Вираж судьбы

– Да о чем вы говорите? – усатый искренне поразился ходом мыслей начинающего алкоголика в джинсах.

– Ну как же? Вот родится у Вас, даст Бог, сын. Вы начнете мечтать, как хорошо было бы ему быть адвокатом, потому что вам это не удалось. И начнете ему с пеленок долбить мозг как дятел – поступай в юридический, будь человеком, стань адвокатом. А он, может, клоуном хочет стать! Так вы ж любящий папаша, поэтому начнете вразумлять глупое дитя. Так и отравите жизнь человеку!

– Дело в том, молодой человек, что у меня уже есть сын. Ему 20 лет. И учится он на юридическом, вы как раз угадали, – усатый растерянно смотрел в стаканчик с кофе, – Он родился случайно. Я не любил его мать и не собирался связывать с ней жизнь. Но она родила. А я женился на другой, считая, что любовь оправдывает предательство.

– Ну какое же это предательство? Она тебя поймать хотела, а ты не дался. Молодец! Скажешь тоже, предательство. Да так бы любой сделал!

– Да. Наверное, – голос усатого задрожал, – но поверь, невозможно найти смысл ни в чем, когда ты понимаешь, что родное существо, беззащитный человечек остался без тебя в джунглях жизни. Ты чувствуешь себя предателем перед ним. И если ты это не понимаешь в нужный момент, то ты обречен на мучительное осознание потом – когда уже поздно.

– Ладно. Не грусти. Все же уже в прошлом. Я только не понял, а еще дети зачем тебе тогда?!

– Чтобы дать им все то, что я не дал ему.

Олег пытался переварить своеобразную логику этого несчастного, запутавшего себя в собственных умозаключениях.

«Почему люди стремятся продолжиться в детях? Что за извращенное стремление к бессмертию? Природа так задумала, что мы все хотим детей. Каждый в свое время. Но ответить на вопрос «Зачем мне ребенок?» мало кто способен. Просто потому, что открыть самому себе правду невозможно. Она груба и неприятна. Она так же режет мозг, как и мысль, что смерть обязательно придет", – думал Олег все эти годы.

– Наверное, я еще не созрел до понимания таких сложностей. А ты в самом соку, молодец! Удачи.

Распахнулась дверь кабинета номер пять. Жена усатого выпорхнула из него как птичка из клетки и интимно зещебетала на ушко мужу о радостных новостях. Они удалялись, оставляя шлейф надежды будущим пациентам этого заведения.

Олег постарался побыстрее забыть о минутном разговоре с классическим неудачником в дорогом пальто.

Из кабинета номер четыре вынырнула медсестра в розовой медицинской форме на манер западных сериалов про скорую помощь.

– Вы муж? Пройдите.

Такого еще не было ни разу. Олег ожидал чего-то страшного и непоправимого. Зайдя в кабинет, он впервые увидел загадочного доктора Лагутина и невольно улыбнулся. Тот оказался смешным толстым человечком в очках, до боли в зубах похожий на Пилюлькина из сказки про Незнайку.

– Пора нам познакомиться, Олег Анатольевич. Теперь будем Вашу супругу наблюдать чаще.

«Как! Еще чаще?!» – подумал Олег, приветливо пожимая пухлую руку доктору.

– Да? А мы думали наоборот. Перерыв сделать, в отпуск махнуть, расслабиться.

– Не рекомендую. Пойдемте.

Лагутин прошмыгнул за ширму, которая все это время отделяла большую часть кабинета от входной двери. Олег просунулся за ним и увидел Наташу. Она лежала на кушетке накрытая ниже груди хрустящей стерильной простыней.

– Посмотрите на это, – доктор сел за большой компьютер и невозмутимо запустил руку под простыню. На мониторе появились темные разводы, все зашевелилось, – Вот ваш эмбриончик!

Олег скептически уставился в экран. Единственное, что ему удалось разглядеть, было темное пятнышко, внутри которого сгибалась и разгибалась светлая креветка.

– Это что?!

– Это ваш ребенок.

Наташа лежала и вся светилась, как солнце, лучами счастья. Слезы катились по щекам. Она повернулась к мужу и прошептала: «На тебя похож».

Олег сглотнул и закашлялся. Еще раз глянул на монитор, высмотрел креветку.

И вдруг в этот странный момент в этом заклятом кабинете номер четыре у Олега почему-то невыносимо заныло сердце. И безумно захотелось ради этого крючочка вывернуть себе душу наизнанку, отдать ему все на свете! Отдать всю свою жизнь.

