Оттепель 60-х

– У вас 1095 дней службы. Один день прожил – вычеркнул, второй прожил – вычеркнул, и так далее – срок уменьшается. Мы же не знаем, когда служба кончится. Хотя военным стать, я никогда не планировал.

Этот лейтенант, чувствовалось, никак не хочет служить, считает всё это нелепым и бессмысленным.

Второй «доброволец» оказался более сдержанным.

Я: – Товарищ лейтенант, как служба?

Он: – Что поделаешь.

Я: – Да тут один говорил, что всё бессмыслица.

Он: – Знаю кто.

Я: – Ну и…?

Он: – Хорошо не кончит.

Я: – А не кажется ли вам, что всё это так и надо?

Он: – Как, то есть?

Я: – Что всё это и есть смысл жизни. Яснее: что надо пережить все неожиданности и трудные перемены?

Он: – Непременно. Иначе для чего жить?

…Появились в полку ещё одни добровольцы, но уже «без ковычек». Это девушки, которые откликнулись на призыв военкоматов и пожелали добровольно служить в армии. Таких добровольцев у нас было четверо. Одну из них – Женю – направили в штаб в оперативную часть. Она оканчивала строительный техникум и, видимо, работа в городе не очень её устраивала. К тому же молодая девушка, как и другие её спутницы, захотела попасть в среду парней, чтобы в дальнейшем найти свою половинку.

Всех их переодели в форму. Специально для них были получены обувь и женская военная одежда. Сначала как-то непривычно было видеть в строю на плацу вместе с нами девушек, особенно забавно было наблюдать за старшинами, которым приходилось перевоплощаться при обращении с новым, неудобным для них пополнением. Но постепенно всё утряслось. Распорядок службы у девушек был, как у сверхсрочников-старшин.

Женю посадили за стол напротив меня, и я должен был стажировать её. Отношения у нас сложились дружеские, доверчивые. Если бы я не был женатым, возможно, они переросли бы в более тёплые. Но я тогда был фанатически верен жене, так же как и Родине, и наши отношения не переходили за рамки нормально-деловых, хотя иногда наши беседы происходили в игривом тоне. Например, когда Женя прослужила месяца полтора, я спросил её:

– Тебя тянет сюда, когда ты не здесь?

– Не знаю, – ответила она.

– Или напротив – не хочется идти?

– Нет, такого пока нет, я же ещё ничего не знаю.

– А всё-таки?

– Вообще, да.

– Почему это?

– Ну, например, тебя увидеть.

– Да, что ты? Почему меня-то?

– С тобой интересно.

– Ну, тогда, Женя, возьми меня с собой на твои занятия.

– На занятия? Тебя же не пустят.

– А взяла бы?

– Взяла.

– А ты возьми так. Пусть не пускают.

– Как?

– А так: без меня – забери меня с собой.

– Ах, понятно, ха-ха, – возьму.

– А на какой урок ты меня возьмёшь?

– На какой же?.. На литературу?

– На тот, когда можно разговаривать.

– Тогда на черчение возьму тебя.

– И будешь думать обо мне?

– Ага.

– Правда?

– Да.

Так мы выясняли свои отношения, но дальше шутливого взаимного уважения они не выходили. Вернее, я их не доводил.

Благодаря Жене – она уже могла меня подменить в штабе, – мне довелось дважды побывать за пределами расположения части в составе военнослужащих, направляемых в помощь сельскому хозяйству страны.

Отдельные персонажи

Комиссованный

1

Не знаю, откуда он в нашу часть поступил, как с луны свалился. А попал он к нам уже «комиссованный», то есть его документы были отправлены на комиссию по досрочной демобилизации, и его, видимо, из госпиталя направили в ближайшую часть – нашу, до окончательного выяснения пригодности к военной службе. Предполагалось, что у него «не все дома». Говорят, что там, где это устанавливают, больше половины «сачков», то есть тех, которые грамотно прикидываются «дурочками». В общем-то, из армии можно комиссоваться, только надо быть наглым и настырным и гнуть свою линию до конца. Именно таким образом претендент «достаёт» всех, и эти «все» рады от него отвязаться, признавая его не совсем нормальным. Ведь им всё равно, что с тобой будет в дальнейшем, коли ты сам себя подписал на неполноценность. «Сачок» не ведает, куда его поведёт судьба с такой «справкой». Он не думает о том, что его не возьмут на работу по охране объектов, не дадут прав на вождение автомобилем, все секретные предприятия для него будут навсегда закрыты, так же как и педагогические учреждения.

И вот теперь он у нас: громадный, сутулый, волосатый, не сдерживающий своих эмоций субъект. Он иногда с улыбкой на всю казарму кричит: « Тоска-а-а!», отлично зная, что ему это сойдёт.

Диалог в столовой