Мессианский квадрат

***

Почти целый месяц я провел на позициях. Даже переговариваться с родными по сотовому телефону удавалось не каждый день.

Но в начале мая я получил, наконец, увольнение и на четыре дня вернулся домой. Об этом отпуске у меня сохранились самые радужные воспоминания.

Субботу мы провели у родителей. Давид с женой тоже приехал.

Говорили, конечно, об операции, о погибших и раненых, о возможностях справиться с террором. Сарит похвасталась Давиду своим револьвером. Приобретение это было сделано, впрочем, еще полгода назад, когда на дорогах Иудеи и Самарии от пуль террористов стали гибнуть по несколько человек в неделю. Иногда обстрелы производились с обочин, но, как правило, стрельба велась почти в упор из обгоняющего автомобиля. Сарит поэтому садилась на заднее сиденье и рассматривала все выходящие на обгон машины. Было решено, что если из какого-то автомобиля высунется ствол автомата, то она станет палить в лобовое стекло.

– А почему револьвер? – с недоумением спросил Давид, внимательно рассмотрев Саритино оружие. – У тебя что – реакция слабая?

– Нет, у меня руки слабые. Я не могу пистолет взвести. Мне только револьвер подходит.

– Но ведь тут же всего шесть патронов!

– Шесть патронов, Давид, бесконечно больше, чем ничего. Математический факт. Можешь взять калькулятор и проверить.

Папа весь вечер просидел, не снимая кипы. Раньше такого не наблюдалось. Раньше он надевал ее только за субботним столом и когда молился. Со временем он становился все более набожным, накладывал тфиллин, даже стал посещать уроки Гемары, но обыкновенно ходил он все же без кипы. Говорил, что у него кипка-невидимка… Видимо, не хотел афишировать свою религиозность, менять свой устоявшийся имидж «европейца».

Ни я, ни Давид вида не подавали и не расспрашивали отца, куда это вдруг исчезла кипка-невидимка? Однако он сам счел нужным объясниться.

– Меня так возмущает этот новый европейский антисемитизм. Ну зачем им поддерживать Арафата? Это же совершенно иррационально. Ведь если на месте Израиля возникнет террористическое палестинское государство – чего они всеми силами добиваются, – то скорейшая исламизация Европы будет предрешена. Это ведь в прямых шкурных интересах Запада – сохранить жизнеспособный Израиль, а они нас топят… Лучше, мол, будем жить под шариатом, лишь бы ничего больше об этих евреях не слышать. Уж слишком о себе воображают!.. Меня доконал этот «человечище», этот нобелевский лауреат, наведавшийся недавно в Рамаллу… Ну, как его?

– Сарамаго, – напомнил я. – Жозе Сарамаго…

Сам я впервые услышал это имя от Гриши Кранца, когда тот с Андреем заехал ко мне в Имбалим. Гриша утверждал, что по Европе бродит «призрак гностицизма» и что Сарамаге вручили Нобеля только за то, что в своем «Евангелии от Иисуса» он вывел еврейского Бога злобным моральным уродом, а сатану – благородным и отзывчивым духом.

Незадолго до «Защитной стены» Сарамаго наведался в Рамаллу и объявил всему миру, что она напоминает ему Освенцим.

– Вот-вот, Сарамаго, – продолжал отец. – Я ведь до Арафата десятки раз через эту Рамаллу проезжал… Это очень богатый город. Добротные дома, роскошные виллы… Ну, ты лучше меня знаешь. И сравнить все это благолепие с концлагерными бараками! Сравнить Рамаллу с Освенцимом! Кем нужно быть, чтобы прибегать к таким метафорам? Я уверен, что он эту фразу давно заготовил… Еще на родине, в каком-нибудь лиссабонском кафе выстрадал этот образ.. Удивительно только, как у него язык повернулся произнести все это в самой Рамалле? При людях, которые там живут? В общем, после его выступления я почувствовал, что просто недостойно появляться на людях без кипы…

***

Тревоги войны и радости, связанные с рождением сына, забрали много сил. Было не до рукописи. Но когда в конце мая я вернулся из армии, то как-то вдруг подумал, что неплохо бы, наконец, узнать, как продвигается расшифровка текста и когда можно ожидать первых публикаций. Прошло все-таки больше года. Что-то же должно уже было проясниться.

Мне было неловко справляться об этом у Пинхаса, которого я периодически встречал, когда он забирал дочь. Во-первых, отношения наши были в высшей степени отчужденные, а во-вторых, женившись на Сарит, я вроде бы отказался от всех своих «прав» на рукопись. Как бы то ни было, я решил начать со звонка в Управление древностей.

Меня несколько раз перебрасывали с телефона на телефон, пока, наконец, не соединили с человеком по имени Хаим, как-то связанным с организацией экспедиций в ущелье Макух. Он довольно равнодушно отнесся к моим словам относительно рукописи, но уверил, что их очередное издание скоро увидит свет и что там будут подытожены все находки…

– Это издание посвящено всему району Йерихона, – пояснил Хаим, – но ущелье Макух там занимает больше половины объема. Издание все время задерживалось. То чем-то пополнялось, то еще какие-то причины были. Но сейчас вроде бы все согласовано. Оригинал-макет готов уже больше месяца. Я думаю, через две-три недели будет на что посмотреть… Вы имели отношение к этим раскопкам?

