Девятый круг. Ада

Смуглая барменша с бровями вразлёт опешила.

– Слушайте же! Мы – последние люди на земле. Мы увидим конец света! За наши грехи мы все погибнем! Снег – это знак. Знаки были и раньше, но теперь решено. Как только я увидела снег, я вышла из дома и пошла сюда, чтобы вы поняли: сейчас нельзя объедаться и пить вино…

– А водку можно? – крикнул парень из-за стойки. Остальные в баре ещё не поняли, что, собственно, происходит, и неуверенно улыбнулись.

– Шутки не спасут! – Маша, подобно карикатуре на пророков, возвела руки к навесному потолку. – Конец света наступает – бегите отсюда! Бегите в храмы, бегите от суеты!

– А ты прав, – хмыкнул Макс. – Она занятная. Стоит посмотреть.

– Ага, куда уж занятнее. – Сергей чувствовал себя неловко. Ему почему-то казалось, что на нём какая-то отметина, клеймо, указывающее на его знакомство с Машей, а все это видят и думают, что он тоже психопат.

Между тем в баре понемногу пришли в себя. Женщины полезли за кошельком, думая, что девочка просто просит милостыню, а конец света – что-то вроде рекламного хода.

– Сбор средств на спасение от конца света, – прокомментировал Макс, заметив несколько рук, приготовивших по десять-двадцать рублей.

Барменша наконец сориентировалась.

– Девушка, покиньте заведение, – железным тоном сказала она.

Маша пришла в ужас от такой закоснелости в грехе.

– Вы не понимаете! Конец света!

Но охранник, посмеиваясь, уже выводил её за локоть:

– Да-да, конечно, конец. Иди уже отсюда.

Маша кричала и стращала прелестями загробной жизни до тех пор, пока дверь за ней плотно не закрыли.

Некоторое время в баре озадаченно молчали, потом поползли разговорчики и смешки. Барменша, размахивая обнажёнными до плеч длинными руками, выплёскивала своё возмущение. Охранник, следя бездумными глазами за игрой света и тени на её загорелой коже, механически кивал в знак согласия.

Макс некоторое время тоже любовался азиатской красотой барменши, а потом глубокомысленно произнёс:

– Старцы, которые потрясают костылями, – это ещё понятно. Но ей-то зачем вся эта шумиха? Популярности, что ли, ищет? Что ей не бегать по подружкам и не целоваться в клубе с парнями? Вон, и фигурка ничего. Пешком она пришла… У неё что, других дел нет? Могла бы книжки читать, на худой конец. Она же где-то учится?

– Ты что! Учиться, когда на носу конец света? – засмеялся Сергей. – Она девушка серьёзная, такими пустяками не занимается.

– Ага, только ходит по городу и мешает честным людям пьянствовать, пока время ещё есть, – словом, портит нам последние дни. – И Макс пошёл знакомиться с барменшей, чтобы не омрачать себе апокалипсис.

Домой Сергей шёл один, махнув рукой на так и не приехавший автобус. Ему удалось проводить Макса домой, хотя тот под хмельком рассуждал, что поговорить с красивой девушкой – ещё не измена. В прихожей друзей встретила Катя. Она устало улыбнулась Сергею, поблагодарила и догадалась не приглашать на чай, и он в очередной раз почувствовал уважение к ней, даже за такую мелочь. Каждый раз, когда его звали в чужую, пропахшую посторонней жизнью квартиру, Сергею становилось не по себе: сидеть в чьей-то кухне и говорить ради того, чтобы что-то сказать, пить чай, которого совершенно не хочется, и есть печенье, на которое даже не посмотришь в магазине, – нет, не по нему такие вечера. Катя куталась в широкий свитер и снисходительно смотрела на Макса, который, оказавшись дома, помрачнел. В такой доброй семейной обстановке Сергей их и оставил.

Снег трещал под ногами не хуже телевизора во время профилактики на канале, прохожие прятали носы в перчатки, пуховик отказывался греть на таком холоде, до дома оставалось идти семь остановок, и Сергей в очередной раз подумал: а чем было плохо обычное, традиционное тёплое лето без этой арктической экзотики?

Он сначала сам не понял, почему остановился. Свет фонаря мягко лился на ночную улицу, искрились сугробы, в городе было тихо… Сергей стоял у подземного перехода и тупо смотрел перед собой. «Наверное, перебрал». – Но он прекрасно помнил, что выпил немного. И всё-таки стоял, недоумевая, что делает асфальт – много асфальта! – и снег там, где должна быть лестница вниз.

– Да, обвалился переход, – констатировал женский голос у него за спиной. – И я вообще удивляюсь, как он столько просуществовал, – его, как и всё в этом городе, не ремонтировали с самой постройки.

Сергей испуганно обернулся. Рядом стояла крошечная девушка, у которой из-под пушистого капюшона видны были только глаза и малюсенький нос. Он обернулся. Ему вдруг стало жарко. Он рывком достал из сумки фотоаппарат, но тот лишь тренькнул и написал, что батарея разряжена, – старая редакционная техника отказывалась работать на морозе. Сергей выругался. Надо звонить редактору, сделать снимки, поговорить с МЧС…

– А небо звёздное. Как в нормальном августе, – радостно заключила девушка, задрав голову. Она, задумчиво закусив палец, изучала чёрное небо над белым городом.

Сергею снова сделалось холодно, да так, что он едва сдержал зубы, которые рвались исполнить чечётку. Озноб прокрадывался в каждый закоулок его кожи, и Сергей почувствовал странную беспомощность. В городе обвалился подземный переход! Неслыханное событие! Где, чёрт возьми, МЧС? Почему не видно их синей формы? Где скорая? В переходе вполне мог кто-то находиться! И почему, почему здесь не толпятся журналисты?

