И сильнее страха

– Ладно, там посмотрим. Я чувствую, что еще не раз пожалею, что поддался на твой полый шантаж. Черт с тобой, время еще покажет, что к чему… Ну-ка повернись! Сойдет. Да стой ты прямо, не кривись, это все-таки не дешевка, я привез его с Конгуина… кстати, счет пришлют тебе позже. Не вздумай сейчас в нем сесть, помнешь!… С размером не угадал… великовато! Да и как угадать – в этом твоем комбинезоне, который ты носишь постоянно, размер не определишь! Ладно, возьмешь иголку и приведешь что надо в порядок. Ушей вот тут, в талии, понятно?.. Ты шить- то хоть умеешь?

– Да. Но, по-моему, оно как раз…

– По твоему!.. Делай, что тебе велят, иначе, будешь искать завтра себе другого жениха, ясно?

– Да.

– Ты просила Лизе и Ники стать подружками невесты?

– Да. Они придут утром.

– Скажи Лизе, пусть сделает тебе макияж, я не намерен завтра на церемонии видеть твою унылую физиономию еще и мертвенно бледной, как на похоронах, все-таки приглашено немало народу.

В дверях он повернулся к ней с новой угрозой:

– И горе тебе, если ты дернешься завтра, хотя бы один раз, а ведь нам придется целоваться во всю в течение дня. Я аннулирую наш брак за десять минут, ясно?..

Он хлопнул дверью, очевидно, придя в гнев при мысли о завтрашнем дне. А Рене после двадцати минут общения с ним, без сил опустилась на пол прямо в его роскошном замысловатом платье с Конгуина.

Тоно не мог отметить такое событие в небольшом кругу, у него были приятели и знакомые повсюду, и они, конечно, тяжело и долго переживали бы подобную обиду, учитывая все уважение и даже восхищение, которое испытывали к нему. Однако, Рене не была той женой, которой можно похвастаться, поэтому, он ограничился тем, что пригласил всех с базы, и пару приятелей с Конгуина. Разумеется, часть приглашенных вынуждены были находиться на смене, но остальные с удовольствием пришли.

Командор планеты сам провел церемонию, подготовив по этому поводу длинную торжественную речь. Тоно, по случаю свадьбы, получил символическую прибавку к символической зарплате и очередное поощрение от начальства Базы. Рене просто высказали благодарность за добросовестный труд. Потом они подписали брачный договор и свидетельство, и все бросились поздравлять Тоно. Рене с присущей ей отрешенностью выслушивала слова коротких неискренних поздравлений, а Тоно радостно пожимал всем руку, или обнимался по приятельски, словом вел себя очень естественно, как счастливый новобрачный, и всеобщий любимец. Наконец, когда волна поздравлений начала спадать, он схватил ее за руку и потащил к за собой к столу.

Рене удивилась, как тщательно продумал Тоно все оформление – белые столы, повсюду букеты белых пушистых цветов, растений, и среди них как на облаке музыканты в элегантных голубых костюмах. Все было на своем месте, все было со вкусом, так, словно, это могло иметь значение… словно их связывал не договор, а чувство. Из своего жизненного опыта Рене усвоила, что все красивое, это только пыль, покрывающая уродство. Вот и сейчас красота служила ширмой лжи. И пытке. Боже, скольких усилий и боли ей стоила эта свадьба! Все эти взгляды словно огнем жгли ее кожу в течение всего дня. Она изнемогала от навязчивого внимания, от усилий прятать и подавлять свои страхи, и выдавливать из себя, изможденной и отчаявшейся, радостную улыбку. Особенно трудно ей дался конец вечера: сидя под пристальным вниманием стольких людей, она едва справлялась с паникой, мышцы лица ныли от застывшей улыбки, сильно болела голова от шума, создаваемого людьми и музыкой. Ей пришлось несколько раз танцевать, сначала с Тоно, затем с его друзьями, потом снова с Тоно. Допускать касание чужих рук, близость чужого лица, голоса – все это было очень трудно, но мысль о том, что будет, если столько усилий пропадет даром, и Тоно, обиженный ее поведением, откажется, придала ей сил, и она выдержала.

Наконец, Тоно решил, что им пора уединиться. К этому времени он уж немало выпил, поэтому был несколько возбужден и очень активен. Впрочем, Рене допускала, что причиной этому могли быть и просто многочисленные хвалебные тосты в его адрес, признания ему в расположении и восхищении, которые звучали весь вечер от гостей, а не спиртное, поскольку пил он не много и все время контролировал ее поведение, под столом стискивая время от времени ей руку.

Едва они встали, прозвучал очередной призыв к публичному поцелую, Тоно с лукавой улыбкой эффектно развернул ее к себе и, прижавшись губами к ее рту, начал поцелуй. Когда он прекратил, она все еще дрожала, от… омерзения. Не то, чтобы Тоно был так уж ей неприятен, она не знала его, и ничего к нему не чувствовала, зато вдруг вспомнила Руалудая, прижимающегося к ее лицу со стекающей с губ липкой слюной. Тоно вновь ущипнул ее руку и прошептал:

– Улыбайся, черт подери!

