Под кожей – только я

– Не поверите, в какую нелепую историю я встрял сегодня на рынке…

– Что за пьяные черти понесли тебя на старый рынок?! На территорию клана Фан, отношения с которым в последнее время и без того напряженные?

– Да откуда ж мне было знать об этом?! Между прочим, ваш хваленый Ли Хой бросил меня на произвол судьбы.

– Ли Хой, да узнают его боги, мертв.

– Что?.. – отшатнулся Тео.

– Террорист-смертник опознал знак клана на его руке. Он оказался в самом эпицентре взрыва.

– Это… просто ужасно. Мне очень жаль, правда…

– Жаль? Жаль?! Погиб мой родственник. Член клана, каким бы бестолковым он ни был. Каждая пролитая капля ослабляет семью, показывает ее уязвимость. И теперь из-за твоей глупой беспечности погибнут еще люди.

– Но почему?

– Неужели ты думаешь, что мы оставим происшествие на старом рынке безнаказанным? – глухо произнесла она. – Что кланы допустят, чтобы в городе орудовала шайка подрывников, запугивая лавочников?

Ли Чи всегда оставалась в глазах Тео причудливой ханьской головоломкой. Он не видел ее мыслей, не мог прочесть их. Она виртуозно скрывала эмоции, сохраняя невозмутимость в любых обстоятельствах. Но сейчас, забывшись, она опустила заслон, и Тео увидел черное свечение ее ума. Заметив, как он, изменившись в лице, невольно отшатнулся, она тут же снова захлопнула сознание и отвернулась.

По шее Тео пробежал холодок. Он хотел что-то сказать, но Ли Чи, все так же избегая смотреть Тео в глаза, остановила его нетерпеливым жестом.

– Мне сейчас не до разговоров. Предстоит бессонная ночь. Увидимся завтра.

Тео ничего не оставалось, как молча уйти. Он не раз сопровождал Ли Чи на встречах представителей пяти наиболее влиятельных кланов Нуркента, но взаимоотношения между ними так и остались чем-то не до конца осмысленным – может, потому, что были текучей, изменчивой субстанцией, не поддающейся рациональному анализу? Бесконечная ханьская головоломка, где смысл сказанного спрятан глубже, чем алмаз в шахте, и, как правило, теряется при дословном переводе. Это как пытаться засечь на войне депеши противника, алгоритм шифрования которых меняется ежеминутно.

К тому же за прошедшие месяцы Тео, причем не без труда, освоил только мандарин. Поэтому когда Ли Чи, чтобы выразить особое уважение и расположение к визитеру из отдаленных провинций или просто соблюсти некую конфиденциальность, непринужденно переходила на другие диалекты ханьского, с гораздо большим количеством тонов, Тео сразу терял нить разговора. Однажды между ними в шутку завязался спор: он в запальчивости отстаивал стройность, красоту и мелодичность высокого немецкого, и Ли Чи со смехом предложила ему забавный эксперимент: записать на бумаге старинное стихотворение. Она произнесла его сначала быстро, а затем медленно и отчетливо, как на диктанте в начальной школе. На листе у Тео был записан один и тот же слог «ши». Чертовых девяносто два раза, если не брать в расчет жалкой горстки запятых и точек.

– «Ши». В Ганзе так называют лыжи. Ну, так в чем же фокус?

– В переводе с одного из древних ханьких диалектов на твой варварский язык это звучит примерно так: «В каменном доме жил поэт, львов любивший. И он поклялся съесть десять львов. Утром он пошел на рынок. По чистой случайности на рынке появились десять львов. Когда поэт увидел львов, он выпустил десять стрел, и десять львов умерли. Взамен он получил десять львиных туш и вернулся в дом. Когда он съел десять мертвых львов, он понял, что это были десять каменных львов». И, заметь, все это богатство смыслов выражено одним лишь слогом, просто по-разному интонированным. «Лыжи», – передразнила его Ли Чи и, когда Тео с досадой отбросил остро заточенный карандаш, с ласковой насмешкой потрепала его по щеке.

Как и бесчисленные диалекты, кланы в представлении Тео были чем-то из глубокой древности, покрытой мхами и туманами, где у всех жителей селения одна на всех фамилия, стадо, капище и кладбище. Но парадоксально вот что: старинный клановый уклад ханьской империи без видимых усилий приспособился к новому миру. Правда, современный клан больше напоминает акционерное общество, с семейным капиталом и строгой иерархией, только без выходных пособий: плести интриги, чтобы заработать кабинет с кондиционером, кофе-машиной и личным референтом, придется не до пенсии, а до последнего дня жизни. Все члены клана имеют право на долю в капитале семьи и получают дивидендный доход, соразмерный их влиянию, положению и вкладу в общее дело. Все чтят неписаный свод правил, который иностранцу, или лаоваю, как его насмешливо называли местные, кажется слишком вычурным и надуманным.

