Хомотрофы

Хомотрофы
Юлия Скуркис

Александр Соловьёв

Журналист Сергей Лемешев едет в отпуск на машине, но в дороге происходит авария. Он отправляется за помощью и оказывается в мрачном городе-ловушке, окруженном непреодолимой невидимой гранью, которую невозможно пересечь в обратном направлении.

Череда событий постепенно втягивает Лемешева в царство кошмаров, где сны сливаются с явью, а призраки указывают путь к воротам потустороннего мира, за которыми ожидает своего часа безымянная тварь.

Окажется ли случайный приезжий тем, кого так долго ждали сумрачные обитатели города, пропитанного страхом и отчаянием?

Юлия Скуркис, Александр Соловьёв

Хомотрофы

Сколько же их, остающихся во славе земли,
которые есть и не увидят смерть до тех пор,
пока дом не падет и дракон не уйдет на дно?
Возрадуйтесь! Ибо короны храма и одеяния его,
что был, есть и будет коронован, уже более не разделимы!
Выйди! Появись!
На ужас земле и во успокоение подготовленным!

    Восьмой енохианский ключ

1

Ночная дорога пустынна. Именно поэтому и захотелось мне продолжить путь. Изредка я обгонял фуры дальнобойщиков и несся в темноту. По обеим сторонам дороги за кюветами высились черные стены леса. В больших городах не бывает настолько темно. И там никогда не увидишь такого неба, не ощутишь его глубины.

Пока днем тащился по МКАДу, пока в толчее таких же страдальцев удалялся от Москвы, я слушал радио. Потом, когда вырвался на простор, его бубнеж и рулады показались чем-то инородным. Выключил. Звук мотора, шуршанье колес, изредка голос навигатора. Женский, но какой-то невыразительный. Я назвал ее Сусанной. Один раз в такие дебри завела.

Старая восьмидесятка «ауди» увозила меня все дальше от Москвы. Мысленно я уже предвкушал, как растянусь на пляже, и первый день буду просто расслабляться. А вот на второй или даже на третий – начну бросать поверх очков заинтересованные взгляды.

Мог бы, как все нормальные люди, сесть в самолет и через несколько часов наслаждаться цивилизованным отдыхом за границей. Не захотел. Решил прокатиться по местам детства и юности.

Оглушительный хлопок – и машину резко дернуло в сторону. Очнулся я висящим на ремне безопасности вниз головой, физиономией в подушку. Черт – съездил в отпуск!..

Судорожно нащупав застежку, я нажал клавишу и рухнул вниз, на потолок. Повезло, что дверь не заклинило.

Я выбрался из машины и съехал вниз по мокрой холодной резине. Что это? Кладбище автомобильных покрышек? А сверху моя «ауди» зарылась капотом в эту гору отходов брюхом в небо. Некоторое время я тихо матерился, игнорируя факт удивительного везения.

В голове шумело, из носа шла кровь, и я, похоже, оглох от взрыва пиропатронов. Так что, вполне возможно, что ругался я громко, просто плохо себя слышал. Вроде цел. Несколько ушибов и синяков не в счет. Сообразил вернуться и выключить двигатель. Разыскал Сусанну, барсетку с документами. Телефон тоже нашел, но он развалился на части. Как ни удивительно, машина встала на сигнализацию.

Елки-палки! Надо же так попасть! Осматривать машину не стал. Много ли увидишь с маленьким брелочным фонариком. И так понятно, что лопнуло правое переднее. А ведь новые колеса, три месяца назад купил. Вот вернусь!.. Захотелось съездить кому-нибудь по физиономии. Желательно по справедливости, то есть тому, кто в ответе за эту аварию.

Я оценил длительность полета в головокружительном сальто-мортале и внутренне содрогнулся. А если бы там оказалась не гора покрышек, а деревья. Я преодолел заросший осокой кювет и выбрался на дорогу. Ни единого огонька на трассе.

Ну и где мы? Сусанна показала в трех километрах отсюда городок. Никодимовск. Что за дыра, интересно? Я задал новый маршрут и, прихрамывая, пошел по обочине, то и дело шмыгая разбитым носом. Дорогу я подсвечивал навигатором. «Через пятьсот метров поворот направо», – сообщила Сусанна, мигнула пару раз и выключилась.

– Эй! Ты не можешь так со мной поступить! – Трясти навигатор и стучать по нему оказалось бесполезно.

Поворот я нашел. Перед ним даже указатель имелся: «г. Полиуретан 2,5 км». Погодите-ка, а где же Никодимовск? Хотя, какая, хрен, разница! Посветил брелком на часы. Около четырех утра. Самое время стучать в окна и просить о помощи. Хотя, пока дойду…

Два с половиной километра показались мне бесконечными. Я устал, да еще голова разболелась. Все-таки сильно меня тряхануло. Я присел на влажную от росы обочину передохнуть и, пораскинув мозгами, остался дожидаться рассвета.

Свежо, воздух удивительно чистый, хотя примешивается какой-то техногенный аромат.

Я уже и забыл, какие они – предрассветные часы на природе. Надо только избавиться от головной боли. Я сел удобнее, выпрямил спину и постарался вспомнить, чему меня когда-то учили. Давненько не практиковался.

