметь какие-никакие навыки. Давид читал людей влёгкую. Именно поэтому его привлекали к работе на самом высоком уровне. Когда какой-нибудь шишке из правительства или администрации надо было «вычитать» человека. Понять, на что он вообще способен, и с какой стороны к нему лучше подойти. Обычно это всё ему давалось легко, но бывали и занимательные случаи. Интересные личности, к которым вот так сходу было не подобраться. Как, например, Бэлла. А вот что касается её подружки, Кати, всё было гораздо прозаичнее. По её реакции на случившееся Давид легко вычислил, что она с таким сталкивается не впервой. И это ему давало пищу для размышлений. Кем была эта самая Катя? И Бэлла… что для него, в общем-то, было гораздо более любопытно.

Давид прикатил домой, выбрался из машины. Погода менялась хоть и в лучшую сторону, его застарелым травмам было на то плевать. Кости ныли одинаково, хоть на холод, хоть на жару. Он уже перестал жалеть, что из?за этих самых травм ему был заказан путь в операционную, но вот с внезапными вспышками боли даже по прошествии лет смириться было довольно сложно. Уж слишком те портили его жизнь. Нет, конечно, Давид мог закинуться лошадиной дозой обезболивающих. Но будучи сам врачом, он слишком хорошо понимал, что кто бы что ни говорил, от них довольно легко поймать зависимость. Поэтому, когда можно было, он терпел. Ходил потревоженным медведем из угла в угол. Или принимался за какую-нибудь работу, чтобы отвлечься. Но это помогало далеко не всегда. Осознав, что ему предстоит ещё один такой вечер, Давид помедлил. Может, лучше тогда пройтись? Его дом был частью огромного жилищного комплекса, в котором имелась даже своя красивая набережная. Пока он размышлял, как лучше поступить, из кофейни на первом этаже выпорхнула стайка подростков. Запахло сдобой, вкусным кофе и корицей. Недолго думая, Давид пошел на аромат, нагрёб пакет всяких разных булок, взял с собой два стакана кофе – больше бы не унёс, и, наконец, признавшись себе в том, чего же ему на самом деле хочется, свернул совсем не туда, куда изначально планировал.

Что Бэллы может не оказаться дома, Давид сообразил, лишь позвонив в дверь. О том, как выглядит его визит, он вообще не думал, отсчитывая про себя секунды. Десять. Двадцать… Тридцать… Но ему всё-таки открыли!

– Давид Ефимыч? Хм… Что-то случилось?

Голос Бэллы звучал так, будто ей не хватает воздуха. Впрочем, немудрено, он явно отвлек её от тренировки. Об этом свидетельствовали и её одежда, и взмыленный вид. Волосы, собранные в пучок на макушке, липли влажными прядями на лицо, пот проступил бриллиантовой крошкой над губой и между грудями. Вот такая разгорячённая, его соседка выглядела совсем девчонкой. Чем он думал, когда припёрся к ней?

– Я купил булок. И кофе…

Удивительно, как он ещё его не пролил, удерживая гостинцы в одной руке.

– И что?

Супер. Вопрос на миллион просто.

– Хотел под это дело обсудить ситуацию с вашей подругой.

– А что с ней? – Бэлла напряглась. Но он это скорее почувствовал, чем увидел.

– Она выписалась из больницы. Сегодня. Мы так и будем обсуждать это через порог?

– Я вообще не совсем понимаю, что здесь обсуждать. Катя – взрослый человек и сама в состоянии решать, как ей поступить в той или иной ситуации, – отчеканила Бэлла и зачем-то оглянулась. – Ещё что-нибудь?

– Да. Пожалуй. Ответьте на один вопрос.

– На какой же?

– Вы точно подруги?

Она вздрогнула. Натуральным образом. Будто его вопрос её наотмашь ударил.

– То, что я не лезу в её жизнь, не означает, что я плохая подруга.

Чёрте что. Он как будто навязывался! Это злило практически так же, как и подстегивало. Его, старого дурака…

– Мне кажется, вы не до конца понимаете, что ощущает жертва насилия. Это может быть крайне опасно.

Глаза Бэллы удивленно расширись. Видно, он в очередной раз сумел ее удивить. А потом в них ему почудилась… то ли насмешка, то ли какое-то странное необъяснимое снисхождение, будто она понимала что-то такое, чего не понимал он.

– Ну, ладно. Ваша взяла. Проходите.

Глава 4

– А Родион…

– Спит. Я, с вашего позволения, схожу в душ. А вы пока располагайтесь. Тарелки в шкафчике над мойкой. – Бэлла мазнула взглядом по пакету с выпечкой, который Гройсман так и держал в руках. – Вдруг вам понадобятся.

Она не знала, какого чёрта пригласила его войти. Это было глупостью, с какой стороны ни посмотри. Возможно, ей просто было легче согласиться с ним, чем объяснять, стоя в дверях, почему его предложение неприемлемо. И вот теперь Бэлла расплачивалась за свой компромисс тем, что даже не могла нормально помыться. Точнее, как? В душ-то она сходила, но стоя под ним, Бэлла то и дело косилась на дверь, как если бы боялась, что Давид в неё ворвется. Конечно, это было глупо. Вряд ли ей хоть что-нибудь угрожало. Просто привыкнув жить настороже, она накручивала себя на пустом месте. Тьфу ты!

Кое-как промокнув тело полотенцем, Бэлла натянула бесформенный домашний костюм и вышла в гостиную, где Давид, похоже, уже вполне освоился. Завидев её, Гройсман обернулся. На миг их взгляды сплелись. В его глазах мелькнул интерес, который тот не потрудился скрыть. Её – оставались абсолютно бесстрастными. По крайней мере, Бэлле нравилось так думать.

– Булочку? Свежая.

– Я пробежала десять километров, чтобы сбросить несколько сот килокалорий. Съесть хоть одну – значит свести на нет все усилия.

– Да бросьте. У вас великолепная фигура.

Тут, конечно, не поспоришь. Свою привлекательность Бэлла осознала сразу. В момент, когда она как-то очень быстро превратилась из угловатого подростка в роскошную женщину. За этот срок каких только комплиментов ей не доводилось слышать. Изысканных и откровенно пошлых, заискивающих и вполне искренних. Бэлла настолько привыкла к ним, что они совершенно её не трогали. А теперь, вот те на, что-то екнуло в груди, сжалось… Очень и очень странно. Даже пугающе.

– Она такая именно потому, что я не ем булок. Но спасибо за угощение. Родион его точно оценит.

Гройсман кивнул. Пододвинул к ней большой стакан кофе. Брал он на свой вкус, поэтому Бэлла не особенно рассчитывала, что тот ей понравится. Вкусным она считала кофе с добавлением специй и молока. Сваренный на арабский манер, здесь такой не готовили.

– Так что там с Катей?

– Она выписалась.

– Да, это я поняла. А дальше?

– Хм… Вы вообще в курсе, какого рода травмы она получила?