Здесь, в этой выжженной пустынным солнцем степи, не приходилось рассчитывать на справедливость законов. Каждый житель Нуркента знал, что законы пишут не в книжках, они произрастают из земли и проверяются временем, огнем и кровью. Городом правил не мэр, которого по сложившейся традиции переизбирали раз в пятилетку. В реальности городом правили кланы. И окончание хрупкого перемирия между влиятельными семьями грозило его жителям более суровыми и изматывающими тяготами, чем любое стихийное бедствие. И, возможно, его сегодняшний необдуманный поступок, глупый каприз и станет толчком, вызвавшим сход лавины огромной разрушительной силы, сметающей все на своем пути.

Оглушенный эхом собственных мыслей, Тео подошел к окну и прислонился лбом к стеклу, на которое с другой стороны наваливалась рыхлой тьмой душная ночь, продырявленная тусклым светом звезд.

В дверь тихо постучали. На пороге стояла Ли Чи. На ее бледном лице отпечатались следы усталости.

– Как ты?

Тео слабо улыбнулся ответ, но когда она попыталась коснуться его щеки, на которой еще виднелось красное пятно от оплеухи, неосознанно отстранился.

– Все в норме.

– Прости. Я сильно переволновалась и на мгновение утратила контроль. Я очень сожалею.

– Да ничего, бывает. Сам виноват.

– Где ты пропадал все это время? Мои люди обшарили все улицы, примыкающие к рыночной площади.

– Когда раздался взрыв, я побежал вместе с толпой. Отсиделся в одной тихой лавочке без вывески. Потом долго шел пешком, пока не удалось наконец вызвать такси.

– Хорошо. Впредь, если понадобится выбраться в город, тебя будут сопровождать мои люди.

– Неужели все так плохо?

– Мы давно сидели на бочке с порохом. Что-то такое должно было случиться, рано или поздно. Безумные фанатики.

Ли Чи вымученно улыбнулась.

– В знак примирения я хочу передать тебе на хранение медальон, который принадлежит семье уже семь поколений. Он дорог мне. Обещай, что будешь всегда держать его при себе.

Тео кивнул. Ли Чи вложила в его ладонь медальон из потемневшего серебра на длинной цепочке.

– Поспи, до рассвета еще долго, – она легко коснулась его лба прохладными губами и вышла.

Тео лег на кровать, вертя в руках округлый медальон. На крышке была выбита уродливая жаба, которая в ханьских поверьях считалась символом богатства и процветания. Тео надавил пальцем на выпуклое изображение, и задняя крышка слегка отошла. Сдвинув ее, он увидел тонкую фиолетовую пластину, похожую на те, что были в коробке у Шныря. Неужели Ли Чи доверила ему хранить ее воспоминания? Возможно, о чем-то бесконечно дорогом и личном? Может быть, о детстве, о котором она так неохотно рассказывает? Или о давней романтичной истории? Или… о его отце?.. Чужая тайна жгла ладони, тревожила и влекла.

Глава 4

– Эй, брат, я знал, что ты вернешься, – расплылся в улыбке Шнырь, когда Тео переступил порог его комнатки, морщась от запаха вчерашних объедков и грязного белья. – Все возвращаются. Не думал, что тебе хватит силы воли, чтобы выждать целую неделю. Или отец упек тебя под домашний арест?

– Вроде того, – усмехнулся Тео. В последнее время его жизнь в особняке Ли и вправду больше походила на тюремное заключение, так что придумать благовидный предлог для поездки в город стоило немалого труда. – Слушай, у меня не так много времени…

Шнырь понимающе кивнул, запер дверь и потянулся за коробкой.

– Любой каприз за умеренную плату – девиз моего маленького бизнеса. Что выберешь на этот раз? Отвязную вечеринку?

– Нет. Я хотел бы загрузить свой диск.

– О, если тут что-то стоящее, готов сделать серьезную скидку на следующие сеансы за перезапись.

– Исключено.

– Там что, твой первый раз? Решил пересмотреть, чтобы учесть все промахи?.. Ладно-ладно, шучу, – примирительно поднял руки Шнырь. – Давай сюда свой диск.

Тео с трудом переборол желание выхватить микрочип из коротких пальцев Шныря с грязными, обкусанными ногтями. Наконец, тот загрузил его в шлем и, переключая дисплей, по-беличьи зацокал языком.

– Впервые встречаю такой объем памяти. И все забито под завязку. Здесь воспоминаний – как за целую жизнь, а может, даже не одну.

Тео надел устройство и опустил прозрачное забрало.

– Только записи никак не маркированы, даже не разбиты по хронометражу – сплошной поток. Попробую ткнуть наугад.

Тео закрыл глаза и медленно опустился на пол и сел, скрестив ноги по-турецки. Легкий приступ головокружения, как будто спускаешься в скоростном лифте с сотого этажа, быстро прошел.