Внутренний навигатор

– Тьфу на тебя! Ты кто такая? – тяжело дыша, пожилая женщина, из гортани которой я извлекла интубационную трубку, сплюнула мне в лицо скопившуюся во рту слизь.

– Ой, да что же вы! – чуть не плакала я от обиды на неожиданную оплеуху. – Я медсестра. Вы в реанимации. Вам вырезали желчный пузырь.

– Хоть это радует, давно меня мучал, скотина, – шепеляво сетовала больная. – А ты, тварь, че уставилась? Пошла вон, шмакодявка! – Я еле увернулась от брошенного вдогонку недобрым словам лотка, который недолго простоял на прикроватной тумбочке.

Так началась моя работа в отделении реанимации госпиталя той службы, название которой папа запрещал произносить вслух, но все же помог устроиться. Ни для кого из новых коллег не было секретом, что эта работа для меня временная, пока не доучусь еще год (уже в другом училище) до фельдшера. В тот период на скорую помощь не брали медсестер, и пришлось идти работать в стационар. В первый же день, отмывая шприцы в комнате дезинфекции, я невзлюбила эти стены за то, что они закрывали небо и несли в себе непрекращающийся негатив.

– А что ты хотела, деточка? – театрально разводя руками в курилке, поучала меня опытная медсестра с отечными ногами. – Это тебе не терапия, твою мать!

– Теть Оль, мне и не нужна никакая терапия. Я хотела…

– Сталинград? Оторванные руки-ноги и людей спасать? Ну шла бы тогда в Склиф или на скорую что ли. Здесь рутина. Очень ответственная рутина, понимаешь?

– Понимаю, – вздохнула я, затянувшись тоненькой сигаретой с ментолом. Каждый, кто курил, а к этой категории относилось 100 % персонала, мог использовать вредную привычку как повод ненадолго отлынить от работы. И вот я снова закурила.

Контингент, который обслуживал госпиталь, составляли в основном высокие отставные чины, каждый из которых требовал к себе исключительного отношения. За любую допущенную оплошность можно было утонуть в угрозах и жалобах, в то время как руководство твердило – клиент всегда прав. Так я постепенно, но сильно разочаровалась в долгожданной профессии. Не хотелось быть работником сферы услуг. А просто делать людям добро хотелось уже не так, как раньше. В один из дней, когда я сидела в курилке, закинув усталые ноги на скамейку, перед глазами поплыли люди, делавшие мне когда-то больно: две Маши из начальной школы, учительница русского, Шеф и другие бесцеремонные байкеры, некоторые невзлюбившие меня спасатели из Кировска. Вспомнилась и женщина, плевавшая мне в лицо, и толстые, угрожающие жалобой послеоперационные генералы. Вишенкой на торте неприятия был начальник отделения. «А почему я вообще должна работать для людей? Они же и в грош меня не ставят. В то же время нельзя бездельничать. А другая деятельность, вроде бизнеса, в принципе не интересна…»

Тогда я решила, что буду работать для себя. Буду помогать людям только для того, чтобы самоутвердиться и доказать, на что я способна. Корона, снятая с буйной головы заботливой рукой Михалыча, нарисовалась вновь. Ее фальшивый блеск подпитывали не полученные знания и опыт, а простой человеческий эгоизм.

Глава 14. Приозерская сходка спасателей

В Хибины я не могла попасть около полугода. Работа в реанимации, учеба, подработка на горнолыжном курорте в Дмитрове и недавно купленный старенький паджерик не отпускали.

Приближалось лето, и я шла домой, хлопая закрывающимися после ночного дежурства глазами. Вспоминала события прошлого года. Как я мчалась на ниве на север через четырехсоткилометровые перегоны карельской тайги по убитой дороге, на которую выбегали лисы и лоси. Как, пересекая полярный круг, пылила по песку, словно это был не север, а дикий запад, а стайка голубых стрекоз сопровождала меня почти до зеленоборского моста. Озеро Гирвас. Река Умба…

– Юльчик, привет! – телефонный звонок окончательно вскипятил воспоминания. Звонил Михалыч. – В августе в Приозерске планируются международные соревнования спасателей. Мы выезжаем туда первого июля, будем ставить дистанции. Хочу предложить тебе поработать секретарем в составе судейства на водолазке. Заодно с медобеспечением поможешь. Там много докторов будет, пообщаешься. Ну а если в Хибины хочешь, можешь и без меня приехать.

– Сашка! Куда ж я без тебя. В конце июля у меня отпуск. Конечно, приеду к вам в Приозерск. Кстати, где это? – Мы дружно рассмеялись.

