Непотерянный край

Непотерянный край
Юниор Мирный

В книге прослеживается напряжённая ситуация, сложившаяся в современном мире. Наиболее отчётливо читатель увидит это в финале произведения.С Екатериной Гореловой происходят странные вещи – она никак не может уснуть. Множество ночей без сна приводят к истощению сил. Видя, что с Гореловой творится что-то непонятное, коллеги отстраняются от неё. Пытаясь выяснить, что же с ней происходит, Екатерина узнаёт об одной волнующей вещи. Но она же может оказаться её единственным шансом на спасение…

Непотерянный край

Юниор Мирный

Сегодня – двадцать третий год,

Пишу роман по счёту третий.

Враждой охваченный народ

Любовь свою когда уж встретит?

Как отличить зло от добра?

Рассудок здесь – помощник слабый,

Но сердце нам открыть пора,

Чтоб лжи преодолеть ухабы.

А Ту, Которую люблю,

О Ком писал однажды Тютчев,

На подвиг я благословлю,

Ей в этом деле я – попутчик.

Да, не понять Тебя умом:

Тебе нужна другая мера.

И обретут в Тебе свой дом

Те, в ком живут любовь и вера.

    Юниор Мирный

© Юниор Мирный, 2023

ISBN 978-5-0060-9139-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

– –

Предупреждаю читателя о том,

что в своём авторском тексте

я намеренно употребляю

исключительно приставку «беЗ»,

так как считаю это правильным

для родного языка.

Воскресенье

Настало очередное февральское утро, пролившее солнечный свет на узенькие улочки небольшого российского города. В воскресный день эти улицы, как обычно, пустовали. До начала рабочей недели оставались ещё целые сутки. Этот выходной, в отличие от своего субботнего напарника, словно бы ненавязчиво напоминал о грядущей трудовой неделе… но всё ещё позволял не прибегать к услугам будильника. Поэтому воскресное утро располагало к затяжному сну едва ли не больше субботнего.

Однако Екатерина Горелова снова встречала утро с открытыми глазами. Она не спала уже восьмой месяц. Причину этой напасти девушка не могла выявить до сих пор. Провалиться в сон хотя бы ненадолго ей не помогали ни снотворное, ни чтение, ни что-либо другое. Каких-либо событий, глубоко потрясших её душу и – вследствие этого – напрочь лишивших её сна, Екатерина припомнить не могла. Хотя из-за полугодовой безсонницы её память уже действительно начинала давать сбои…

Не явилась исключением и сегодняшняя ночь. Оставив попытки хотя бы немного вздремнуть, Горелова поднялась с помятой постели. Медленным шагом она подошла к овальному зеркалу, висевшему на стене напротив. Наверху зеркала были прилеплены Катины любимые буквы на липучках. В этот раз из них было сложено какое-то непонятное слово «ЗАЧЕ». Как и когда она это слово складывала, Горелова в данный момент не помнила. Вместо этого девушка принялась рассматривать себя в отражении.

Несмотря на измученный и истощённый вид, она всё ещё была красива, – пусть и выглядела теперь старше своих двадцати девяти. Славянские черты лица; прямой, чуть расширенный книзу нос; довольно большие голубые глаза, длинные белокурые волосы до середины спины; рост примерно метр семьдесят; большой бюст и достаточно широкие для девушки плечи; атлетическое телосложение – как результат многолетних занятий кикбоксингом и походов в тренажёрный зал…

Конечно, теперь эти тренировки – наряду со сном – остались в прошлом. Ресурсов организма теперь хватало лишь на выживание… и на работу, которую Горелова ни за что не собиралась бросать. Она работала литературным редактором в небольшом книжном издательстве с весьма достойной репутацией. Проблемы, увы, постепенно начинались и там. Однако непосредственный руководитель Кати – Иван Звонимиров – всячески поддерживал девушку, не позволяя ей окончательно пасть духом. Он понимал, что потеря работы для Гореловой – в её нынешней ситуации – станет для неё фатальным ударом. И он снова и снова давал ей шансы проявить себя… Хотя, по правде сказать, Катя никак не могла избавиться от чувства, что и лично Звонимиров был чем-то ею огорчён. По какой-то причине ей всё время казалось, что нечто, произошедшее, предположительно, прошлым летом, коснулось и Ивана тоже…

