Мессианский квадрат

– Что ты говоришь? – ее голос задрожал. – Значит, мой развод опять возможен!

– Что? Я плохо слышу, повтори, – попросил я, не веря своим ушам.

– Я могу теперь развестись, я сказала! – почти закричала Сарит.

– Ты что, опять этого хочешь? – я тоже закричал в трубку, хотя связь была превосходной.

– Ну… не знаю, может быть. – сменила тон Сарит, – Приезжай! Подумаем вместе!

Она действительно ненормальная, промелькнуло у меня в голове.

– Ты где сейчас, Ури?

– В Иерусалиме. Сижу в машине. Так что буду через десять минут.

Пробок не было, и я домчался до Рамат-Эшколя даже быстрее, чем за десять минут…

Отец и мать Сарит были несказанно мне рады. Что же касается Тамар, то она с громким криком подбежала ко мне и бросилась на шею. Посидев немного за общим столом, мы с Сарит прошли в отдельную комнату.

– Ну, как продвигается роман Пинхаса о великих раввинах – потомках Иисуса Христа? – спросил я осторожно, когда мы остались одни.

– Он близок к завершению.

– То есть с ролью музы ты справилась успешно?

– Об этом не мне судить.

– Но без рукописи, найденной Андреем, я так понимаю, Пинхас уже готов обойтись.

– Это надо его спросить. Вполне может быть, что он все же согласится обменять ее на меня. Вопрос в том, согласишься ли ты принять свой залежалый товар?

– Но за тобой дело не станет?

– Нет. За мной дело не станет.

– Да как же ты так можешь?! – разволновался я. – Живешь с человеком и одновременно готова с ним развестись?

– А почему бы и нет? Ты про синицу в руках пословицу слышал?

Я смотрел на Сарит с недоумением и вдруг заметил, что краешки губ ее начинают подергиваться, и Сарит вдруг расхохоталась. Я боялся верить и боялся не верить, неужели это возможно, неужели это опять розыгрыш?

– Да я и не жила с ним совсем! – сказала она сквозь смех. – Я все это время просто жила у родителей!

– Как у родителей? Я видел тебя с Пинхасом на пороге его дома!

– Ты забыл, что я регулярно привожу к нему Тамар?

– А как же Андрей видел ваши с Пинхасом фотографии на Синае!

– То было не Красное море, а Средиземное. А сами фотографии были четырехлетней давности. Я отобрала снимки, где мое лицо было не очень заметно.

– Сарит, Сарит! Какой же я дурак, что поверил тебе…

– Мне всегда удаются мои мистификации, пора бы уже было это выучить!

Я стучал себя по голове, смеялся, хватал Сарит за руки и был настолько счастлив, что совершенно забыл о рукописи. Я очнулся только тогда, когда сияющие Саритины глаза оказались в пугающей близости от моих.

– Нужно достать рукопись, и как можно быстрее, – сказал я, отодвигаясь от Сарит. – Прежде всего надо узнать новый телефон Пинхаса. Он съехал с прежней квартиры.

– Ты думаешь, я не в курсе? Или не знаю его нового телефона? Ты опять забыл, что нас связывает Тамар, – сказала Сарит, протягивая мне записную книжку. – Хорошо, что ты программирование бросил. У тебя там сплошные «багги», наверное.

– Во-первых, нет программиста без «багов», а во-вторых, я сейчас как раз программистом работаю, на стадо зарабатываю.

***

Я немедленно набрал номер. Законный муж Сарит взял трубку.

– Здравствуй, Пинхас. Это говорит Ури Шахар. Послушай, возможно, рукопись нашлась. Во всяком случае мне стало известно, куда она была перепрятана два года назад… Если твои условия остаются в силе, то давай отправимся туда. Если на этот раз рукопись окажется на месте, то ты можешь ее забрать и дать Сарит развод.

После некоторой паузы, которая длилась для меня если и не вечность, то по крайней мере значительный отрезок моей земной жизни, Пинхас ответил:

– Нет проблем. Я готов выехать при первой возможности. Однако напоминаю, что мне нужна не только рукопись, но и то место, где она была найдена…

– Разумеется.

Мы проболтали с Сарит до поздней ночи, рассказывая друг другу о том, что было с каждым в течение тех полутора лет, что мы не виделись.

***

На другой день после работы я снова заехал к Сарит, и мы снова без умолку болтали. Сначала втроем с Тамар, потом наедине.

В какой-то момент я, наконец, позвонил Халеду.

– Пинхас согласен. Надо выбираться в ущелье Макух. Так что будь готов.

– Договорись с ним и перезвони мне. И посмотри сегодня вечером телевизор, там будет передача про маштапников.

Хорошо, что он сказал. Нам с Сарит в этот вечер было не до телевизора, и я бы непременно пропустил эту передачу.

В нужный час мы вместе с родителями Сарит уселись перед экраном.

На протяжении долгих лет израильское телевидение знакомило свою аудиторию с многочисленными претензиями главарей ООП, с подстрекательскими высказываниями израильских арабов, а также с наиболее одиозными антисемитскими заявлениями террористов всех мастей, передаваемыми по международным каналам типа CNN или «Аль-Джазира». Это почему-то гражданам слышать было необходимо. Но при этом эфир был полностью закрыт для арабов, сочувствующих Израилю, и тем более рисковавших своей жизнью ради его безопасности. Во всяком случае, так повелось после подписания соглашения с ООП.

Однако в связи с последними публичными казнями агентов Израиля в Палестинской автономии масс-медиа решились, наконец, дать слово также и разоблаченным маштапникам.

Выступило несколько человек. Все они сотрудничали по убеждению, а не ради денег или закрытия уголовных дел. Они рассказали о тех преследованиях, которым подверглись со стороны Арафата и они сами, и их близкие. Были зачитано несколько отписок израильских чиновников, желавших пострадавшим здоровья, но решительно ничем им не помогавших.

Суть происходящего прекрасно выразил некий Мухаммад Хамдан Эл-Ахрас. В течение предоставленных ему пятнадцати секунд эфирного времени он успел выкрикнуть, что того, кто спас человеческую жизнь, ни с какой точки зрения нельзя считать предателем и что проблема вовсе не в том, что некоторые арабы сотрудничают с израильскими службами безопасности, а в том, что израильские власти сотрудничают с террористической организацией.