– В некотором роде, – ответил я. – К вам можно будет зайти, приобрести выпуск?

– Насчет приобрести не уверен. Количество экземпляров ограничено. Они все рассылаются по университетам и другого рода учреждениям. Частным лицам почти ничего не остается. Но здесь, в библиотеке, вы все сможете посмотреть и скопировать.

Я позвонил еще раз через три недели. Издание все еще не было готово…

Наконец почти через полтора месяца после моего первого звонка я услышал, что выпуск готов и с ним можно наконец ознакомиться.

Мы с Сарит помчались в Управление древностей. Перед нами лежал XLI выпуск бюллетеня «Атикот».

Мое сердце взволнованно забилось после того, как на обложке я увидел фотографию листа древней рукописи. Мы с нетерпением открыли журнал и стали его быстро перелистывать. Среди прочего в нем были приведены все археологические находки из ущелье Макух. Издание было снабжено подробным описанием каждого экспоната. Приводились даже фотографии каждой пещеры и подробные планы некоторых из них. А также фотографии, зарисовки и подробное описание обнаруженных в пещерах предметов с указанием эпохи, к которой они относятся… Наконец, мы набрели и на описание представленного на обложке свитка. С первых же слов я понял, что это та самая рукопись времен Бар-Кохбы, о которой мне когда-то рассказывал Пинхас. Но о нашем арамейском свитке не упоминалось ни слова.

Я был удивлен и потребовал встречи с каким-нибудь ответственным лицом, а не с этим Хаимом, который, как выяснилось, вообще ничего не знал о рукописи и просто участвовал в подготовке издания.

Я переговорил с двумя чиновниками, и все меня заверили, что ни о какой рукописи не слыхали.

Озадаченный, я решился, наконец, позвонить Пинхасу:

– Пинхас, что это значит? Почему в Управлении древностей никто не слышал о рукописи? – спросил я его.

– Она там и не появлялась.

– Ты что, не смог придумать легенды, как она нашлась? Куда ты ее направил? Она до сих пор у тебя?

– Ее у меня нет, – злорадно, как мне показалось, отрезал Пинхас.

– Но что ты с ней сделал?

– У меня рукописи нет. Считай, что она никогда не обнаруживалась и навсегда осталась в вади. Это все, что я могу тебе сказать. К тому же ты, кажется, за эту рукопись что-то получил… Так что я не понимаю твоих дальнейших претензий. А поменяться с тобой обратно я не могу по законам Торы. Так что не беспокой меня больше этими вопросами.

Послышались короткие гудки. Я ошарашенно смотрел на трубку, пока не догадался наконец ее повесить. Что же могло произойти? И можно ли вообще его словам верить?

***

Услышав об очередном исчезновении своей находки, Андрей расстроился невероятно. Ему не сиделось на месте, и в конце июля он прилетел в Израиль. Взяв день отгула, я встретил его в аэропорту. Мы сели в машину.

– Ух ты, ну и печет же у вас! Кондиционер не помогает… – посетовал Андрей, оказавшийся на солнечной стороне движения. – Когда едешь на восток, солнце светит прямо в бок.

– Возвращаешься на запад…? – вопросительно подхватил я.

– «На запад» нескладно выходит… Возвращаешься домой, солнце светит в бок другой. Так надо.

– Уверяю тебя, что если мы будем возвращаться в аэропорт в первой половине дня, то тебя будет припекать в тот же бок, что и сейчас…

– Какая проза! Но хватит о погоде. Слушай, что я думаю. Мне кажется, что Пинхас уже зарекомендовал себя как человек, скажем так, не вполне надежный. Я бы не стал с большим доверием относиться к его заявлениям. Очень может быть, что он распорядился рукописью с экономической выгодой для себя. Пойми, ведь стоимость этого свитка может оказаться огромной. Я не удивлюсь, если услышу, что Ватикан приобрел его за миллион долларов. Миллион, это я, конечно, так сбрендил, и Ватикан тоже. Но, согласись, что соблазн продать рукопись у Пинхаса имелся, особенно если принять во внимание, что официально ее зарегистрировать было непросто.

– Ты прав, – подхватил я. – Он не смог придумать убедительную легенду находки, решил не рисковать и тайно продал ее. Ручаюсь, что это колоссальные деньги… Но тогда рукопись, возможно, где-то уже опубликована.

– Уверен, что нет, – запротестовал Андрей. – Во-первых, такие дела тянутся годами. Даже многие кумранские тексты до сих пор не опубликованы. Если же рукопись действительно куплена Ватиканом, то ее вообще может никто никогда не увидеть. Ведь именно Ватикан на протяжении десятилетий тормозил публикацию почти половины кумранских текстов. Только недавно дело сдвинулось с мертвой точки. К тому же я не могу представить себе, чтобы публикация такой рукописи прошла бы незамеченной. Уверен, мы услышали бы об этом.

***

Андрей, как всегда, намеревался остановиться в достаточно просторной квартире Фридманов, но нам многое нужно было обсудить, и было решено, что первый день он проведет у нас на Инбалим.

– Как все-таки близко отсюда до вади Макух! Может, еще раз в нашу пещеру заглянем? – сказал Андрей, когда мы вышли на смотровую площадку.

– Ради чего? – поинтересовался я.