Закат Пятого Солнца

Себастьян помог другу умоститься в тени, а сам поспешил на поиски подходящих растений, надеясь пополнить запасы воды. Почти все содержимое фляги он использовал при обработке раны. А ведь если у Фернана начнется жар, что вовсе не удивительно при такой кровопотере, то без питья никак не обойтись. Совсем рядом испанец наткнулся на небольшой ручеек. Это было просто чудо. Юкатан не баловал своих обитателей обилием рек или озер. В этом конкистадоры уже успели убедиться. До утра они провели время в вынужденном бездействии.

Гонсалес мужественно терпел боль. Он старался ничем себя не выдать. Бедро горело как будто в огне. Казалось, когти огромной кошки все еще терзают его. И все же гордость переполняла молодого кабальеро. Победить такого зверя, пускай даже вдвоем – это можно считать настоящим подвигом! Риос же не терял времени даром. Он набрал воды и сделал запасы сочных плодов. А также установил несколько петель, надеясь добыть в них какую-нибудь мелкую живность.

Спал Себастьян плохо. Постоянно вскидывался, подбрасывая веток в большой костер и прислушиваясь к дыханию спящего товарища. Тот дышал ровно. Похоже, никакой лихорадки у него не было. Что же, столкновение с ягуаром обошлось малой кровью. Дожидаться на одном месте выздоровления раненого путники не могли. Себастьян сделал для друга костыль из крепкой палки с перекладиной. За день Фернан сумел пройти около двух миль. Шли с длительными остановками. Так они и продвигались вдоль ручья.

Юкатан казался им бесконечным. Сколько еще дней предстояло идти, попадая из одной передряги в другую? Индейцы, пустыни, топи, змеи, хищники… Стоило испанцам решить, что их уже ничего не может удивить, как происходила какая-нибудь новая неприятность. Именно эту идею сейчас Себастьян и втолковывал Фернану:

– Да уж, в этих краях за один год можно тысячу раз погибнуть. Странно, что мы пока живы! Чего ждать в будущем? Что перед нами внезапно раскинется горный хребет, во время преодоления которого начнется извержение вулкана, а потом нас еще и накроет лавина? Осторожнее, вон там слева на дереве змея.

Гонсалес послушно сделал пару шагов вправо, обходя опасную рептилию. Себастьян шел впереди, при необходимости расчищая дорогу. В одной руке меч, в другой зажат арбалет. Одной рукой прицелиться и выстрелить невозможно, но и клинок оставлять в ножнах нельзя. Никогда не угадаешь, какое оружие пригодится в следующее мгновение. А ну как сейчас выскочит из зарослей ягуар! И что тогда делать?! То ли рубить, то ли стрелять, то ли падать на колени и молиться Деве Марии! На Фернана сейчас надежда невелика.

Гонсалес же шел следом. В правой ладони привычно лежал меч. В подмышку левой упиралась перекладина костыля. А нижний конец этого костыля, будь он неладен, находил на дороге каждую ямку, каждый рыхлый пятачок песка и тут же уходит вглубь на добрую ладонь! И приходилось раз за разом его вытаскивать! Как будто даже земля Юкатана старалась досадить путникам, хватаясь за эту деревянную подпорку и мешая идти вперед. Утешало то, то рана заживала хорошо, так что скоро можно будет снова передвигаться на своих двоих.

Через несколько дней испанцы с огромным сожалением попрощались с ручьем. Тот сворачивал на запад, в обратную от Кубы сторону. Но, как оказалось, причин для уныния не было. На Юкатане с приходом лета начался сезон дождей. В этом году он несколько запоздал, зато теперь наверстывал упущенное. Больше не приходилось, холодея от дурных предчувствий, взвешивать флягу, пытаясь определить, сколько же в ней осталось жидкости. Вода падала просто с неба. Ее было столько, что ни о какой экономии уже и речи не шло. Испанцы вздохнули с облегчением. Одна из самых серьезных угроз отодвинулась на дальний план, растворилась, смытая потоками ливня.

Путникам больше не досаждали беспощадные солнечные лучи, насквозь пронзающие любые заросли и жадно забирающие силы. Но заметно изнуряла влажность. Роса оседала на листьях, траве, сотнями маленьких капель украшала шлемы и кирасы. Дышать с непривычки было тяжело. Казалось, что влага сама рвется в легкие, забивая их и вызывая постоянные приступы кашля. Вода не задерживалась на поверхности и быстро уходила вглубь, но лишь для того, чтобы с неба в скором времени выпала новая порция. Джунгли, и до того пестрые, теперь окончательно расцвели. Каждое растение, будь то цветок, кустарник или дерево, стремилось перещеголять яркостью красок соседей.

