Последняя муза для Шопена

Татьяна кивнула, её лицо оставалось непроницаемым.

– Отлично, – сказала она. – Я устрою все необходимое. Адвокат подготовит бумаги, и мы уладим все формальности.

Я знала, что должна была испытывать облегчение, но вместо этого чувствовала лишь глубокую пустоту. Соглашение, которое мы подписывали, было больше, чем просто юридический документ; это был отказ от части моей души, от будущего, которого у меня никогда не будет.

– Пойду скажу, чтобы тебе приготовили полезный обед. Ты пока посиди, подумай, привыкни к тому, что придется сделать. Начни думать позитивно. Ты сделала правильный выбор. Умная девочка.

Когда Татьяна ушла, я осталась одна со своими мыслями и предательским сердцем, бьющимся в груди, как птица, запертая в клетке. Боль от осознания, что мне придётся расстаться с ребёнком Виктора навсегда, растеклась по моему телу холодным водопадом, от которого заледенели руки и ноги, как будто холод сковал все мое тело. Это было что-то большее, чем просто горе; это была душевная рана, которую ничем не залечить. Я только что согласилась отдать свое сокровище…

Слёзы навернулись сами собой, и я позволила им тихо скатиться по щекам. Как я могла согласиться на это? Как я могла отказаться от своего ребёнка, от маленького чуда, которое мы создали с Виктором? Я представляла его улыбку, его первые шаги, его маленькие руки, и каждое воображаемое касание разрывало меня на части.

Я старалась сдерживаться, не позволять себе всхлипывать вслух, но каждый вздох был полон страдания. В моей голове раздавались слова Татьяны: "письменное соглашение", "никаких прав", "никогда не претендовать". Эти слова были холодными и безжалостными, как зимний ветер, который не оставляет надежды на тепло. Проклятая Телка. Если бы она хотела бы сделать мне больнее, то вряд ли у нее получилось бы. Если это месть, то она изощренная. Один ноль, сука!

Я сама выбрала этот путь – путь самопожертвования ради будущего моего малыша… Или это было ради моего спасения?

С каждой секундой горечь осадком разъедала мне горло, легкие, внутренности. Мечты о том, как я буду держать нашего ребёнка на руках, учить его ходить, слышать его первые слова – все это теперь было лишь мучительным галлюцинациями. Я вдруг поняла, что потеряла не только его, но и часть себя. Наверное взрослой я стала именно сегодня.

Как жить дальше? Как смотреть в зеркало, зная, что где-то там, в этом жестоком мире, будет частичка меня, на которую у меня больше нет прав?

Глава 8

Сижу в своем кабинете, окруженная роскошью и властью, которые я строила годами. Но сейчас все это могло быть под угрозой из-за Лизы, девушки, которую я ненавижу. Она и ее ребенок – просто средство для достижения моих целей. Деньги Шопена – вот что мне нужно. А эти двое – просто камень преткновения на моем пути. Особенно эта сука, которая перевернула мою жизнь наизнанку.

План прост – она родит ребенка, я получу наследство, а потом… Ну, потом я найду способ избавиться от них обоих. Они не должны мешать моему будущему, моим амбициям. Лиза думает, что я так просто ее отпущу…после всего что она мне сделала.

Каждый раз, видя ее, мне приходится притворяться, скрывать свое презрение. Она не подозревает, что я знаю об завещании Шопена. Ведь если бы она узнала, все мои планы могли бы рухнуть. Я должна быть осторожной, умной.

Смотрю на свои отражение в зеркале – уверенная в себе, роскошная женщина. Я не позволю Лизе и ее ребенку разрушить то, что я строила так долго и терпела пренебрежение Виктора. Нет, я слишком далеко зашла, чтобы отступать.

Мне иногда кажется, что я слышу шепот совести, но я быстро заглушаю его. В этом мире выживает сильнейший, а я намерена быть именно такой. Лиза и ее ребенок – просто пешки в моей игре.

Стоя у окна своего кабинета, я наблюдала за Лизой, которая гуляла по саду. Ее фигура вырисовывалась на фоне зелени, а беременный живот делал ее походку неуклюжей. Мои мысли наполнялись темной волной ненависти, когда я смотрела на нее. Любовница моего покойного мужа, Шопена, причина всех моих нынешних проблем.

Как мне хотелось, чтобы она исчезла из моей жизни, как исчез изменник Шопен. Она принесла в мой дом только хаос и боль, ревность и отчаяние. Ее присутствие здесь было напоминанием об измене, предательстве, которое Шопен совершил за моей спиной.

"Почему именно она?" – шептала я себе. "Почему он выбрал именно ее?" Эти вопросы мучили меня каждый день, каждую минуту. Я не могла понять, что нашел Шопен в этой никому не известной сучке малолетней.

В моих мыслях она была врагом, который вторгся в мою жизнь и украл мое счастье. Я ненавидела ее за ее молодость, за ее невинность, за то, что она носит ребенка Шопена. Все это было для меня как соль на рану. Шопен часто припоминал мне, что оказался не моим первым мужчиной. Ну мы ж не в средневековье живем. Мне уже было двадцать два когда я его встретила. Кто ж в наше время хранит девственность так долго.

Снова посмотрела на Лизу.

Я видела, как она осторожно прикасается к животу, и мое сердце сжималось от злобы. "Этот ребенок – мой билет к наследству Шопена," – напоминала я себе. Но глубоко внутри я знала, что на самом деле мне не нужен ни ребенок, ни она. Они были лишь средством для достижения моих целей.