Мероприятие намечалось масштабное. Съезжались спасатели со всей России от Калининграда до Владивостока и иностранные коллеги – казахи, белорусы, поляки и даже немцы. На открытии выступал Министр МЧС. Спасателям предстояло показать свои навыки на трех дистанциях: техногенка [15 - Проф. жарг., аварийно-спасательные работы при ЧС техногенного характера.], ПСР в природной среде, ПСР на акватории. Последнюю представляли мы с Михалычем на этапе «Подводные аварийно-спасательные работы».

Наша судейская группа из десяти представителей разных отрядов получилась очень дружной. На водной дистанции были и другие этапы, с судьями которых мы так же душевно взаимодействовали. Когда я только приехала из Москвы на уставшем от дорог Ленинградской области паджерике и вышла обнять Михалыча, из-за кустов послышался добрый низкий голос:

– А меня? – Я вопросительно посмотрела на Череватого, а нам навстречу выскочил абсолютно лысый улыбающийся мужчина в куртке с авторитетной надписью «Центроспас».

– Юля! – представилась я, и мы по-братски обнялись.

– Это которая Солдат Джейн? Наслышан! Гоблин, – лысый с нескрываемым интересом протянул мне руку. Я от души рассмеялась – насколько точно подходило ему это прозвище. Так завязалась дружба, которую мы с Го бережно храним по сей день.

Еще одним из судей был Дима Ситко. Представитель единственного отряда МЧС, имевшего статус спецподразделения. Его сотрудники носили погоны и вместе с Центроспасом принимали участие в самых сложных операциях. Взрывы на Каширке и Гурьянова, Норд-Ост, Беслан. Как-то мы разговорились, и Дима рассказал, что Центр «Авангард» находится недалеко от моего дома.

Сложно поверить, но ровно через месяц с огромной папкой документов в руках я сидела в приемной командира Авангарда. Позади остались законченное училище, Приозерск с новыми друзьями и вернувшее мне трудовую книжку отделение реанимации.

Глава 15. Присяга

– Я, Бакулина Юлия Игоревна, торжественно присягаю на верность своему Отечеству – Российской Федерации, – сжимая в маленьких ручках АК-74 и гордо подняв голову, я наконец рисовала картину, холст и краски для которой готовила четыре года волонтерства на севере. Боевой автомат оказался тяжелее, чем я думала. – Клянусь… строго выполнять требования воинских уставов, приказы командиров и начальников… – и понимала, что повиновение будет самой трудной задачей. – Клянусь достойно исполнять воинский долг, мужественно защищать свободу, независимость… народ и Отечество. – Черные высокие берцы, новенький камуфляж и абсолютно чистые погоны. Я и не заметила, как стала солдатом не по прозвищу, а по предназначению.

С этого момента, как говорил Михалыч, я уже «не принадлежала себе». Но непреложное шестое чувство ликовало. На службу в Центр «Авангард» я попала стремительно, вовсе не имея такой цели. После окончания училища планировала устроиться на московскую скорую. Думала заработать на квартиру в Кировске и окончательно переехать. В итоге на «03» я вышла на подработку. Зарплату военных тогда едва ли можно было назвать «денежным довольствием» [16 - Вид материального обеспечения военнослужащих. Так в армии называют зарплату.], ибо довольствоваться ее объемом было непросто.

– Товарищ полковник, разрешите обратиться? – осваивая армейскую выучку, я появилась в открытой двери кабинета своего нового начальника.

– Да, Юль, проходи. Поздравляю с принятием присяги! – Иваныч улыбнулся, и его загнутые книзу усы на мгновение выпрямились.

– Спасибо. Это важно для меня. Только вот не пойму, простите за глупость, один момент. Почему присягу принимают, а не дают? Это же вроде как клятва. Типа Гиппократа. – В прошлом полевой хирург, Иваныч сразу понял, о чем я.

– Да, с одной стороны, присяга – это клятва, которую ты даешь, а с другой – ответственность, которую принимаешь. Второе актуальней, поэтому правильно «принимать» присягу, а не «давать».

– Хм, как интересно. Спасибо. Это расставляет точки над «i». – После слов начальника на сердце потеплело. Осенним утром мне доверили частичку ответственности за мир.

На следующий же день я заступила в наряд дежурной по медико-спасательному управлению. Нехитрые обязанности не напрягали. Меняясь с дежурства, отдыхала, а на следующий день заступала на смену 6-й подстанции скорой помощи. Так прошли первые три месяца новой жизни.

