Моя война

– А ты сколько уже в Афгане?

– Да год почти. Одиннадцать месяцев.

Старшина глянул на мои чемоданы, которые явно не вписывались в привычную для него обстановку помещения. Поймав его взгляд, и я посмотрел на них недобро:

– Блин! Тащу их – матерюсь на нашего Цымбаря…

– Это ещё кто?

– У нас в дисбате парторг. Он в Афгане был. Вот и наинструктировал меня.

– Понятно. Раз был – плохого не посоветует. А водчонки-то союзной привёз?

Я пнул ногой по чемодану:

– Конечно! Только ведь две бутылки. Больше через границу не пускают…

– Знаю я, – Соснович характерным жестом потёр руки, – завтра наши из рейса привезут. Они на Кушку ушли. А щас предлагаю по маленькой перед обедом. Так сказать, за прибытие в батальон.

Я удивился.

– Как? Прямо сейчас? Так ведь рабочий день в разгаре.

– У кого, может, и в разгаре, а у нас праздник в роте. Не каждый день заменщик приезжает. Так что давай, Юрка, доставай!

Я быстро открыл чемодан и достал бутылку «Пшеничной».

– Слушай, Олег, у тебя на меня х/б не найдётся? А то я уже десять дней эту форму не снимаю. К телу прилипла.

Старшина прекратил открывать банку с тушенкой и подошёл к стеллажу:

– Найдём. Не вопрос! Размер у тебя эдак пятьдесят второй? А рост шестой?

– Точно.

– На, держи! Не новая, но стираная. Новую получишь на складе. Вот тебе панама ещё. А сапоги-то есть? Говнодавы? Не хромовые же здесь носить.

– Юфтевые? Есть.

– Ну и отлично! Одевайся, выпьем и пойдём в столовую.

Я переоделся в солдатское обмундирование. Подошёл к зеркалу. Увидев своё отражение, хмыкнул. Олег повернулся ко мне:

– Ты звёздочки-то на погоны повесь. А то совсем как боец-новобранец. И вот, на, возьми эмблемки – колёса с крыльями. Ты ж теперь автомобилист. Кстати, в воскресенье наш праздник.

– Какой?

Я воткнул в погоны по две маленькие звёздочки и снова превратился в лейтенанта.

– Как какой? Профессиональный. День шофёра. Гулять будем. Ну, давай по сто грамм фронтовых за прибытие.

Мы выпили водки из солдатских кружек. Соснович тут же налил ещё.

– И за знакомство. Завтра рота придёт – обмоем это дело по-настоящему.

– Слушай, а сколько в роте человек?

– Бойцов? Семьдесят восемь голов. Плюс командир – Мишка, зам его – Марчелло, ты – замполит, три взводных, да я – старшина. Завтра со всеми познакомишься. А сейчас в роте осталось девять оболтусов. Много говорим. За знакомство!

– За знакомство!

Глава восьмая

Спиртное булькнуло в мозгу, и сразу стало веселей. Когда мы вышли на крыльцо модуля, где располагалась наша пятая рота, мне уже не казалось, что всё вокруг было новым и незнакомым. Да и я уже не выделялся своим внешним видом от остальных. Ветер усиливался. Он уже не беспокоил порывами, а дул мощно, колючим, тугим валом толкая в грудь или спину. Мы пошли в столовую. Мимо нас в том же направлении строем двигались солдаты. Многие с интересом оглядывались на меня, сразу определяя новенького. Бойцы колонной по одному заходили в главный вход здания с металлической крышей. Соснович назвал его цээрэмкой. Олег подтолкнул меня по направлению к другой двери, где народа было значительно меньше:

– Там зал для офицеров и прапорщиков. Хотя кормят всё равно из одного котла.

После прогулки под песчаным дождём в помещении мне показалось уютно и комфортно. Десяток столиков. Солдат в белом фартуке и колпаке разносил тарелки с едой. Мой старшина поприветствовал сразу всех:

– Приятного аппетита! У нас новый замполит!

Обеденный зал загудел. Всё пришло в движение. Мне протягивали руки. Представлялись. Не запоминая имён, я добротно пожимал чьи-то ладошки. Улыбался. Не успевая отвечать на одни вопросы, тут же слышал другие:

– Как там Союз? Откуда приехал? С какого училища?..

Соснович усадил меня за стол. Махнул всем рукой:

– Ну, что как мухи налетели? Дайте человеку пожрать.

Потом закричал в сторону солдата-официанта:

– Э, боец! Давай метай на стол! Что там у нас сегодня?

– Олег, постыдился бы, – прапорщик за соседним столиком повернулся к нам, – что это ты нового замполита «парашкой» решил угостить? Поляну бы накрыл праздничную. У тебя ж в закромах всё есть.

– Есть, есть! Да не про вашу честь. Завтра рота вернётся, вот и накрою. А пока пусть попробует нашей хавки.

Обед оказался таким же невкусным, как и на кабульской пересылке. Только здесь, в отличие от того, кроме тушёнки на столе стояла большая тарелка с килькой в томатном соусе. Соснович почему-то назвал её красной рыбой. Ещё я отметил для себя, что всё, что присутствовало на столе: и хлеб, и тушёнка, и килька, – было накрыто марлевыми колпаками. Предположил, что это защита от мух, которых здесь было в избытке. Олег подтвердил мою догадку:

– Ешь, не зевай – мух отгоняй! А-то сразу в супе будет десяток!

Не сказать чтобы сытыми, мы вышли на крыльцо столовой. Закурили.

– И всегда так кормят?

– Что, Юрок, не наелся? – вопросом на вопрос ответил старшина.

Я поморщился: