Юлианна, или Игра в «дочки-мачехи»

– Адресок я тебе подкину интересненький и рекомендацию дам. Девчонки у тебя, говоришь, церковные? Так вот есть у меня на примете ведьма, которая именно по таким делам большой специалист – православная ведьма!

– Это как же так? – опешила Жанна. – Ведьма – и вдруг православная!

– А вот так, скорпеночка[3 - С к о р п е н а – ядовитая рыба.]. Каждая ведьма маскируется как умеет: я медицинским халатиком прикрываюсь, а матушка Ахинеюшка – монашеской ряской. Конечно, позиционирует она себя не ведьмой, а «православной целительницей и духовной помощницей», только это ведь одно и то же, как мы понимаем. У нее весь дом иконами обвешан, святой водой заставлен. Только иконы эти нельзя в церковь вносить – тут же сгорят! А своей «святой водичкой» она потихонечку травит тех, кого ей «закажут» клиенты. Такой вот у нее бизнес, крокодилочка!

– Ну дает бабулька! – захохотала Жанна. – Через святыни – травить! Класс! Давай адресок, Ага!

Адресок был тут же записан на бумажке и вручен Жанне.

На прощанье Агафья Тихоновна хотела было обнять Жанну, но та уклонилась:

– Без этих нежностей, пожалуйста! А то еще удушишь ненароком… по привычке! Пока, красавица-удавица!

– Тебя удушишь, анакондочка! – сказала Ага, закрывая входную дверь за посетителями на сложный заграничный замок. Она пересчитала сунутый ей Жанной гонорар, осталась довольна и даже запела песенку времен своей молодости:

Эту песню запевает
Молодежь, молодеж-ж-жь, молодеж-ж-жь!
Наш-шу песню не задуш-ш-шишь,
Не убьеш-ш-шь, не убьеш-шь, не убьеш-шь!

Агафья Тихоновна, судя по дремучей этой комсомольской песне, была намного старше, чем казалась! Оставшись одна, она приободрилась: может, права Жанна, и на их век дураков в России еще хватит? Но тут она вспомнила, что ее старинного дружка, пророка и серийного воскрешателя Гришеньку Грабового[4 - Григорий Петрович Грабовой, известный авантюрист и обманщик, выдававший себя за академика и профессора, а также и за новое воплощение Христа. Главная афера – «воскрешение мертвых», в том числе детей, погибших в Беслане, за что был арестован (5 апреля 2006 г.), осужден за мошенничество и обман и отбывал срок в местах заключения. Предсказывал о себе, что в 2008 г. станет президентом России, что, естественно, не исполнилось.] уже посадили в тюрьму за мошенничество, и пригорюнилась…

А Жанна решила посетить «православную ведьму» не откладывая. Жила мать Ахинея в двухэтажном домике-флигельке в Коломне – одном из старейших районов Петербурга. Домик стоял во дворе, и в сгустившихся сумерках Жанна едва его разыскала. Она позвонила, как было велено, три раза коротко и один подлиннее – условным звонком. Открыла ей дверь сама матушка, и Жанна, увидя ее на пороге, сначала отшатнулась и хотела было бежать без оглядки. Но тут она вспомнила, что бежать-то ей больше некуда, других адресов у нее под рукой нет, и решила остаться.

Матушка Ахинея и вправду была похожа на монахиню. Небольшое круглое личико ее на первый взгляд казалось очень добрым и все состояло будто из яблочек: крутой ее лобик напоминал антоновское яблоко, две круглые румяные ранетки составляли щечки, две маленькие желтенькие китайки – подбородок с ямочкой посередине, а носик – красненькое райское яблочко. Подрясник на матери Ахинее был черненький, к монашескому кожаному поясу вязаные четочки подвешены, на голове суконная шапочка-скуфеечка, на груди медный крест на цепочке – ну как есть монашечка! Только вот крест – перевернутый.

Что сразу же отметил Жан и поспешил успокоить Жанну:

– Не пугайся, хозяйка, это не настоящая монашка, а ряженая! – Он довольно ухмыльнулся, ощерив акульи зубы. – И крестик-то, обрати внимание, перевернутый, как и положено по всем законам святотатства!

– Прошу пожаловать, гости дорогие! – пригласила матушка Ахинея: она тоже, как и ведьма Ага, сразу разглядела беса. – И пусть дизайн моей келеечки вас не смущает, это только для рядового клиента!

«Келеечка» оказалась большой, погруженной в сумрак комнатой; освещалась она лишь лампадкой из угла и желтым черепом-лампой на столе. Угол с лампадкой был сплошь завешан иконами. Жанна содрогнулась, увидев иконы, и опять нерешительно остановилась в дверях.

– Это декорация, Жанна, не бойся! Подойди поближе и погляди, какие тут иконы! – Жан, смеясь, лапой подтолкнул ее к «святому углу».

Жанна подошла, пригляделась и успокоилась. Со злобным удовлетворением она отметила, что глаза и сложенные для благословения руки святых были замазаны черной краской. А на некоторых иконах вместо святых были утопленные в оклады фотографии кинозвезд и даже парочка олигархов.