Я проснулся, когда солнце показалось над горизонтом. Поднялся, отряхнул одежду и продолжил путь. Даже не заметил, как уснул, и не почувствовал, что завалился на бок. Судя по безоблачному небу, день обещал быть жарким. Я шел и шел по плавно поворачивающей дороге, а город все не показывался. Вот уже асфальт начал парить, избавляясь от ночной влаги. Я различил звук собственных шагов и обрадовался, что вновь слышу.

Наконец я увидел город. В колеблющихся испарениях он казался призрачным. Не город, а городок, обычный районный центр, я бы даже сказал поселок городского типа. Он весь утопал в зелени. Водонапорная башня и несколько старинных зданий высились над гущей деревьев. Местами среди пышных крон проглядывал частный сектор. Он широкой полосой раскинулся по кругу, то подымаясь на покатые холмы, то проваливаясь в балки.

Подойдя ближе, я различил в центре что-то вроде парка и в его зарослях скопления построек. Одни, похожие на жилой район, примыкали к башне, другие напоминали заводские сооружения.

Минут через десять я увидел мост через речку Никодимовку. Серебристой змейкой она извивалась между мохнатыми берегами и в отдалении впадала в небольшое озерцо. А город, значит, переименовали. Зря.

Мне нравилась местность. Однако было несколько необычное ощущение ирреальности, какое иногда возникает перед грозой. Шагая по дороге, я вдруг сделал для себя открытие: до чего удивительно живописный городок – Полиуретан, хоть название паршивое. Холмистый ландшафт подчеркивал плодородие земель – отовсюду обозревались тучи зеленой массы. Я на минуту остановился посреди моста, облокотился на перила, заглянул вниз.

Речка была мутной. В ней неясно различались водоросли. Они, как ленты на ветру, трепетали, вытягивались по ходу быстрого течения. Берега под водой неравномерно закруглялись, уходили в потемки. По поверхности воды плыли пушинки и насекомые. В гулком пространстве под мостом что-то тихо подвывало, несмотря на безветрие.

Вдруг я уловил чей-то взгляд и вздрогнул от неожиданности. Из самой глубины кто-то внимательно смотрел на меня. Я еле сдержался, чтобы не отпрянуть назад. Приглядевшись, понял: там, в воде, мое собственное отражение. Похоже, недолгий сон не очень-то меня освежил.

Я осмотрелся по сторонам: видел ли кто-то мой испуг? Нет, к счастью, на мосту никого, кроме меня, не было. Я вздохнул с облегчением. Ладно, ничего. Это все шок и переутомление, но не такое, от которого я бежал из Москвы, взяв первый отпуск за пять лет.

Несколько месяцев я мучился бессонницей, которая приводила с собой вереницы мыслей сумбурных, тоскливых и неотвязных. Например, о том, что я постарел (в двадцать-то восемь лет), и от этого картина мира, некогда казавшегося таким привлекательным, потекла грязными потоками, обнажая серую пустоту.

В какой-то момент я осознал: если ничего не предпринять сейчас, потом наверняка уже будет поздно. Навеки поздно. Но что предпринять? Об этом я и собирался подумать. Заставил себя вырваться из Москвы, из привычной жизни, которая стала напоминать бег в колесе.

Я ведь, на самом деле, не ищу приключений, я хочу постоянства. И определенности…

(Не обманывай себя! Это и есть то место, куда ты ехал.)

М-да, а сейчас мне нужен телефон.

Я оттолкнулся от перил. До города рукой подать, вон за мостом уже виднеется дорожный знак с надписью: «ПОЛИУРЕТАН», а впереди ни души.

Я постепенно продвигался вглубь городка. Дорога шла в гору, все время петляя. Плотный частокол тополей рос по обеим ее сторонам. По тому, как линия тополиных верхушек поворачивала и извивалась вдали, можно было угадать направление дороги.

Косые утренние тени изломанными мазками падали на заборы и крыши домов. Окружающее почему-то напоминало мне пожелтевший от времени фотоснимок. Виной ли тому янтарный солнечный свет или усталость – я не знал.

Я шагал по самой середине дороги. Вокруг были земельные участки. Вправо и влево разбегались узенькие улочки, мощеные брусом. В конце улочек появлялись и тут же пропадали из виду темные фигурки горожан.

Я попытался войти в чей-нибудь двор, чтобы постучаться в дом, но все попадающиеся мне калитки оказались заперты. На крики никто не отзывался. Вся надежда, что в центре, вблизи административных зданий удастся с кем-то переговорить.

Единственная старушка, у которой я спросил через забор, откуда я могу позвонить, услышав мой голос, испуганно вздрогнула, выронила из рук тяпку и, не оборачиваясь, поковыляла к дому. Дикость дремучая.

Странные люди, похожие на тени, населяли это место. Кажется, они намеренно не хотели попадаться мне на глаза, как будто знали, что я чужой. Я не мог точно сказать действительно ли здесь такая невообразимая первозданная тишина или у меня до сих пор не полностью восстановился слух.

Прошагав наугад еще немного, я оказался на широком перекрестке и свернул на тротуар, идущий вдоль прямой улицы – границы частного сектора. По другую сторону от нее тянулся высокий металлический забор, за ним темнели вековые дубы и липы в окружении высокой – до пояса – густой травы.