Рене с трудом растянула дрожащие губы. Тоно, опасаясь неадекватного поведения со стороны своей молодой жены, схватил ее на руки, прижал к себе, и понес. Она спрятала лицо, уткнувшись в его грудь и чувствуя при этом скорее не боль, а признательность – ее силы совершенно иссякли.

Около двери квартиры, ставшей теперь их общей, он чуть не бросил ее на пол.

– Все приехали! Вот моя берлога. Здесь нам предстоит вести счастливую семейную жизнь в течение года, или даже полутора лет, если, конечно, ты не надумаешь смотаться раньше. Я ведь, знаешь, не подарок.

– Я знаю.

– Ничего ты еще не знаешь. Но узнаешь. Заходи, и не надейся, что я перенесу тебя на руках, ты здесь только по условию договора, ясно?

– Да.

Она и не ждала. Она прекрасно понимала, что у него были все причины ее ненавидеть.

Их новая квартира представляла собой две комнаты с условными дверьми из прозрачного пластика, кухню и ванную. Такая квартира считалась здесь большой. Руководство Базы распорядилось перестроить специально для них часть хозяйственных помещений. Тоно уже давно перетащил сюда коробки со своими вещами, но конечно их не распаковал полностью, они лежали повсюду. Его одежда, запчасти от приборов с корабля, инструменты и смазки, дипломы и кубки выигранных соревнований пилотов валялись прямо на полу по всей квартире. Вещи Рене поместились в одной коробке, но она так и стояла у входа, потому что не знала, на какой комнате остановит свой выбор Тоно.

– Тоно, где ты будешь спать?

– А что, мечтаешь присоединиться? И не мечтай!

– Я и не думала! Просто не знаю, которая из комнат будет моя.

– Та, что меньше. Жаль, что не намного.

– Ладно.

Рене безропотно унесла вещи в меньшую комнату, и закрыла дверь. Все. На сегодня ее муки закончились. Но, с этим выводом она поспешила. Только распаковала вещи, как дверь в ее комнату распахнулась, и Тоно со стаканом в руке по-хозяйски остановился на пороге. Он теперь слегка покачивался на каждом шагу, а по лицу, при виде ее пижамы, расползлась насмешливая улыбка. Вот теперь, он действительно был изрядно пьян.

– Ну, что, женушка, не спишь, ждешь, не смотря ни на что?

– Иди спать, Тоно, я уже ложусь.

– Иду!

Он пошел прямо на нее.

– Тоно! Пожалуйста, прекрати!

– Почему? Ведь мы теперь женаты, а ты всегда мечтала выйти за меня! Признайся, наконец, ты до смерти влюблена в меня, поэтому и устроила всю эту заварушку, а?

– Ничего подобного! Тоно, ведь мы договорились!

– Договорились жить, как и муж и жена, я помню. К тому же, сегодня ты вела себя сносно, и, я настроен великодушно! Вся эта церемония, поздравления и пожелания… Пожалуй, я даже расчувствовался!.. Поэтому, так быть, сегодня я могу сделать тебя счастливой полностью. Эта пижама неплохо сидит на тебе, когда ты не горбишься! Только, она слишком консервативна для первой брачной ночи. Подойди, я поправлю пуговицу…

Он улегся прямо на ее постель и раскинул руки.

– Ну, что ты там стоишь? Беги, пока зову.

– Тоно, мне это не нужно.

Он устроился поудобней, подперев голову рукой. Язык слегка заплетался, но мыслил он по-прежнему язвительно:

– Неужели? Как же так? Неужели сама управляешься?.. Что, какие-то особые приспособления, приемы? Может, продемонстрируешь?

– Иди спать, ты просто пьян, и говоришь ерунду!

– Да что ты! А я- то думал, ерунду говоришь ты!

Он встал, и медленно, почти не качаясь, подошел к Рене. Резко схватив ее за руки, он сжал их силой, так, что она не могла вырваться, а потом приблизил свое лицо.

– Ну, теперь расскажи мне, как сильно ты меня любишь!

Он и предположить не мог, какой это было для нее пыткой, чувствовать кого-то так близко, осознавать себя в его власти. Целый день она сдерживала себя, но теперь, терпение кончилось и силы иссякли. Страх вышел из-под ее контроля. Рене, издав какой-то жуткий звук, вдруг вывернулась из его рук, при этом одна ее рука вышла из сустава. Так и не почувствовав боли, только неудобство, она ударила его ногой в пах. Ошеломленный Тоно, рухнул на колени, и боль отделила его от реальности на несколько минут.

К тому времени, как он пришел в себя, Рене уже успела вправить себе руку. Когда он дал о себе знать стоном, вместо слов, она подала ему стакан с обезболивающим и антиалкоголем.

Он резко оттолкнул ее руку, расплескав часть напитка, но Рене все же удалось заставить его выпить оставшееся. Он протрезвел почти сразу.