Иван Данилович

В одном маленьком уютном городе живет старый учитель математики. Зовут его Иван Данилович. И насколько он стар, не знает никто.

Каждый день в любую погоду Иван Данилович ходит на работу по одной и той же дороге в маленькую уютную школу. И все прохожие желают ему доброго утра, потому что почти каждый житель города знает осанистого седовласого человека в старомодном пальто с потертым портфелем в руках!

Доброе утро, коллеги! – начинает Иван Данилович свой урок, – Какой сегодня прекрасный день! Не правда ли? А может быть кто-то знает, при каких условиях день можно считать прекрасным?

Сонные ученики начинают просыпаться. Вяло поднимаются несколько рук.

– Если светит солнце, то можно считать день прекрасным, – с ухмылочкой констатирует тощий долговязый «коллега» в теплом свитере.

– Хорошо, пожалуй, я с вами соглашусь. А это необходимое условие или достаточное? – старый учитель ухватился за попытку человека думать, клещами вцепился в идею, которая вроде бы ничего не значит, и выжимает из нее по капле озарение!

На уроках Иван Данилович полновластный маг и чародей. Он умеет проникнуть в самую суть понятия, вывернуть наизнанку, разрезать на кусочки и выстроить из них пирамиду на глазах у изумленной публики. Он умеет дарить ученику озарение!

Иван Данилович подходит к доске, берет мел, как скрипач смычок, уверенно и трепетно. Неожиданным росчерком рисует непонятную кривульку и молчит. Всматривается в лица. Выжидает. Изумленная публика изо всех сил всматривается в «шедевр».

– Может ли это быть графиком некоторой функции? – произносит учитель таинственным тоном медиума на спиритическом сеансе.

Пауза.

Великие паузы, во время которых есть возможность думать! Не просто запоминать готовую информацию, позевывая и поглядывая тоскливо в окно, а забыв обо всем на свете, отключаться от реальности, витать в потусторонних пространствах, плоскостях, множествах, видеть блеск геометрических лучей, ощущать выпуклости многогранников…

В глазах учеников уже сверкают бриллианты собственных мыслей, попыток догадаться, нащупать ответ. Иван Данилович с истинным удовольствием собирает драгоценную добычу, раскладывает бережно на столе и радуется, как профессиональный ювелир! Каждую гипотезу он взвешивает, проверяет на каратность и «чистоту воды». Выбирает придирчиво из коллекции идеальный экземпляр.

– Коллеги, я вас поздравляю! Вы нашли ответ. Действительно, если внимательно примерить определение функции к нарисованному убожеству, становится очевидно, что не может. А «очевидно», как вы знаете, это не то, что «очам видно», а то, что легко можно доказать! – довольный и оживленный Иван данилович мечется между дверью и портретом Софьи Ковалевской, слегка подпрыгивая на поворотах, – Доказывать будем методом «от противного». То есть, от меня!

Любите ли вы математику, как люблю ее я? А я ее люблю во многом благодаря ему – старому учителю из одного маленького уютного города, из одной маленькой уютной школы. Мой университет начался с него – с Ивана Даниловича. Мне уже тридцать три, а я мечтаю хоть минутку посидеть за партой на уроке у гения.

Вот и сегодня он идет в школу по той же дороге. И все прохожие желают ему доброго утра, потому что почти каждый житель города знает осанистого седовласого человека в старомодном пальто с потертым портфелем в руках!

Вираж судьбы

Она идет по проспекту. Одна. Летящей походкой. Туфли на шпильках мелькают над асфальтом. Тонкая водолазка приятно обтягивает лебединую шею. Распахнутое белое пальто режет скромную обыденность острым лезвием модного покроя. Походка, сумочка, бриллианты. Она ослепляет. Она восхищает. Она!

Серое небо стыдливо прячет огненный желтый глаз в тяжелые занавески туч. Оно не вписывается в образ и чувствует это. Но Ей безразлично. Она решилась! Она движется к трудной цели. Сегодня. Сейчас!

Ровно пол года назад пришло первое письмо. Он был вежлив. Обращался не к ней. Но казалось, что он попал прямо в душу.

«Привет, прекрасная незнакомка!

Я не знаю тебя. Но чувствую, что подружимся. Мне сейчас очень больно. Хочу рассказать свою боль хоть кому-то живому».

Электронное признание казалось до безумия откровенным. Зачем ему надо так открываться мне – первой встречной?! Она думала о странном письме целый день, ночью не могла заснуть. На утро она заболела ответом Ему! Добралась до работы, бросилась к клавишам.