Дожди пока что не слишком досаждали испанцам. Они не длились сутками напролет, несколько смиряли ярость солнца, обеспечивали водой. Идти стало чуть труднее – грязь все больше покрывала собой землю. Но это было ничтожной платой за избавление от жары и жажды.

Однажды утром прямо посреди леса они наткнулись на каменный дом. Он стоял в одиночестве, зияя провалами окон, без крыши, наполовину скрытый растущими вплотную деревьями.

– Вот это да, – выдохнул Фернан. – Тут живут люди!

– Вернее, жили. Сам видишь, хибара давно заброшена.

– Это еще не значит, что поблизости нет жилых домов.

Гонсалес перекинул щит со спины, привычно умостив его на левом локте. Мирные переговоры хороши, но следует приготовиться к неприятностям. Бедро уже почти зажило и двигался он без проблем. Себастьян начал осторожно обходить здание. Даже если индейцев внутри и нет, то какой-то зверь запросто мог облюбовать его под логово. Это был самый обычный дом, таких они видели немало в городе. Одноэтажный, сложенный из известняка, с одним входом. Некогда его венчала тростниковая крыша, но сейчас от нее ничего не осталось. Внутри сквозь земляной пол проросли травы, в которых копошились мелкие ящерицы. Голые стены. Вообще ничего больше. Люди покинули его уже много лет назад.

Фернан первым заметил серый бок еще одной постройки. Подойдя ближе, они увидели очередное здание, а чуть дальше рассыпавшуюся каменную кладку. Картина была странной. Высокие могучие деревья стояли вперемешку с некогда жилыми домами. Давно уже никто не тревожил покой покинутых жилищ. По-прежнему прочные, они стояли тут десятилетиями, а может и веками. Джунгли постепенно наступали, поглощая их, укрывая тенью от огромных веток, заплетая лианами и хороня под высокими травами.

Конкистадоры медленно шли вперед. Внимательно осматривая брошенные дома, они нигде не видели ни малейших признаков жизни. Человеческой жизни. Лесная была вполне привычной. На верхушке одного из домов умостилась крупная игуана. Распластав длинное зеленое тело, она блаженно грелась в лучах солнца, не обращая на людей никакого внимания. То тут, то там мелькали птицы. Темные дверные проемы настороженно провожали взглядами двух путников. Давно, уже очень давно не видели они никого, кроме дикого зверья. Гонсалес оглядывался, подсознательно ожидая, что вот сейчас откуда-то на них ринется… Кто? Фернан бы даже сам не сумел ответить, чьего нападения он опасался. Кто поселяется в мертвом городе после того, как его покинули люди? Но все было тихо…

Строений впереди попадалось все больше и Фернан сказал:

– Себастьян, а мы ведь уже давно идем по этому городу. Окраины растворились в джунглях. Там находились поля и огороды, хижины из глины и тростника. Деревья и кустарники поглотили их без следа. А сейчас мы приближаемся к центру. Тут каменные постройки, над которыми не властно время.

Говорил он шепотом, как будто опасаясь громким голосом разбудить этот мертвый город от многовекового сна. И все же здесь было тише, куда тише, чем просто в лесу. Или это только так казалось испанцам? Совсем скоро они наткнулись на настоящую дорогу. Сложенная на фундаменте из белых известняковых глыб, присыпанная сверху мелкими камнями, она тянулась вперед – прямая, как клинок меча. Индейцы строили на совесть. Между камней во многих местах проросла трава, но все же идти по проторенному пути было куда легче. Конкистадоры двинулись по нему, слыша, как под ногами хрустит гравий.

Примерно через полчаса они вышли на огромную площадь. Справа и слева возвышались гигантские ступенчатые пирамиды. Самая огромная взметнулась в небо прямо перед ними. Как будто в старой сказке – потерялись во времени и, блуждая, вернулись обратно в тот самый город, где прожили так долго. Где изумленными глазами увидали высокую культуру индейцев, их достижения в архитектуре, ремеслах, искусстве. Где узрели ужасные кровавые жертвоприношения. Вот только у испанцев путь занял несколько дней, а здесь прошли века.

