Под кожей – только я

Музей Нуркента был построен более полувека назад, но в залах до сих пор пахло свежей краской и лаком – это была вычищенная, переписанная набело история города, которую, как разряженных в аляповатые национальные костюмы кочевников с кувшином кумыса и пресными лепешками на подносе, демонстрировали чужакам – высоким гостям из дальних краев. Все здесь было пропитано победительным патриотизмом и безудержным энтузиазмом колонизаторов.

– Рад, безмерно рад, что славная история Нуркента вызвала у молодого господина Теофиля живейший интерес, – сощурившись в угодливой улыбке, заключил Ли Хой. Тео встрепенулся. Обнадеженный, что пытка экскурсами в историю наконец-то прекратилась, он даже не стал поправлять гида, который по ханьской традиции перепутал имя с фамилией.

– Скоро время обеда, и я взял на себя смелость забронировать кабинет в ресторане «Семь путей», – с гордостью сообщил Ли Хой.

– Спасибо. Перекусить после столь насыщенной культурной программы действительно бы не помешало. Но, если вы, конечно, не против, я бы предпочел посетить городской рынок. Я наслышан, что только там можно попробовать настоящую местную кухню.

Ли Хой замер и уставился на Тео в надежде, что он попросту ослышался, что юный наследник сейчас рассмеется и признается в неудачной шутке. Но Тео, на губах которого застыла вежливая улыбка, в ответ смотрел на него так же напряженно и выжидательно.

– Боюсь, молодой господин, это может быть опасно…

– Да бросьте! Что может грозить в Нуркенте представителю могущественного клана Ли и его почетному гостю?

Ли Хой отвел взгляд, лихорадочно придумывая правдоподобную отговорку для отказа. Его страшила угроза навлечь гнев Ли Чи – причем в равной мере как тем, что он не исполнил прихоть ее гостя, так и тем, что он старался угодить ему слишком уж рьяно. Заметив его колебания, Тео, который уже не раз убеждался в справедливости ханьской поговорки о том, что иногда лисе стоит только произнести имя тигра, чтобы уладить дело, вынул козырь.

– Госпожа Ли давно обещала познакомить меня с этой самобытной и яркой страницей истории города, но это все время возникали какие-то срочные неотложные дела. Она ведь всегда так занята. Так что раз уж возник такой удачный случай, почему бы нам не воспользоваться им?

Ли Хой принял сокрушенный вид, став даже как будто даже ниже ростом.

– Если молодому господину Теофилю угодно взглянуть на грязных попрошаек с городских окраин, мне ничего не остается, как удовлетворить его каприз… Но все же пообедаем мы, позвольте уж мне настоять, в приличном месте.

Тео был счастлив покинуть обжигающе ледяной музей. Закрепив на лице плотно прилегающую защитную маску из нановолокна, он следом за Ли Хоем шагнул наружу, в обжигающий воздух. На календаре была уже поздняя осень, но в природных часах что-то сбилось, и белое солнце по-прежнему раскаляло рыжую степь, как медный таз, насылая на Нуркент пылевые смерчи. Мелкие речушки давно пересохли, листва на деревьях скукожилась и опала, а горожане старались лишний раз не выходить на улицу.

Хозяин ресторана, сухонький неприметный старичок, сложив лицо в угодливую гримасу и поминутно кланяясь, проводил их в отдельный кабинет в дальнем конце зала, отгороженный легкими раздвижными панелями. Древний кондиционер гудел, словно там было осиное гнездо, в которое ткнули палкой. Расторопные разносчики с подносами тут же заставили низкий стол из темного полированного дерева множеством тарелок, плошек, мисок и соусников.

– Этот ресторан принадлежит семье Фун, верным данникам клана Ли в пяти поколениях. Здесь чтут древние традиции настоящей гуандунской кухни. Попробуйте, молодой господин, это истинное наслаждение для гурманов, мозаика вкусов – не то что пресная и истекающая вонючим бараньим жиром синьцзяньская стряпня. Вот, к слову, легендарное блюдо «бой дракона с тигром».

– И где же повара разыскали представителей этих вымерших видов местной фауны? – улыбнулся Тео, силясь продолжать светскую беседу.

– О, это вымоченное в специальном соусе кошачье и змеиное мясо. К слову, рецепт маринада держится в строжайшей тайне и передается в семье из поколения в поколение.

– Невероятно, – выдавил Тео, подавляя рвотный позыв. Он жил в Нуркенте уже больше месяца, но так и не проникся желанием отведать некоторые деликатесы местной кухни. Ли Чи неизменно подтрунивала, видя его замешательство при виде супа из обезьяньих мозгов, запеченных в пряном карамельном соусе мышат или фрикасе из енотовидной собаки. В гуандунской традиции принято бланшировать, отваривать и запекать все, что опрометчиво попадется под руку повару.

Ли Хой, едва не давясь слюной от восторга, подробнейшим образом расписал, как именно приготовлены свиные уши, говяжий язык, гусиные шеи, петушиные лапы и прочие изысканные блюда. Тео ткнул в меню, выбрав простой отварной рис.

– Из-за уличного пекла я совершенно потерял аппетит,– солгал он.

Ли Хой только недоуменно пожал плечами, с поразительным проворством прихватывая куски из разных мисок и в промежутках утрамбовывая в рот пучки зеленого лука и острой квашеной капусты.

Когда стол стал напоминать поле ожесточенной битвы, разносчики внесли подносы с дымящимися плошками с лапшой и плавающими в бульоне вонтонами, а чуть погодя – бамбуковые корзинки с источающими дивный аромат димсамами из тончайшего рисового теста. А в завершении обеда, в качестве особого деликатеса, – громадного красноусого омара с парой лишних конечностей.

