Сомниум

– Да они все просто хотят тебя, а оттого их методы будут еще злее. Ты либо сломаешься, либо станешь первой женщиной в тюрьме.

Мы приплыли к берегу. Парень спрыгнул в воду и, находясь в ней по пояс, снял меня с плота.

– Хотя я думаю, ты не сломаешься! Скоро все изменится, – сказал он, когда мы были уже на песке.

Мои штаны сваливалась под тяжестью воды. Я сжимала ткань двумя руками и, скручивая ее, смотрела, как ручьи стекают с краев.

– Я помогу тебе освоиться, точно так же, как помогли и мне. Аэр научил меня многому. Правда, однажды он побил меня, но и это было по делу. Жаль, что сейчас его нет с нами. Он бесследно исчез.

– Но я хочу, чтобы дикари сразу стали относиться ко мне с должным уважением! У меня высокий рейтинг.

– Здесь твой рейтинг не в счет. Сначала рыбалка – потом рыба.

– Что ты сказал?

– Уважение надо сначала заслужить.

– Я не о том. Эту странную фразу повторял Эрон, он был одним из вас.

– Одним из нас, говоришь? Опиши его.

– Он высокий, его глаза… – я так долго не видела его, что не могла вспомнить цвет глаз. – У него есть шрам на шее.

Миллениум поднял подбородок и прочертил пальцем длинную линию от уха до ключицы.

– Вот здесь? – спросил он.

– Да, – ответила я.

Он замер, раскрыв свой белозубый рот:

– Так это же Аэр!

– Аэр?

– Да, так называлась вредоносная программа, созданная им, и такое же имя он получил в тюрьме. Выходит, что Аэр и Эрон это один и тот же человек, – сказал Миллениум. – Откуда ты его знаешь? – удивленно уставился на меня он.

– Его выпустили из тюрьмы для участия в генетическом эксперименте. Уж очень хороши его гены. Нас свели ученые, и теперь я беременна. А он исчез!

Миллениум просиял:

– Значит, в тюрьме появится первый ребенок, – глаза парня теперь по-другому смотрели на меня. В них читалось почтение.

Мы молча шли рядом. Я очень расстроилась, что забыла цвет глаз Эрона. В голове всплывали воспоминания в виде мозаики из моих ощущений, его прикосновений и слов. Я видела его в каждом солнечном луче, каждом зеленом листе, но его глаз вспомнить не могла.

Массивное дерево лежало на земле, перегородив нам путь. Я провела рукой по мху на его ветках и спросила:

– Теперь оно неживое?

– Да, – ответил Миллениум, – оно стало сухим и трухлявым, смотри, – и он ударил по дереву ногой со всей силы, так что потрескавшаяся кора в середине отвалилась. – Теперь его можно забрать в лагерь, и оно будет отлично гореть.

– Это муравьи, правильно? Но что это белое у них?

– Да, муравьи, а белое – это яйца. Они думали, что хранят их в надежном месте, но я все испортил. Посмотри, как они теперь будут суетиться вокруг них.

Я впервые видела муравьев живьем, а не на экране. Под сбитой Миллениумом корой ползали существа размером с родинку на моем плече. Я не могла их приблизить, в таком виде они мне понравились гораздо больше. Что-то черное просвечивало сквозь белые продолговатые яйца. Маленькие муравьи носились вокруг своего будущего потомства.

Мне еще многому надо будет научиться у всех этих живых существ, обитающих вокруг. Вдруг в мою голову закралась неожиданная догадка: выходит, и мне придется оберегать своего ребенка? Как я буду это делать в мире, где сама боюсь каждой букашки?

***

Я лежала в хижине в абсолютной темноте. Никогда бы не поверила раньше, что ночь бывает настолько черной. Из-за стен раздавалась нудная песня каких-то насекомых. Я слушала, пытаясь задремать, но страх и одиночество внутри шептали слишком громко.

Испуганный разум проваливался в усталое забытье, и я на время засыпала, но то и дело широко открывала глаза и таращилась в темноту.

– Ни звука, – услышала я шепот сквозь сон и тут же почувствовала грубое прикосновение к животу.

Я вскрикнула, садясь, но огромная ладонь c силой накрыла мне рот и сдавила горло. Другие руки уложили меня на спину и начали ощупывать. Я издала придавленный звук и стала рычать изо всех сил, извиваясь на земле. Снаружи послышались голоса, и проклятые руки мгновенно меня отпустили. Я снова села, тяжело дыша.

– Какого черта здесь происходит? – услышала я голос Энди рядом со своей хижиной, и тут же огненный факел осветил темноту. Я никак не могла отдышаться, слова застряли в груди.

– Тебя кто-то тронул? – спросил Энди, заглядывая в жилище.

Я молча кивнула.

– Вставай и выходи наружу, – сказал он и исчез в темноте.

– А ну подъем, жалкие насекомые! – услышала я его рев.

Снаружи было тепло и сыро. Я неуверенно вышла и встала рядом с хижиной, боясь отойти от нее. Энди вставлял зажженные факелы в частокол, ему помогал рыжий парень. Напротив жилищ выстроилась огненная линия света, и я смогла рассмотреть лица заключенных. Мужики толпились, сонно зевая, поглядывая на меня и переминаясь с ноги на ногу.

– Выходите все, нечего прятаться, как трусливые крысы! – громко крикнул Энди. Я даже съежилась, почувствовав злость, запечатанную в его голосе.

– Живее, выходите, – командовал он, и во дворе прибавлялось все больше недовольных заключенных.

– Что случилось, в чем дело, – небрежно кидали они, с презрением на меня оглядываясь.

Я пыталась пересчитать заключенных, беззвучно шевеля губами. Ничего не получалось. Я отвлекалась на шум и постоянно вздрагивала от любого резкого жеста дикарей. Наконец все собрались, выстроившись вдоль линии факелов. Энди стоял напротив них и впереди меня.

– Девчонка, иди сюда! – крикнул он мне, обернувшись.

Я сжала запястье правой руки и осталась на месте.

– Не бойся, подойди и встань со мной рядом, – строго сказал он. Вспомнив, как страшно на меня разозлился Эрон однажды, я решила повиноваться и направилась к нему.

Передвигаться босиком по дикой земле оказалось очень больно, что-то резало мне ступни, и я шла, прикусив нижнюю губу. Я встала рядом с Энди и опустила глаза, чтобы не смотреть на нахальные бородатые лица.

– Кто это сделал? – строго спросил Энди.