Картина вокруг была очень знакомой. И в то же время очень чужой. Фернан силился вспомнить, так ли выглядела главная площадь в том городе, из которого они сбежали. Сотни мелких различий отвлекали, сбивали, мешали думать. Здесь кругом царила дикость и запустение, там кипела жизнь. Здесь лишь два человека стояли, глядя вокруг, там же их насчитывались сотни. Нет, все же это другой город. Гигантские постройки казались похожими, но немного отличались. Пирамид оказалось всего четыре, да и форма у них была немного иной.

Конкистадоры замерли посередине площади. Даже она, обильно усыпанная утрамбованным гравием, уступала натиску леса. Тут и там проросли травы и кустарники, вьющиеся растения карабкались вверх по ступеням пирамид. Испанцы замерли, не решаясь даже громким вздохом нарушить тишину. Почему жители покинули свои дома? Что стало причиной? Война? Эпидемия? Проклятие? Джунгли укрыли мертвый город, спрятав от любопытных глаз ответ на этот вопрос. Если местные жители все вымерли, то где тела индейцев? Растащили ли их дикие звери? За прошедшие века всякое могло произойти.

Фернан стряхнул с себя оцепенение и тронул Себастьяна за плечо.

– Пойдем.

Рука его указывала на верхнюю площадку самой большой пирамиды. Сказано было решительно. Риос неодобрительно качнул головой и спросил:

– Что ты там хочешь увидеть? Город покинут, там только немые камни.

Гонсалес упрямо качнул подбородком и двинулся к лестнице. Себастьян, бурча что-то себе под нос, зашагал вслед за ним. Нижнюю ступень с двух сторон украшали привычные змеиные головы, с коронами из перьев. Их пасти застыли в каменном оскале, глаза свирепо глядели на двух нежданных гостей. Испанцы стали подниматься. Шли довольно долго. Подъем был очень крутым, да и камни кое-где выщербились.

И все же через несколько минут конкистадоры достигли верхней площадки. Прямо перед ними стоял алтарь. Он давно лишился того дьявольского великолепия, которым снабжали его индейцы. Века оставили свой след. Краски смыло дождями, вырезанные на боках символы стали еле различимы. Просто серый камень, потускневший от воды и ничем не примечательный.

А на противоположном краю площадки возвышался каменный храм. Внутри царила тьма.

– Зажигай факел, – решительно сказал Фернан.

– И что ты там хочешь увидеть? – недовольно ответил Себастьян.

– Чего ты опасаешься? – Губы Гонсалеса искривила легкая усмешка. – Сам сказал – там всего лишь немые камни.

Испанцы вступили в чертоги давно забытого святилища. Фернан и сам не смог бы сказать, зачем его потянуло в это совершенно дьявольское, с его точки зрения, место. Наверное, это было то же самое стремление, которое толкнуло его отправиться в Новый Свет. Если есть враг, то с ним нужно обязательно помериться силами. Что за жизнь без триумфа? А в этом далеком краю самым грозным и могущественным противником для любого доброго католика являлся Сатана. Гонсалес просто не мог пройти мимо его обиталища, чтобы не заглянуть внутрь и не бросить таким поступком вызов дьяволу.

Ничего хорошего испанцы не ждали, а потому шли во всеоружии. Сталь клинков должна помочь в схватке против существ из плоти и крови, а вера и молитва станут опорой в борьбе против порождений ада. Пляшущее пламя металось, освещая углы, звук шагов эхом отражался от стен. Конкистадоры двигались осторожно, оглядываясь по сторонам и выставив мечи остриями вперед.

Здесь, укрытые каменной крышей от дождей и ветров, на стенах расстилались красочные фрески. Сцены сражений сменялись картинами праздников. Танцоры и певцы били в барабаны и дули в трубы, от души веселясь. Толпы пленников шли, понурив головы, склоняясь перед победителями. И шли они, разумеется, к алтарю. Там сидел огромный монстр, нарисованный в лучших местных традициях: зубастый, крючконосый, горбатый. Он пялил свои жадные глаза на только что вырезанное сердце, которое с почтением подносили ему на блюде два жреца.

Фернан помимо воли передернул плечами. Давно уже сгинул народ, потчевавший своих богов человеческими сердцами. Покинул этот проклятый город и растворился во тьме веков. Но живопись все помнит. И сейчас, как и сто лет назад, как и еще через сто лет, сидит и будет сидеть на помосте уродливый демон и тешить свою алчность муками и страхом приносимых в жертву людей. Сжечь бы весь этот мрачный храм, как будто вознесенный сюда прямиком из преисподней! Да разве камню что-то сделается!

