Чумовые истории. Сборник рассказов

И вот, прожив шесть лет одиннадцать месяцев и двадцать четыре дня на земле, на двадцать пятый Русалочка залезла в самый дальний чулан и вытащила оттуда свой запылившийся, но такой желанный хвост. Приладить его обратно было непросто, но принцесса справилась. Позже она корила себя за то, что не догадалась сделать это сразу на побережье, но, к счастью, дворец находился недалеко от воды, и Русалочка, пусть и не без приключений, но все же смогла незамеченной добраться до моря. Выкрикнув что-то по-чаячьи нечленораздельное, девушка соскользнула с утеса в белую пену.

Как же сладко вода обнимает податливое тело, волосы сами подобно волнам струятся и укладываются в причудливые прически, ты не ощущаешь собственного веса, избавляясь от оков гравитации, забываешь, где верх, а где низ. Ворох забытых чувств захлестнул Русалочку, и она долго не могла прийти в себя, кружась на месте и разглядывая свой старый хвост.

И все же странно было бы ещё семь лет провести на одном месте, и потому, наигравшись вдоволь, девушка направилась в давно покинутую ей Антитиду.

Город встретил свою блудную дочь незнакомыми красками – все дома-раковины, бывшие раньше жемчужно-белыми, теперь были сплошь покрыты полипами и зеленоватыми водорослями. «Неужели здесь никого нет?» – пронеслось в голове у девушки, но тут же ее предположение разрушила незнакомая морская ведьма, вынырнувшая из ближайшей темной подворотни.

– Что тут забыла, однохвостая? – спросила ведьма, скрестив свои ноги-щупальцы.

– Я вернулась домой. А что тут стряслось? Где все жители?

– Ничего не стряслось, – ответила злодейка, – рано ещё, вот все и спят.

– Но почему все дома покрыты водорослями? Почему их никто не убирает?

– Их уже много лет никто не трогает, оказалось, что так вода лучше очищается.

– От чего?

– От чернил, деточка. Не все умеют сдерживать эмоции.

– Не все осьминогоноги? – уточнила Русалочка. – А вас таких много?

– Процентов сорок, явно больше, чем однохвостых, – усмехнулась тетка, – ты вообще откуда такая?

– Я же говорю, отсюда.

– Ну, знаешь, однохвостых я тут давно не видела.

– Ты же сама сказала, что ваших только сорок процентов.

– Правильно, сорок процентов осьминогоногов, тридцать кальмароходов, двадцать пять ракохвостов и около пяти всякой экзотической дичи. Но вот от такой мерзости, – ведьма указала на хвост собеседницы, – мы тут давно избавились.

– Вы перебили всех русалок?

– Нет, что ты. Мы сами были русалками, мы эволюционировали!

– Вот в это?

– Больше конечностей – больше возможностей, как ты не понимаешь, глупая!

Русалочка понимала, ведь именно она открыла эту истину. Но одно дело – две изящные ножки, а другое – восемь щупалец с присосками и чернильные железы, морская ведьма выглядела крайне неприятно.

– Неужели все-все жители Антитиды решились на это? – спросила девушка.

– Конечно, вот увидишь, через час рыбожане начнут выплывать, и ты не встретишь среди них ни единой русалки. А сейчас и я тебя покину, я уже на работу к своим угрям опаздываю.

Ведьма исчезла, а Русалочка так и осталась сидеть на крыльце покрытого полипами дома. Она не могла поверить в то, что все антиты изменились. Но время шло, и на подводной улице понемногу начали появляться местные жители: новые осьминогоноги, ракохвосты, кальмароходы и каракатуны – ни одной русалки. Некоторые рыбожане просто проплывали мимо, спеша по своим делам, а некоторые останавливались подле однохвостой гостьи, крутя пальцем у виска, но та не обижалась. Мир изменился, это была уже не ее Антитида.

Русалочка в последний раз окинула взглядом темный чужой город и поспешила во дворец, пока и люди не эволюционировали в нечто подобное.

Договор на желание

    Алиса Новых

Коты, коты…

Лично у меня их сразу четверо. Двоих – жена принесла, на тот момент ещё будучи в статусе девушки. Ещё двоих – дочка, причём утверждала, что это две кошечки. Теперь же у нас по квартире скачут четыре всадника котокалипсиса: Марин (бывшая кошка Марина), Василий (бывшая кошка Василиса), Студень (ибо ещё котёнком он сожрал в одно рыло огромный поднос с холодцом) и Мякиш (по аналогии со Студнем).

Люди мы простые, работающие, а дочка так вообще – учащаяся. Пятый класс, как-никак. Поэтому с интервалом, но всё же убываем из собственного дома каждое утро. Жена с дочкой первыми – ей по пути проще отдать ребёнка с рук на руки учительнице. А я на СТО, пачкать руки в смазочном масле.

И так всегда, день за днём, круг за кругом.

Выходишь из комнаты, и видишь, как эти четыре ленивые задницы лежат себе и дрыхнут, с мечтательными выражениями на мордах.

Зависть.

Самая банальная, человеческая зависть. Так и гложет, так и гложет. Даже разбудить их порой хочется, чтобы не так сильно довольными выглядели.

Глупости, конечно, но хочется ведь!..

* * *

Стою у двери в ванную, на ногах – носки разного цвета, в зубах – щётка в пене, и мычу нечто нечленораздельное своей дочери, собирающейся выйти из дому в чём-то непотребном. Штаны до колен в полосочку и блузка на три размера меньше, выставляющая напоказ всё, что нужно, и всё, что не нужно. И это в минус тридцать!

– ММммм МММмм!!?

Дарька закатывает глаза и, прислонившись к стене, возмущённо отвечает.

– Да сейчас так все ходят, пап!

– ММаааэ эуаара эээмма?

Морщится недовольно, но всё ещё упорствует.

– Не пойду я прыгать ни с каких крыш! И вообще, это модно, пап!

– Мм… Вот я найду тебе моду моего времени, и… мм… будешь ходить, вся модная! В трёх шубах, сапогах наизнанку и портянках поверх штанов.

Я наконец-то избавился от щётки и пены и высказал всё своё возмущение бунтующему подростку. Дочка зависает на мгновение, глаза её округляются, и она неуверенно спрашивает, чем вводит меня в состояние близкое к истерике:

– А… Вы реально так ходили? А летом как? Портянки поверх купальника?

И всё это с таким серьёзным лицом, что я таки не выдержал и рявкнул, чтобы чесала переодеваться во что-то потеплее. Фыркнув, Дарья удаляется.

На кухне чем-то жужжит жёнушка, Стасенька. Только я подплыл к ней с целью пообниматься, как тут же получил список продуктов, список дел и ложкой по лбу из-за того, что полез в блинное тесто. Обиженно потёр лоб в тесте и отправился обратно – отмывать ещё и его.

– Пап, так нормально?