Я отошла от окна, пытаясь успокоить бушующие во мне эмоции. "Скоро все закончится," – утешала я себя. "Скоро она уйдет из моей жизни, и я снова буду свободна." Но эта мысль лишь на мгновение облегчала мою боль. Лиза и ее ребенок были здесь, в моем доме, и каждый их день здесь был для меня мучением.

Сидя в полумраке своего кабинета, я в очередной раз перечитывала завещание Шопена. Бумага шелестела под моими пальцами, каждое слово на ней казалось насмешкой над моей судьбой. Все его состояние, все, к чему он стремился в жизни, теперь должно было достаться сыну Лизы, девки, которую он предпочел мне.

Я не могла смириться с этой мыслью. Шопен, мужчина, которого я когда-то безумно любила, оказался таким подлецом. Он заставил меня сделать аборт, отказаться от нашего ребенка, мотивируя это тем, что никогда не хочет иметь детей, заставляя меня стать перед выбором. А теперь, когда его нет, он оставляет всё этой… суке и ее ребенку.

"Как он мог?" – шептала я себе, чувствуя, как старая рана на душе снова начинает кровоточить. "Как он мог предать меня таким образом?"

Но я не намерена была просто сидеть сложа руки. Я буду бороться за то, что принадлежит мне. Я стану опекуном этого ребенка, и тогда все, что принадлежало Шопену, будет моим. Лиза думает, что она победила, но она еще не знает, с кем имеет дело.

Я подняла глаза на портрет Шопена, висящий на стене. "Ты думал, что можешь меня контролировать даже после смерти," – говорила я портрету. "Но ты ошибался. Я сама решаю свою судьбу."

Мои мысли были полны решимости и холодной ярости. Я не позволю Шопену управлять моей жизнью из могилы. Я сделаю все, чтобы его завещание обернулось против него и его любовницы. Я буду бороться до конца, и я выиграю, ведь теперь у меня есть все карты в руках.

* * *

Несколькими месяцами ранее…

– Мама, ты не представляешь! – восклицаю я, чувствуя, как внутри меня бушует буря эмоций. Эта… Лизка…сучка, его подопечная, и Шопен… Шопен с ней спал! Она беременна от него, мама?

Я чувствую, как моя рука дрожит, когда я наливаю себе чашку чая. Мои слова срываются с языка, как лавина, не в силах остановиться. Я не могу молчать, меня разрывает от ревности и от боли.

– И знаешь, что самое ужасное? Все его наследство, все, что он нажил за эти годы… он оставил их ребенку! Этому еще не рожденному ребенку Лизы! – мой голос переходит в крик. Я чувствую, как слезы накатывают на глаза, но я сдерживаю их.

– Я не могу в это поверить. Все эти годы, все наши планы, все мои мечты… Он разрушил их одним махом. Как он мог предать меня так? Как он мог выбрать ее, эту ничтожную сучку, вместо меня, своей жены? – я бью кулаком по столу, чувствуя, как гнев и обида захлестывают меня.

Мама сидит напротив, ее глаза полны сочувствия.

– Таточка, дорогая, я так сочувствую тебе… – начинает она, но я ее перебиваю.

– Нет, мама, я не собираюсь просто сидеть и ничего не делать. Я найду способ заставить ее заплатить за это. Я не позволю этой девчонке и ее ребенку уничтожить мою жизнь. Я сделаю все, чтобы получить то, что мне по праву принадлежит.

В моем голосе звучит решимость, и я чувствую, как внутри меня рождается план. План, который поможет мне вернуть контроль над своей жизнью и отомстить за все годы предательства и лжи.

– Мама, я не дам этой Лизе уйти с моими деньгами и моим будущим. Я заставлю ее пожалеть о том, что она когда-либо встретила Шопена! Я заставлю ее отдать ребенка мне! Заставлю приползти ко мне на коленях! – застонала, сжимая руки в кулаки.

София кивнула в знак поддержки.

– Ты права, дочь. Эта девушка не должна уйти от нас с нашими деньгами. Ты должна действовать быстро и решительно. Отбери у нее ребенка…предложи ей денег! Она согласится!

– Я позабочусь о том, чтобы она не получила ни копейки от Шопена. ДА! Я отберу у нее ребенка! А потом найду способ, как избавиться от него. – шептала я, словно сама себе, чувствуя, как меня всю трясет от ярости и ненависти.

– Ты справишься, Тата. Ты всегда была сильной. Вначале нужно получить опекунство… а потом, потом можно сдать его в детдом, или… ну, ты знаешь, есть и другие способы, – тихо проговорила София, загадочно улыбаясь.

Я кивнула, мой взгляд, наверное, стал еще более холодным и расчетливым.

– Мама, я сделаю все, чтобы этот ребенок не стал помехой. Шопен может и думал, что он устроил все по-своему, но я покажу ему, что даже после смерти он не может контролировать мою судьбу.

– Вот и правильно, дочь. Мы должны действовать ради нашего будущего, ради того, чтобы сохранить то, что нам принадлежит, – сказала мать, с гордостью глядя на меня.

Я почувствовала, как внутри растет новая волна решимости и силы. Я была готова сделать все, что угодно, чтобы защитить свое будущее и отомстить за свои страдания.

– Мама, что мне делать с Лизой? Как мне убедиться, что она останется ни с чем? – спросила я, сидя напротив Софии.

Мама задумчиво погладила подбородок, а потом ответила: