Колдун

– Не боись, я секрета не выдам, – подбодрил он девушку.

А она резко голову вскинула, глазами, казавшимися огромными на побледневшем личике, на него уставилась и выдохнула:

– Так я это, Степа! – сказала и замерла.

Парень, как смысл слов ее осознал, расхохотался. Так смешно ему показалось, что существо неразумное, цыпленок неоперившийся о чувствах взрослых изъясняется.

– Ой, не могу. Ну насмешила! – развеселился он.

– Так не шучу я. Правда это, – глаза у девушки заблестели, губы задрожали.

– Да ладно тебе, Нинка! Ты? Да ты себя в зеркало видела?

Девушка лицо в ладони спрятала, головой замотала, какой-то звук странный, на стон похожий, издала и домой побежала.

– Эй, Нин, ты чего? – спохватился парень, поздно заметив на девичьем лице боль и обиду совсем недетские. – Да я про то, что ты маленькая еще! Вот подрастешь немного…, – крикнул он вдогонку, но его уже не услышали.

– Обиделась что ли? – пожал он плечами.

Но размышлять над соседкиным странным поведением ему некогда было. Важные дела его ждали.

*

Каждую неделю в городе ярмарки проводились. Со всех окрестных деревень туда народ съезжался: кто торговать, кто покупать, кто себя показать. Как на праздник собирались люди на мероприятие это. Да то праздник и был. Все нарядные да веселые и довольные. Знакомых встречали, новостями обменивались, кто при деньгах, кто при покупках.

Вот и Маруся с утра нарядилась да накрасилась, хоть и без того хороша была чрезмерно: косы длинные русые словно шелк, глаза – озера синие, губы – бутон розовый. Василий, как увидел жену свою в платье новом, в талии туго атласной лентой схваченном, с бровями подведенными да щеками нарумяненными, не захотел в город красоту такую отпускать. Супруги даже повздорили немного, но любовь и доверие, всегда меж ними царящие, все же победили. Поддался мужчина уговорам ненаглядной.

А Маруся не только себя показать да прогуляться хотела. Покупки ей важные совершить нужно было. Шитьем и рукоделием женщина молодая увлекалась, вот и решила запасы ниток и тканей пополнить, чтобы было за чем вечера зимние коротать. Да и мастерство ее спросом у односельчан пользовалось. Охотно девушки покупали платья и блузки нарядные. Недостатка в заказах не было.

Ярмарка в этот раз богатая и широкая вышла. У народа глаза разбегались от разнообразия товара яркого, пестрого, соблазняющего. Да и продавцы времени даром не теряли: в лавки зазывали улыбками и речами сладкими.

У лотка одного Маруся задержалась: бусины перламутровые внимание ее привлекли. Уж больно хороши были! У нее сразу и узор вышивки в голове нарисовался! Ну как не купить! Да и другие мастерицы красотой такой заинтересовались. Две девицы молоденькие рядышком пристроились, стоят бусины перебирают, а сами наговориться не могут, видать, давно не виделись, а новостей накопилось, уйма.

– А ты слыхала, в деревнях-то озерных, колдун завелся!

– Да ты что? – подружка удивленно брови вскинула. – Прям колдун? Прям настоящий?

– Еще какой! – обрадовалась интересу такому круглолицая невысокая девушка. – Самый, что ни на есть настоящий! Сам страшный, рыжий, косматый! А на девицу глянет и все! Пропала девка! Влюбляется в него сразу без памяти! О как! Что же это, если не колдовство?

– Ох, Наташа, мне даже страшно стало! – собеседница испуганно рот рукой прикрыла. – А вдруг встретишь такого! И что же? Тоже пропадешь?

– А это уж как он решит. Понравишься ему, не спасешься! Приворожит, – со знанием дела поясняла подруга. – Да и встретить-то его не мудрено. В городок он наш захаживает.

– Да откуда ты все это знаешь-то? – слабое сомнение в голосе промелькнуло, но тут же резко отвергнуто было.

– Так баба Шура его сама видела, когда к Глафире за лекарством ходила. Он у той частый гость. Уж что они там за дверьми закрытыми делают, неведомо. Да догадаться-то нетрудно. Колдуют на пару. Не иначе, – твердо заявила круглолицая. – А еще, говорят, он собакой черной оборачиваться может! – выпучив глаза, добавила она подробностей невероятных. – И все собаки в деревнях вмиг почернели!

– Да ну? Это уж совсем на сказку похоже, – вновь возразила недоверчивая девица.

– А вот и нет. Люди сами видели, как он в лес зашел и не вышел. Вместо него собака черная огромная мохнатая выбежала. Да в лесу том ведьма живет. Про это уж давно все знают.