Вокруг не было никого. Крошечная девушка продолжала исследовать звёзды. В нескольких окнах многоэтажек ещё горел свет, за тёмными квадратами, которых насчитывалось большинство, горожане мирно сопели в подушку. Завтра они выспятся после рабочей недели, пропустят новости и решат не выходить из квартиры в такую холодину. Потом-то, конечно, всколыхнутся… Но сейчас то, что принято называть «местом происшествия», пустовало. Пустовало как-то естественно и страшно. Как будто это нормально.

«Может, это случилось только что? Ну, совсем недавно?» – мелькнуло у Сергея. Но перила у первой ступеньки были так основательно согнуты и даже припорошены снегом и так было не по-городскому тихо, что его охватило сначала бессилие, а потом апатия. Сергей даже не расстроился, увидев, что сотовый тоже разряжен и, следовательно, он не может позвонить ни редактору, ни в МЧС.

– М-да… – бессмысленно протянул он.

Шоссе на три километра было перегорожено забором, до следующего, надземного, перехода оставалось минут десять ходьбы. Сергей закурил, неуверенно сделал два шага по дороге и не выдержал:

– Ерунда какая-то. Крупнейшее ЧП – а здесь ни души.

– Значит, и нам здесь делать нечего, – улыбнулась девушка.

– Вам далеко?

Оказалось, она живёт пятью домами дальше Сергея. А ему вдруг стало легко от осознания, что он не может ничего сделать. Дурачась, он очень серьёзно предложил девушке руку:

– Разрешите вас пригласить в удивительное путешествие по Ленинскому шоссе. Кроме нас, в городе, похоже, никого нет. Будет интересно. Всё равно что идти по вымершей Атлантиде. Кто знает, может, её катастрофа началась с того, что кто-то не заметил обрушившийся мост.

Он сам не понимал, что несёт, и ему это было всё равно. Если все сколько-нибудь ответственные службы города не заметили такого события, он вообще отказывается что-либо понимать.

Девушка шла как-то вдумчиво – как будто перед тем, как поставить ногу на снег, прикидывала в уме, как и зачем это сделает. Осмыслив сравнение с Атлантидой, она сказала как бы между прочим:

– Давно что-то не исчезали цивилизации. Как-то скучно. Представляешь, – она сразу перешла на ты, – замёрзнем мы тут, а лет через пятьсот люди будут находить наши зубные щётки и коробки из-под дисков и воссоздавать по ним наш быт.

Сергей усмехнулся.

– Кстати, в России то и дело вымирают целые деревни, в которых нет молодёжи, а старики копят гроши, которые им бросило государство, на собственные похороны. И мы не знаем, да и вряд ли когда-нибудь узнаем, какие деревни у нас были и когда их не стало. Знаешь, сотни таких маленьких атлантид, заброшенных где-нибудь под Тамбовом. И если Атлантида ушла под море, вулкан там взбесился или ещё что, то эти деревушки умерли, что называется, своей смертью.

Она обдумала его слова; у неё было очень выразительное лицо: она чуть нахмурилась, потом сосредоточенно кивнула какой-то своей мысли, улыбнулась так, словно про себя вздохнула, поняв что-то. Сергея такое внимание к его словам вдохновило.

– Впрочем, герои частенько спасали мир – по крайней мере, если верить Голливуду. Ну и в литературе они как минимум пытались это сделать.

На круглом лице девушки снова отобразилась целая гамма эмоций: брови, носик, глаза со смешинкой, ресницы – да что там, каждый миллиметр её кожи как-то отреагировал на сказанное. Она нагнулась и взяла горстку снега тоненькими детскими пальчиками; он быстро таял на её ладошке.

– Знаешь, а ведь подвиги всех героев были, в сущности, напрасны. Или не слишком нужны.

Сергей с интересом посмотрел на неё, ожидая продолжения.

– Сам посуди: если бы мы на какое-то количество минут раньше оказались здесь и как раз были бы в переходе, когда он обвалился, что это изменило бы? Сейчас мы умрём или через пятьдесят лет – всё равно: нам и тогда будет казаться, что это произошло слишком рано. По-настоящему это важно для наших близких, но не для нас самих. Мы бы не успели подумать ни о смерти, ни о том, что мы ещё хотели сделать в этой жизни. Герои спасали людей от физической гибели, верно? Но помнишь, как пишут в сказках: двум смертям не бывать, а одной… ну, ты знаешь. И она наступит всё равно не вовремя, мы точно не будем ей рады… А если, не дай Боже, будем – то зачем нужна была такая жизнь? Герои дают нам не спасение – отсрочку. Мы все умрём – рано или поздно. И ни ты, ни я ничего с этим не сделаем. Да, если кто-то спасёт нас, мы будем ему благодарны – но лишь потому, что остались живы. В противном случае нам будет уже наплевать. По сути, все герои – коллекционеры благодарностей, точнее, благодарных им людей.

– Тем не менее они же хотят, как лучше, – заметил заинтересованный Сергей.

– Да ну? – Дюймовочка насмешливо сморщила носик. – Не знаю… В Средние века писали романы о благородных рыцарях, сейчас снимают фильмы с Брюсом Уиллисом… Только в умных книжках пишут, что в реальности рыцари на каждом шагу жгли, насиловали, пытали и убивали, делали бедных и несчастных ещё беднее и несчастнее, а принцесс уж точно не спасали… ну, максимум брали в плен ради выкупа. Наверное, так и было… По крайней мере, я что-то Брюсов Уиллисов на улице не встречала.

Маленькая девушка говорила, и её ладошки без перчаток мелькали в непрерывной жестикуляции, словно она доказывала это не только ему, но и невидимому собеседнику, который не мог её слышать.