Птица навылет

Сифа, хоть и поддерживала Аглаю мысленно, для порядка сперва уколола её шилом в зад, а только потом, в целях сохранения общего менталитета в парламентских рамках, постаралась, опять же тщетно, схватить Аглаю за руку и вырвать миску. Рука мелькала столь быстро, что Сифа регулярно промахивалась. Федорушке с каждым мгновением доставалось всё больше.

Обструкция произошла из-за малой федорушкиной удовлетворённости съестным рационом. Неожиданно для присутствующих он достал консервную банку. В банке же находилась не какая-нибудь там ветчина или филе колбасы, а сардины, бланшированные в масле. Как только Аглая прочла надпись на банке (а она первой её заметила), то безжалостно набросилась на простодушного старичка. Пошло и поехало так, что никто даже моргнуть не успел.

Приостановил Аглаю голос Ипата.

– Э? – спросил Ипат.

– Сама знаю! – огрызнулась та. – Сглазит, пидарас – вот что. Рыбу спугнёт!

Довод показался весомым. Ипат угрюмо набычился. Его жестокие губы пропустили целых три слова:

– Сигнал пусть сторожит.

– Точно! – согласилась Сифа.

Вдвоём с Аглаей они схватили Федорушку и поволокли вверх по лестнице. Старик ошарашенно заглох. По пути они до смерти перепугали Колю Андрея. Существо метнулось куда-то вдаль и оттуда, с почтительного расстояния наблюдало вынос тела на поверхность земли.

Федорушку предали снегу, наказав бдительно прослушивать эфир, выжидая гавканье кукушки. Напоследок Аглая ещё раз воспользовалась сардинами. Треснув ими старика по голове, сказала: «Тут жри свою падаль, вшивый свинтус!» и вместе с источающей презрение Сифой немедленно удалилась в подземелье.

На небе пыжилась луна. Час «икс» неумолимо двигался навстречу. Начались завершительные приготовления. Ипат регулировал герметичность шлюзовых отсеков, Аглая устанавливала микрофон, настраивала подводные громкоговорители и эквалайзер, Сифа приматывала бечёвкой гарпун к прибору ночного видения – то был в некотором роде залог, символизирующий единение передовой техники с заветами предков.

Всё сложилось как нельзя лучше. Едва установили оптику, вскрыли ящики со взрывчаткой и насадили червя на подстраховочный крючок, как прибежал оглашенный Федорушка с выпученными глазами.

– Лаяла! Лаяла!

Его бородка сползла на сторону, изо рта откровенно несло консервами.

– Ну? – угрожающе спросила Аглая. – А потом?

– Потом?.. – озадачился Федорушка. – Потом поперхнулась.

– Добре, – молвил Ипат.

Он поднял вверх громадный кулак. Остальные упёрлись в него своими кулаками. Мгновение остановилось… В помещение тихо вползла Коля Андрей.

Ипат сдвинул брови и дал отмашку:

– ПРЫГ!!

Общество бросилось занимать места, согласно боевому расчёту. Включился центральный пульт управления, контролируемый Сифой. Головной компьютер показал, что режим гравитации, сбор космической энергии, давление, температура и реакция зрачка на свет соответствуют заданным параметрам. Слышалось тоненькое скрежетание – осциллографы усердно вычерчивали ломаные кривые.

– Звук?

Голос Ипата был твёрдым, руки обхватывали манипуляторы клешней.

Аглая наклонилась к микрофону:

– Ловись… Ловись, ловись…

Чуть повернула регулятор низких частот и добавила уровень на правый канал.

– Ловись… Ловись, большая и маленькая… Ловись… Норма!

Она повернулась к Федорушке и мотнула головой. Тот стоял наготове: вместо колпака – головной телефон, на шее висели гусли, изо рта торчала дудочка.

– Ту-ту, – сообщил Федорушка о полной готовности.

Наступал всемирно-исторический момент. Длиннейшая эпопея приготовлений, сомнений, криков, бития морд, научно-исследовательских конференций осталась позади. Теперь, по-видимому, всё должно было свершиться. Они прекрасно, конечно, понимали, что это – экспедиция. Всего лишь экспедиция – далеко не первая и только в их правоте, в их сугубо личной убеждённости последняя. Но какое им было дело до других! Не другие находились сейчас на передней линии, разграничивающей тайну с задохшейся обыденностью. Не другие подошли к финальному рубежу, за которым через считанные минуты должно произойти важное.

Чувствуя глубоко внутри себя нечто, напоминающее лёгкую взволнованность, Ипат водил глазами по длинному ряду телевизионных дисплеев, отражавших информацию с камер наблюдения. Камеры висели по всему внутреннему лабиринту и давали ловцам возможность контролировать обстановку вплоть до самых отдалённых уголков подземных катакомб.

На участке ХЕК-98 внимание Ипата привлекла слабо мотивированная, как ему показалось, тень. Сперва он машинально повёл взгляд дальше, но потом всмотрелся в экран повнимательней и глухо зарычал. Мощной ладонью он вогнал в пульт кнопку синхронизации. Теперь и остальные участники заметили, что не более чем в ста метрах от них, здесь же, под землёй, кто-то прячется. Тень еле уловимо подрагивала, а потом вдруг съёжилась и втянулась за пределы видимости.

– Из-ме-на!!! – взревел Ипат.

Раздался оглушительный вой – заработала сигнализация. Аглая в бешенстве выскочила из командного отсека и помчалась разбираться. Федорушка метнулся ей помочь, но Ипат строгим жестом приказал осадить. Коля Андрей, в мечте о бегстве, рухнула, как подкошенная, на пол. Ополоумев, она долбила головой стену, а ногами вертела в воздухе, словно ехала на велосипеде.

Сигнализация орала до тех пор, пока не кончилась солярка, затем наступила уничтожающая тишина. Собравшиеся ждали развязки. Они расслышали сначала далёкую невнятную возню, вслед за ней более отчётливые звуки ударов, истошный вопль «пидарас!», и в помещение ввалились двое: Аглая и… водила. Заикающийся, мокрый, глупый водила. Его колотила крупная дрожь, ноги заплетались. Разъярённая Аглая шинковала его ладонями, как капусту – по лицу, по шее, в грудь, в живот.

Федорушка, не в силах перенести столь ужасного побоища, всплеснул руками, запричитал, забегал. Страшась близко подойти к Аглае, он подошёл сзади к водиле и, призывая к умиротворению, пронзительно гуднул в дудочку. Для того произведённый аккорд оказался заключительным. От водительских штанов немедленно расплылся характерный запах.

Аглая с визгом отскочила, Сифа брезгливо зажала нос.

– Свят, свят… – опешил Федорушка. В растерянности он уронил инструмент.

Действовать оставалось Ипату. Он и приступил: свинцовая пятипалая длань ухватила злоумышленника поперёк туловища и двинулась с ним к выходу.

По дороге водила всхлипывал и лепетал.

– Я больше не буду, – говорил он, – правда, не буду. Честно-пречестно. Я только посмотреть хотел. Я никому не расскажу. Отпустите меня, дяденька. Ну, пожалуйста. Я буду вас слушаться, я больше не буду. Ну, пожалуйста, дяденька…

Мольба не действовала. Ипат вздымался по лестнице наружу, крепко держа пойманную жертву. Поднявшись на поверхность, он набрал полную грудь воздуха, размахнулся и с богатырским присвистом запустил водилу в сторону Пиздецка.

Долго стоял, смотрел, как тело лазутчика, уменьшаясь в размерах, растворяется на небесном фоне… Скоро оно пропало из виду.

– Каналья, – процедил Ипат, ухмыльнувшись, впрочем, сравнительно добродушно. Он кратко высмолил очередную цыбарку и вернулся на исходные позиции.

Они теряли драгоценное время. Пришлось суетиться, пересматривать принципы обеспечения безопасности, перепроверять часть внутренних территорий, размораживать аварийный ступор вычислительных систем и делать многое другое. Обратный отсчёт начался в восьмом часу утра, когда до исхода часа «икс» оставалось совсем немного. Вернее, совсем почти ничего не осталось.

Пять. Открылись ворота дальнего шлюза.

Четыре. Замелькали синие «маячки» на клешнях. Состояние гидравлики – нормальное.

Три. Акустика: коэффициент детонации – минимальный, коэффициент гармоник – умеренный, диапазон воспроизводимых частот – от 3 Гц до 31 кГц.

Два. Ипат в целом удовлетворён работой механизма.

Один. Пошла трансляция из-под воды.