Глава 16. Гриф-6

Подработка на скорой учила главной составляющей работы фельдшера – диагностике неотложных состояний. Такого живого и доходчивого опыта я едва ли могла набраться в другом месте. На 6-ю подстанцию меня взяли внешним совместителем только потому, что мы отрабатывали здесь преддипломную практику и были знакомы с заведующим. Александр Юрьевич отличался неслыханной выдержкой и никогда не повышал на сотрудников голос, добиваясь исполнения своих требований аргументами и авторитетом грамотного руководителя.

Команда на 6-й была теплее армейского коллектива, и в ней я отдыхала душой. Без юмора и дружественной атмосферы на скорой работать вряд ли у кого бы получилось. Интенсивность была неподъемная. За двадцать четыре часа мы могли делать по восемнадцать, а то и по двадцать вызовов. Ночи оказались гораздо загруженнее, чем я себе представляла. Но помня о том, что «Солдат Джейн работает качественно, потому что она способна на все», удавалось вывозить практически двухставочный график службы в МЧС и работы на «03».

Однажды ночью на врачебной бригаде мы приехали к пожилому мужчине на вызов с поводом «аритмия». Дверь открыла на удивление спокойная дочь.

– Кажется, он не дышит. – Мы ускорили шаг.

На старом диване лежал действительно бездыханный мужчина. Я накинула на конечности электроды. Монитор Альтона зеленью протянул двенадцать прямых линий.

– Давно не дышит?

– Еще две минуты назад разговаривал, – дочь смотрела мне прямо в глаза с тихой надеждой.

– Допустим. – Мы с доктором переглянулись и, взявшись за края простыни, стащили деда на пол. Пока крестообразно возложенными руками я пружинила грудину больного, Анна, опытный специалист, достала из поясной сумки ларингоскоп [17 - Медицинский прибор для осмотра гортани.] и эндотрахеальную трубку № 8 [18 - Пластиковая трубка, которая вводится в трахею для обеспечения проходимости дыхательных путей. № 8 – размер.]. С первого же раза пластиковая помощница из аварийного запаса врача зашла в трахею. Надо было идти за ремнабором и дефибриллятором – благо, первый этаж.

– Не спеши, – Аня почувствовала мое внутреннее рвение к двери. Доверяя ей, я продолжила возвратно-поступательные движения. Катетер также не подвел нас и, подобно трубке, как родненький, зашел в спадающуюся вену, насыщая организм дедушки адреналином. Я не чувствовала усталости, только немного затекла спина – надо было держать ее прямее. После второго кубика заветного гормона зеленые линии на мониторе задергались.

– Ань, фибрилляция. Давай стрельнем.

– Не спеши, – доктор усталыми, но спокойными глазами разглядывала салатовые изгибы кривой самописца.

Я продолжила качать и невольно вспомнила про дочь. Она стояла лицом к стене, молча и не двигаясь. Доктор болюсом ввела третий кубик, и ее глаза заиграли бризом радости.

– Смотри… – тихо сказала она, указывая на монитор. Чудо, но зеленые линии исполняли танец синусового ритма с частотой 68 ударов в минуту, не сбиваясь, словно Кто-то нашептывал им этот такт. – А ты говоришь, стрелять.

Оторвав почти сроднившиеся с грудиной мужчины руки, я встряхнула ладони. Усталость догоняла. Дочь так и стояла у стены не двигаясь, но в свете лампы были видны уголки ее губ, вспорхнувшие в благодарной улыбке. Только потом, когда за неимением свободных девяток [19 - Мед. жарг., специализированных бригад анестезиологии и реанимации.] мы приняли решение самостоятельно госпитализировать больного и выносили его из комнаты на носилках, я обратила внимание на маленький деревянный крест. Он выступал над поверхностью обоев ровно в том месте, где все это время стояла тихая женщина. Сомнений не осталось – она молилась…

Такие вызовы были редкостью. Впрочем, инфаркты, инсульты, травмы и передозы, встречавшиеся гораздо чаще, тоже не становились «рутиной», как в отделении реанимации.

– Гриф-6 слышит Центр хорошо, – сжимая в ухоженных ручках радиогарнитуру, диспетчер участвовала в проверке связи, когда к утру мы вернулись на подстанцию.

Глава 17. Водолазы

На дежурстве в Авангарде можно было весь день провозиться с какой-то плановой работой типа осмотра солдат или выпуска водителей на линию. Однажды ночью, которая здесь по сравнению со скорой была чистой халявой, позвонил оперативный и объявил выезд на ДТП. Загрузившись в точно такую же, как в Кировске, аварийно-спасательную газель, группа выдвинулась на МКАД. Выезд оказался бестолковым. Когда мы прибыли на место, мужчину, заботливо вырезанного из искореженной девятки Центроспасом, уже забирала 38-я подстанция московской скорой.