Он одернул себя. Как можно так забывать об осторожности?! Смотреть нужно по сторонам, а не на стены. Дальние комнаты храма все еще не исследованы. Кто знает, что там таится? Конкистадоры медленно шли вперед. И все же глаза их помимо воли раз за разом обращались на фрески. Неровный свет факела оживлял неподвижные фигуры. Танцоры как будто двигались, воины заносили над врагами копья, жрецы беспощадно разрезали обреченным на смерть грудные клетки и доставали дымящиеся, пульсирующие сердца. А кровожадные боги с восторгом смотрели на все это. Стоит прислушаться, и можно будет уловить отзвуки битв, ритуальной музыки, криков и стонов! Фернан с досадой выругался. У него просто разыгралось воображение! Это всего лишь картины. Неподвижные, застывшие, но все же удивительно сохранившие огромную выразительную силу спустя века после создания!

Испанцы вошли в последний зал. Себастьян поднял факел повыше, желая рассмотреть помещение полностью. Фернан издал тихий возглас и изготовился к схватке. В дальнем конце виднелась какая-то фигура! Но тревога оказалась преждевременной. Вырезанная из камня статуя ягуара в натуральную величину. Зверь повернул к ним оскаленную морду. В свете огня он весь сиял. Блестели полированные нефритовые глаза, сверкали клыки, вырезанные из какого-то молочно-белого камня. Пятна на его шкуре были сделаны из кусков обсидиана. Теперь они отбрасывали отблески на стены, щедро множа полученный в подарок свет и позволяя людям осмотреть зал.

Себастьян подошел к зверю, легонько коснулся рукой носа, провел пальцами по клыкам.

– Острые! – изумленно поведал он.

Фернан не ответил. Он наконец-то нашел того, кто был олицетворением всей местной религии. Позади ягуара, упершись спиной в каменную стену, возвышался идол. Как будто сошедший с фрески. Вырвавшийся из тесных рамок нарисованной картины, чтобы встретить нарушителей его покоя. Куда выше человека, с искаженным как будто от муки лицом, обвитый змеями, с толстыми и бугристыми, словно древесные ветви, руками. Гонсалес замер, высоко вскинув голову, с вызовом глядя на изваяние.

«Вот и прошли дни твоей славы! Никто больше не возносит тебе молитв, никто не ползает в пыли у твоих ног, вымаливая снисхождения. Ты забыт и покинут. Ты уже даже не демон! Просто заключенное в камне воспоминание! Тебе из него не вырваться! Ничего не осталось от твоего культа!»

Фернан и сам не мог впоследствии вспомнить, были ли это лишь мысли или же он вслух бросил эти слова в гротескное лицо идола. Испанец поднял меч и ударил острием в нос гранитной маске, как будто закрепляя брошенные слова вызова.

Истукан, естественно, не ответил. Глубоко посаженные глаза, скрывающиеся под нависшими бровями, терялись во мгле. Но неверный свет факела заставлял их оживать. Зрачки как будто вспыхивали, со злобой глядя на ничтожно маленького человека, дерзнувшего бросить ему вызов.

«Не зазнавайся, – как будто говорил этот взгляд. – Я стою здесь уже сотни лет. Целый город был воздвигнут людьми, которые называли меня богом. Воздвигнут во славу мне! Что для меня год? Или два? Или десять? Ты даже не в состоянии повредить моему каменному обличию, поскольку побоишься испортить свой меч. А я простою здесь еще века. Когда тебя давно уже не будет на свете, я все так же буду вкушать покой своего несокрушимого жилища, ожидая, когда же вернутся те, кто снова наречет меня богом. Те люди опять начнут приносить мне жертвы, признавая мое безграничное могущество. Вновь на алтарях прольется кровь и свежие сердца усладят мой взор»

Именно такие слова воображение нашептывало разгоряченному Фернану Гонсалесу.

– Не будет тебе никаких жертв, – уверенно прошептал он. – Храбрые испанские воины изгнали грозных мусульман из пределов своей родины. Неужели ты думаешь, что ваши кровавые культы перед нами устоят? Неужели надеешься, что мы будем спокойно смотреть на те дьявольские ритуалы, которыми вы тут тешитесь?! Ваша мелочная и жестокая религия пуста и бессмысленна. И я тебя не боюсь.

Факел начал трещать и плеваться искрами, огонь его ослабел. Гонсалес обеспокоенно оглянулся. Себастьян пытался зажечь от него второй факел, но тот никак не хотел одеваться в огненные покровы.

– Что происходит, черт возьми?! – бормотал Риос. – Древесина почти сухая. Воздуха ему не хватает, что ли?