– Красавец, – мурча от предвкушения, похвалил Ли Хой, обмакивая вымазанные соусом пальцы в изящную пиалу, где плавал тонкий ломтик лимона. Мутант, выращенный на морской ферме и доставленный через всю империю в ящике со льдом, бессмысленно пялился в пустоту, лежа на блюде с экзотическими фруктами.

После доброго десятка опрокинутых стопок лицо Ли Хоя раскраснелось, а речь стала обрывочной, сумбурной, но еще более громогласной. Тео отложил палочки и поднял запотевший бокал.

– Благодарю вас, уважаемый господин Ли, за бесценные знания об истории славного города Нуркента и этот дивный обед. Пусть будут благословенны ваши дни и здоровы ваши близкие!

Тео надеялся, что тост будет воспринят как вежливый знак завершения порядком затянувшейся трапезы, но захмелевший Ли Хой лишь усмехнулся, приобнял его за-панибратски и, дыша в лицо алкогольными парами, выдал глубокомысленную тираду об опасностях, подстерегающих беспечного белого кролика в высокой траве.

– Так что, молодой господин, хоть я вас и всячески уважаю, но лучше бы вам быть пай-мальчиком и не совать нос за границы намеченного маршрута.

Тео примирительно поднял бокал и одарил Ли Хоя одной из самых беззаботных улыбок из своего широкого арсенала.

Глава 2

Но рынок Тео разочаровал. Место, о котором он был столько наслышан, оказалось не волшебным восточным базаром с узорчатыми коврами, вытканными вручную, и горами всевозможных специй, от запаха которых нестерпимо щекочет в носу. А убогой барахолкой с лотками, сколоченными вкривь и вкось из обломков фанеры, пластика и палок. Вслед за Ли Хоем он пробирался по тесным переходам между торговыми рядами, наполненными бестолковым гвалтом и толкотней, зловонным дымом от прогорклого масла и сладковатым смрадом гниющих отбросов. Тео хотелось развернуться и побыстрее оказаться в кондиционируемой тишине салона автомобиля, где витает тонкий аромат кожи хорошей выделки, упредительной почтительности и респектабельного комфорта. Но после того как он сам настоял на посещении базара, проигнорировав изворотливые попытки гида отговорить его, он уже не мог повернуть назад. Это значило бы потерять лицо. Тео не хотел выглядеть в глазах Ли Хоя самонадеянным изнеженным мальчишкой. Поэтому он с преувеличенным интересом присматривался к грошовому скарбу, выложенному прямо на земле под матерчатыми навесами, которые ничуть не укрывали от палящего солнца и жара нагретой за день степи.

– А почем эта вещица, уважаемый? – для проформы спросил он на мандарине, взяв в руки кособокий и аляповатый ночник, склеенный из разноцветных осколков стекла.

– Эту великолепную лампу я, так и быть, уступлю тонкому знатоку за тысячу двести.

– Сколько? – искренне возмутился Тео, прикинув в уме цену лампы в привычных марках.

– Ручная работа, другой такой нет, господин.

– Нет, спасибо, – Тео поставил ночник обратно.

– Тысяча, так и быть, для уважаемого господина с таким отменным вкусом.

Тео чувствовал, что мог бы легко сбить цену до трехсот юаней, а то и ниже, но желания торговаться просто из спортивного интереса не было: ночник был ему и даром не нужен. Он равнодушно скользнул взглядом по выставленным на продажу лампам и развернулся, чтобы уйти. Но продавец вцепился в него мертвой хваткой.

– Хорошо, господин, так и быть, назови свою цену?

– Уважаемый, я же сказал: мне не нужна эта лампа, я передумал.

Но лавочник наступал, пытаясь всучить Тео несчастный ночник, как бы он ни отнекивался. Тео растерянно оглянулся, но Ли Хоя и след простыл. «Вот ведь зараза, бросил в одиночку разбираться с этим сумасшедшим! А сам наверняка стоит за углом и посмеивается, наблюдая за всем этим фарсом».

– Повторяю последний раз, уважаемый: мне ничего не нужно! – в сердцах бросил Тео, уже без улыбки. Но когда он попытался всучить торговцу ночник, тот ловко увернулся. Лампа, выскользнув из рук Тео, упала на землю и разлетелась на мельчайшие осколки. А по касательной задела еще несколько ваз и горшков. С лица лавочника слетела маска угодливого радушия.

– Ах, так? – прошипел он.

– Я компенсирую ущерб, – примирительно пробормотал Тео. – Скажите, сколько я должен?

– Десять тысяч юаней.

– Сколько?! – выдохнул Тео.

Лавочник жестом подозвал пару плечистых молодчиков, которые все это время были неподалеку и со скучающим видом наблюдали за разыгрывающейся на их глазах сценой.

– Секунду, – Тео быстро проверил баланс на счете. Меньше семи тысяч. Он беспомощно огляделся, выискивая в толпе зевак Ли Хоя: ему давно пора бы прийти на выручку почетному гостю клана Ли, который оказался в щекотливой ситуации.

– Ну так как?! – наступал лавочник.

– Давайте условимся на шести с половиной и разойдемся с миром?..

– Хватай мерзавца! – заверещал торговец, как будто его ошпарили кипятком.

Бугаи усмехнулись, предвкушая расправу над щуплым долговязым лаоваем. Тео напрягся, лихорадочно пытаясь вспомнить хоть что-то из уроков по восточным единоборствам, однако на ум приходила только пара стоек, совершенно бесполезных и смешных в этой ситуации. Он сжал кулаки и нахмурился, молясь о том, что его свирепый вид противники примут за готовность биться насмерть.