Жан демонстративно протопал в «красный угол» и улегся под глумливыми образами, свернулся клубком и положил мерзкую голову на передние лапы. Уютно ему там было, безобразнику!

– Ага мне позвонила и все про твою беду поведала, – тут же приступила к делу хозяйка. – А я твою беду – руками разведу! Присядь пока на диванчик, красавица. Чайку?

– Можно чашечку, если это не слишком хлопотно. Холодно на улице. А я одета не по погоде…

– Оно и понятно. Как у нас в народе говорят, верхняя одежда крутого мена – его автомобиль…

Матушка Ахинеюшка принялась хлопотать, готовя чай, и при этом продолжала беседу.

– Как там Ага поживает, все такая же красотуля?

– Да, она недурно выглядит.

– А ведь мы с нею почти ровесницы… К сожалению, я не могу поступиться правдой жизни во имя красоты… Имидж, имидж обязывает! Кто же доверится молодой монахине? А вот кипяточек-то уже и поспел к вашему приходу! – сообщила матушка Ахинея, потирая желтые ручки без колец и даже без маникюра, «украшенные» только коричневыми старческими пятнышками. – Кипяточек готов, сейчас травки заварим и попьем чаечку! Прошу к столу!

Жанна села на указанное место возле стола, на узкий и неудобный старинный резной стул с потрескавшимся кожаным сиденьем и высокой спинкой. На столе, рядом с черепом, уже стоял электрический самовар и стеклянный заварной чайник, на дне которого лежал коричневый и на вид какой-то подозрительный комочек. Мать Ахинея налила в чайник кипятку из самовара, комок распустился в горячей воде и превратился в подобие морского животного с шевелящимися щупальцами. По комнате поплыл приторный и даже слегка гниловатый запах. Появились две черные китайские лаковые чашки с золотыми драконами, и хозяйка с гостьей приступили к чаепитию.

– Выкладывай свою заботу со всеми подробностями, ничего не стесняйся! – пригласила хозяйка, и Жанна рассказала о своих злоключениях участливо слушающей матушке Ахинее.

– Ну что я тебе скажу? – сказала та, когда Жанна окончила рассказ. – Извести твоих девчоночек я, конечно, могу. Но работа предстоит большая, серьезная, и плату я за нее спрошу тоже серьезную. Деньги-то у тебя есть али одна только красота в наличности? Красота ведь нонче не капитал, а только средство к приобретению капитала!

– Денег у меня достаточно, об этом не беспокойтесь, матушка.

– Это хорошо. А еще ты мне рекламу сделаешь в кругах «новых русских». Много у тебя таких знакомых?

– Много, матушка. У меня других знакомых и нет.

– Вот и расчудесненько! Поможешь мне рейтинг поднять, а то конкуренты больно одолевают. Сама понимаешь, без рекламы на эзотерическом рынке не пропихнешься, а пиар нынче дорог, ах как дорог пиар-то, девушка!

– Я вам обещаю отличную рекламу в самых серьезных кругах, матушка, и даже на самом верху, но только потом, когда стану мадам Мишиной.

– Само собой, само собой. Вперед я с тебя, голубушка, возьму только деньги, простые и обыкновенные деньги.

– Сколько?

– Для начала – тысячу.

– В долларах? – спросила догадливая Жанна.

– В евро. Долларский курс чтой-то круто пошел на снижение. Ох, боюсь, вот-вот паника на валютной бирже начнется!

– У меня с собой только доллары…

– Ну, ин ладно. Сколько ж это у нас будет по нонешнему курсу, если еврики в зелененькие перевести? – матушка Ахинея извлекла из кармана подрясника калькулятор и ловко им пощелкала. Сумма матушкой была названа и тут же выложена Жанной на стол.

– Ну, а теперь тихими стопами да прямиком к делу, лапуля. Чтоб иметь подступ к девчонкам, надобно обезвредить вокруг них духовную защиту. Рабочее пространство, так сказать, обеспечить. Для этого ты мне должна будешь перетаскать по одной все иконы, какие есть у них в комнате. Я эти иконки дезактивирую, а ты их потом на место вернешь. Я их так обработаю, что ни один Ангел к ним не приблизится, не говоря уже о Святых! И святую воду, если она у них есть, прихвати. Сумеешь ты мне сюда всю эту их православную атрибутику доставить?

Жанна замялась.

А Жан в углу недовольно и предостерегающе заворочался, свирепо глядя на Ахинею.

– Не знаю, мать Ахинея… Боюсь, что не смогу я прикоснуться ко всему этому – к иконам, к святой воде…

– Вот, значит, как? Да ты, видать, далеко продвинулась, зайка моя! Хвалю, хвалю… А вот скажи мне, умница, надежный человечек у тебя в доме имеется, чтобы эту работу за тебя проделать и никому не проболтаться?

– Нет у меня такого человечка. Все теперь против меня: и домоправительница, и горничная, и секретарь моего Мишина, и даже его охрана.

– Это усложняет дело и потребует от тебя лишних вложений.

– Да я согласна, матушка, вы только помогите! Сил у меня больше нет моих падчериц терпеть, извели они меня вконец!