Мессианский квадрат

Я был очень рад. Халед был мне симпатичен, и после наших многочасовых бесед о «текущей ситуации» мы с ним по-настоящему сблизились. Но эти встречи в Рамалле, да и другие обстоятельства никогда не переставали меня смущать. Назойливая мысль, что я не все про него знаю, не давала мне покоя. Теперь, наконец, все разъяснилось.

– Так ты тогда в Рамалле в полицейском участке по заданию, что ли, находился?

– Конечно.

– А на перекрестке Адам? Это ведь, наверно, хамасники тебя сбить хотели?

– Нет, нет, ну что ты, – замахал руками Халед. – Я был раскрыт относительно недавно…

Мне показалось, что он темнит, но не хотелось давить, не хотелось устраивать дознание человеку, только что сделавшему такое поразительное признание.

– А как же это случилось, что ты стал сотрудничать?

– Само так вышло. Мне было тогда двадцать лет. Один человек стал уговаривать меня примкнуть к террористам. А из разговора я понял, что он поручил кому-то напасть с ножом на евреев на тремпиаде в Шуафате… Я к тому моменту уже знал одного маштапника. То есть его все знали, он не таился. Так вот, я рассказал все ему – он передал мою информацию куда надо. Скоро меня вызвали. Долго беседовали, предложили сотрудничать, ну и я, в общем, согласился.

– И много тебе довелось терактов предупредить?

– Я не считал. Но десятка три, думаю, наберется.

– Ого! Как же ты информацию получал?

– Знакомился, как бы случайно, с нужными людьми, ну и они мне обычно все сами выкладывали. Люди почему-то любят посвящать меня в свои секреты.

– Ну а сейчас как? Тебе и сейчас удается собирать информацию?

– Намного реже.

– А тот маштапник, к которому ты первый раз обратился? Как он?

– Ахмад?.. Он никогда не скрывался. Он сильный человек, сумел себя поставить и до последнего времени продолжал жить в своем селе под Рамаллой. Но сейчас он, конечно, уже год как израильский гражданин и живет в Галилее. С ним так было… На него напали уголовники, денег потребовали. Он не дал. Его избили и обещали расправиться. А он возьми и обратись после этого в израильскую полицию. Уголовников в тот же вечер задержали. А он с той поры стал сотрудничать. Причем открыто. Вот к нему я и пришел.

– Наверно, это трудный был выбор. Ты никогда не чувствовал себя… – смутился я, – …извини, предателем что ли?

– Нет, я ни перед кем не виноват… Эти люди опасны для всех одинаково. И выбор мой совсем не трудный был. В ту пору, я имею в виду. Сегодня, конечно, когда вы сами свое дело рушите, не знаю, как бы я поступил…

– Знаешь, Халед, что я тебе скажу? – воскликнул Андрей, – Ты… ты… И он явно запутался с ивритом.

– Что ты хочешь сказать? – спросил я.

– Скажи ему, что пока мы жили под коммунистами, мы желали поражения СССР в его противостоянии Западу. Мы видели в СССР угрозу человечеству и считали таких людей, как Сахаров или Щаранский героями, а не предателями. Сегодня угроза человечеству исходит от исламистов. Поэтому такие люди, как Халед, тоже не должны чувствовать себя предателями…

Я перевел.

Халед усмехнулся.

– Все так. И я действительно предателем себя не чувствую. Но есть одно отличие. Ты только представь себе, что в той вашей борьбе Запад был бы не на стороне Сахарова и Щаранского, а на стороне Брежнева. Представил? Так вот у нас, у палестинцев, именно такая ситуация…

При расставании Андрей с чувством пожал Халеду руку и сказал на иврите, что гордится знакомством с ним.

***

Когда я на следующий день позвонил Андрею, его уже не было. Он ушел в пустыню. Искать рукопись. Зеэв пытался объяснить, что сезон для экспедиций не подходящий – все было бесполезно. Меня он не только не пригласил присоединиться (знал, что не пойду), но даже и не заикнулся о своем путешествии.

Через пару дней я привел Халеда к родителям. Мой отец узнав, что Халед – сотрудник ШаБаКа настоял на знакомстве. Целых два часа мы говорили на иврите за русским чаем про арабскую ментальность.

– Ну, а отношение к женщине? – поинтересовался папа. – Оно все-таки у вас, как бы выразиться… потребительское.

Мама в этот момент как раз вышла на кухню, и Халед неожиданно разоткровенничался.

– Мне кажется, что у европейцев другая крайность. Женщины повсюду помыкают мужчинами. Это противоестественно.

– Но дело не в том, кто главенствует, – вмешался я. – Я помню, когда в Рамалле служил, нас инструктировали не заступаться за арабских женщин, когда их на твоих глазах мужья бьют. Говорили, что если ее защитить, ее потом дома изучаечат. Нам даже заговаривать с замужними женщинами не разрешали, потому что за это ей тоже мордобой полагается. Это так?

– Если она ответит, то полагается, – согласился Халед.

– И это что, нормально, по-твоему? Нормально бить женщину?

– Я против жестокости. Но мужчина не должен находиться в подчинении у женщины, а чтобы в таком положении не оказаться, он должен постоянно женщине о ее месте напоминать. Я никогда не видел, чтобы мой отец ударил мать, но иногда он запирал ее в комнате. Вполне можно и без побоев с женой обходиться, хотя это и трудно.

Я не верил своим ушам. Честно говоря, не ожидал такого от Халеда. Он говорил это так буднично и убежденно, как будто сообщал нам, что правильно чистить зубы или мыть руки перед едой. Я растерялся, и не стал возражать.

Когда Халед уже собрался уходить, мама вдруг вспомнила, что звонил Андрей и просил передать, чтобы я срочно приехал.

Я тут же набрал номер, но никто не подходил.

– Ничего не понимаю. А откуда он вообще-то звонил? – спросил я у мамы.

– Из дома, – твердо сказала мама.

– Ты уверена? Там никто не берет трубку. Я 5 минут ждал.

– Нет, он точно сказал, что уже вернулся из своего какого-то похода и ждет тебя дома. Говорил, что это очень важно.

Халед был за рулем и вызвался меня подвести.

По дороге Халед расхваливал мне маслины какого-то араба из Абу-Гоша, «не попробовав которые невозможно знать, какой вкус Бог задумал для этих плодов», и пытался объяснить, в какой лавке на рынке «Махане Иегуда» их можно купить. Я не очень понял его описание, и он пообещал показать мне все на месте, если Андрея не окажется дома. Но Андрей уже появился.

– Я нашел ее, нашел! – кричал Андрей, втаскивая нас в гостиную. – Тебя не дождался, не смог утерпеть – в фотоателье бегал, только вернулся. И знаете что? Все получилось! В лучшем виде получилось!

– О чем ты? Какое ателье? Где ты был? – ничего не понял я.

– Я нашел то место! Нашел рукопись… – говорил Андрей возбужденно, слегка косясь на Халеда.

– Брось! Быть того не может… Показывай!

– Показывай! – усмехнулся Андрей. – Я и не думал ее забирать. Рукопись очень легко повредить, а я подходящей сумки с собой не взял… Я просто искал место, не очень-то надеясь его найти. Это была всего лишь разведка. Единственно, что я из пещеры вынес – вот эти две монетки. Посмотри, как хорошо оттерлись.

Андрей достал из кармана две одинаковые серебряные монеты. На обеих сторонах виднелись хорошо различимые еврейские надписи, но шрифт был древний и прочитать я их не смог.