Впрочем, совсем без отдыха Катя по выходным не оставалась. Её с завидным постоянством навещал – на квартире, которую девушка снимала уже больше полугода, – её любовник. Его звали Дмитрий Свободин. Одного возраста с Гореловой, могучего телосложения атлет, который долгое время профессионально занимался смешанными единоборствами. Ростом метр девяносто, сто с лишним килограммов веса – при огромной рельефной мускулатуре; с красивыми чертами лица и неизменно спокойными серо-зелёными глазами; этот боец, казалось, вошёл в жизнь Екатерины прямиком с обложки журнала (быть может, женского журнала про мужчин – либо мужского о спорте). Как бы там ни было, но с профессиональными боями Дмитрий уже завязал. Теперь он решил посвятить себя… живописи. Ещё в детстве у Свободина был отмечен талант к рисованию, однако этому занятию он стал посвящать себя лишь на третьем десятке лет. До этого же большую часть времени юного красавца занимали многочисленные девушки, а также его стремление быть физически сильным. И лишь приблизившись к тридцати годам, Дмитрий стал ценить творчество больше, нежели грубую силу, а преданность – больше, чем количество приятных знакомств. И Свободин не мог не чувствовать, что Екатерина, в страстных объятиях которой он в данный момент пребывал, была очень ему предана. И почему-то эта её преданность стала становиться всё сильнее и сильнее именно… с лета минувшего года…

– Спасибо, что ты со мной, – крепко прижимаясь к Дмитрию всем своим телом, прошептала ему на ухо Екатерина. – Ты мне очень нужен…

– И ты мне нужна, – тихо ответил Свободин, нежно целуя девушку в шею. – Ты моя любовь… и моя муза.

– Но ты же не собираешься рисовать меня в таком состоянии? – Катя с надеждой посмотрела Дмитрию в глаза. – Ведь я выгляжу ужасно!

– Не говори так, – Свободин легонько прикоснулся губами к губам девушки. – Для меня ты всегда прекрасна… И я снова взял с собой твой незаконченный портрет.

Лёжа на спине в объятиях своего мужчины, Горелова повернула голову направо и пристально посмотрела в сторону прихожей, которая виднелась сквозь незапертый дверной проём. На тёмно-коричневом деревянном столике в коридоре лежал плотно свёрнутый ватманский лист, стянутый тоненькой канцелярской резинкой. Левее, на вешалке гардероба, Катя увидела лёгкую тёмно-синюю полиэстеровую куртку Свободина. И она была испачкана в строительной пыли.

– Дима, а почему ты куртку не постираешь? – Горелова удивлённо посмотрела в глаза мужчины.

– Я уже много раз её стирал, – серьёзно ответил Свободин, – но эта пыль почему-то не отстирывается. У меня такое впервые в жизни.

– Надо же… – задумчиво произнесла девушка, переводя взгляд с испачканной куртки на безупречное лицо её хозяина.

– Но ведь эти пятна не омрачат твоей радости от наших встреч? – улыбнулся Дмитрий, пристально глядя в уставшие глаза Екатерины.

– Конечно же нет! – твёрдо сказала Горелова и ещё сильнее прижалась к мужчине своим телом. – Просто меня всегда пробирает азарт, когда я пытаюсь что-либо изменить – и не могу!

– Да ведь ты же у меня женщина-воин! – Свободин ласковым взглядом посмотрел на свою девушку. – Ты не привыкла сдаваться. Впрочем, как и я. Поэтому сейчас, когда мы закончим наше суперприятное занятие, я продолжу тебя рисовать!

– Ну Дима!.. У меня ведь такой измученный вид!.. – Катя попыталась было воспротивиться, – хотя внутренне уже давно была согласна на всё.