Разговор у подруг такой затейливый вышел, что бусы перламутровые уж не могли с ним состязаться за внимание девичье. Маруся тоже любопытству поддалась, когда название мест родных услыхала. Вроде стоит, товар разглядывает, перебирает, а сама каждое слово из беседы увлекательной ловит, под конец которой нехорошо женщина молодая себя почувствовала. Платье в груди узко показалось, дышать тяжело стало. От шума и духоты ярмарочной голова кругом пошла. Но на самом-то деле не веселье людское, не суета площади базарной виной тому была. Понимала это Маруся. Слова подружек болтливых причиной недомогания внезапного стали. Остались бусины диковинные на прилавке, другим мастерицам теперь достанутся.

*

Уж несколько минут стояла Ульяна у дверей соседских, не решаясь в дом войти. Тяжело на сердце было, хмуро в душе и пасмурно. Уж вроде и обдумала все, как поглядеть, как и что сказать лучше, а все одно: совестно и боязно.

Давно отношения их не ладились. Будто черная кошка меж ними пробежала. И не ругались они, не ссорились, а холод и отстраненность Ульяна нутром чувствовала и ничего поделать с этим не могла. Любимый даже сердился порой на сомнения ее, уверял в чувствах прежних, но сердечко девичье ныло и тосковало от предчувствия недоброго. Да не только догадки ее смущали. Все меньше времени жених с невестой вдвоем проводили, все больше внимания он своим занятиям странным уделял да и чаще из деревни отлучался.

Вот и в этот раз целую неделю они не виделись. Ушел парень из дома, а суженую свою даже в известность не поставил. Какая девушка стерпит такое? Обиделась Ульяна сильно. Погоревала, поплакала, а потом в отместку другу приглашение ухажера своего давнего и приняла.

– Ну чего стоишь, не заходишь? – дверь сама перед ней распахнулась.

Неприветливо встретил хозяин гостью, спиной повернулся и в дом пошел.

– Здравствуй, Егор, – Ульяна за ним последовала, а он кивнул и на стул ей указал.

Присела девушка. А парень словно и не рад ей, не улыбается, в глаза не смотрит, не говорит ничего, книгу какую-то старую листает. Тягостное молчание в избе повисло. Ульянино волнение место возмущению уступило.

– Сил моих больше нет терпеть это! – выдохнула она. – Уж если разлюбил меня, так скажи! Не буду я за тобой как собачонка бегать, от дел важных отвлекать, – ядовито и зло замечание прозвучало, оттого, что боль и обида вперед всех чувств остальных вышли.

– Да что ж ты сама-то, Ульяна, изводишь меня постоянно подозрениями и упреками несправедливыми? – парень вскочил резко, стул из-под него к стенке отлетел. – Сколько раз повторять-то тебе? Люблю, люблю! Да ведь не веришь ты!

– Да как же я поверю, если ты пропадаешь постоянно незнамо где, не глядишь на меня, встрече со мной не радуешься? – тоской, печалью, но и надеждой голос окрасился.

– Уж тебе ли не знать, где я бываю, что делаю?!

– Знаю, знаю, – неодобрительно пробурчала Ульяна. – Ведьмы твои тебе дороже меня, – не удержалась она от упрека.

– Так учусь я у них. Науку постигаю! Времени и сил это много требует! Знаний хочу набраться! Людям помогать хочу! Объяснял же тебе не раз, просил, потерпи, подожди! Вот поднаберусь опыта, тогда и свадьбу сыграем. А ты все одно, все одно! Да кому я говорю, – махнул он рукой и к окну отвернулся.

– Ладно, Егорка, не ругайся, – примирительно пробормотала Ульяна. – Скучаю я по тебе просто. Ласки мне твоей не хватает.

– Ласки тебе мало? – резко повернулся он и в глаза ей посмотрел, и взгляд его темнеть начал.

Знала Ульяна этот нехороший взгляд. Мурашки по коже у девушки побежали, сердечко замерло, а потом застучало сильно и часто.

– Так отдыхать-то от учебы своей тоже надо иногда, – опустила она голову. – Не виделись мы давно. Пойдем, может, прогуляемся.

– А ты не нагулялась еще? – грубо, недобро слова его прозвучали. – Уж лучше сама скажи!

– Да что сказать-то? Почему кричишь-то на меня? – голос девичий задрожал, слезы к глазам подступили.

– Да ведь знаю я все. Вижу! И не хотел бы, а вижу! – стукнул он кулаком по столу. – Сразу увидел, когда ты только к калитке подошла! – выкрикнул он и на стул плюхнулся, будто силы его покинули. Голову в ладони опустил и затих.

– Не пойму, о чем ты, – не спешила Ульяна с претензией соглашаться.

– О Степане я, – тихо и спокойно ответил Егор. И от этого спокойствия его холодом ледяным на девушку повеяло. – Лучше бы сама призналась, повинилась. Всякое в жизни бывает. Что я не человек что ли? Не пойму? Может и не велика вина твоя… Знаю, мало внимания тебе уделяю… Но чтоб так! Не ожидал я от тебя! Уж лучше нам расстаться тогда!