Великий князь Николай Николаевич

Об этой кандидатуре я узнал лишь тогда, когда в 1908 г. был вторично приглашен на службу в Петербург в Главное управление Генерального штаба.

«А мы вас ждали в скором времени к себе», – сказал мне великий князь, когда я ему представлялся по приезде в Петербург.

Я ответил благодарностью за доверие и какой-то фразой о готовности служить везде, где моя служба будет признана полезной.

Состоя в должности главнокомандующего войсками гвардии и Петербургского военного округа, великий князь Николай Николаевич приложил много забот к улучшению быта офицеров. В его время было расширено здание собрания армии и флота, при котором находились гостиница для приезжавших из провинции офицеров и столовая, а также выстроено новое прекрасное здание, в котором были размещены многочисленные магазины офицерского экономического общества, снабжавшие офицеров и их семьи всеми необходимыми предметами обмундирования и домашнего обихода по крайне доступным ценам.

Но внимание великого князя Николая Николаевича привлекало не одно только удовлетворение материальных нужд офицеров. Широкое развитие получило при нем также Общество ревнителей военных знаний, почетным председателем которого он состоял в течение многих лет.

История этого общества чрезвычайно интересна. Оно образовалось инициативой частного кружка офицеров, преданных идее внешкольного самообразования. Чрезвычайно характерную для прежнего режима картину рисует в своих воспоминаниях один из учредителей этого кружка. Кружок этот в первые годы своего существования был заподозрен в опасном по тому времени свободомыслии, и на одном из научных заседаний его неожиданно был опознан агент тайной полиции! Можно себе представить, скольких трудов и хлопот стоила затем официальная легализация кружка!

Один из войсковых начальников, например, к которому обратились за покровительством, чистосердечно возразил: «Да где же вы найдете глупцов, которые будут посещать ваши лекции!»

Тем не менее энергия самоотверженно преданных делу инициаторов победила все препятствия, и осенью 1898 г. военный министр генерал Куропаткин утвердил устав общества, представленный ему бывшим главнокомандующим гвардии и Петербургского военного округа великим князем Владимиром Александровичем, предшественником великого князя Николая Николаевича.

С тех пор общество стало крепнуть. В некоторых провинциальных городах открывались его филиальные отделения, и в общем число членов этого общества достигло цифры нескольких тысяч человек, по числу членов заняв первое место в ряду всех вообще научных обществ. Целью общества явилось впоследствии распространение не только военных, но и общих знаний. Особенностью же его была свобода от всех рассадников официальной науки, каковая независимость в таком живом деле, как военное, нередко приводила к пересмотру и обновлению устарелых казенных доктрин.

Интересная подробность. После революции и вынужденной иммиграции лиц, не желавших подчиниться большевистской власти, стараниями некоторых военных элементов удалось воскресить идею общества, и ныне в столице Сербии Белграде, служащей центром нового кружка, издается даже особый военный журнал, носящий название «Военный сборник» в память издававшегося под таким же именем военного журнала в Петербурге.

Влиянию великого князя приписывалось внезапное решение государя отменить уже налаженную зимой 1910/11 г. в Петербурге военную игру высших войсковых начальников: командующих войсками в округах и начальников их штабов. Игра эта имела своей целью ознакомить названных лиц с наиболее вероятной обстановкой в случае военных осложнений на Западе и совместно обсудить те решения, которые могли бы вытекать из этой обстановки. Были сделаны широкие приготовления, и в заранее определенный день и час в Зимнем дворце, предназначенном для занятий, собрались уже все чины Главного управления Генерального штаба, привлеченные к участию в военной игре. Как вдруг пришло телефонное сообщение об отмене занятий. С большим конфузом возвращались мы к себе через площадь в Главное управление… Что такое, в чем дело?

Определенного ответа мы так и не получили. Разобиженный военный министр подал в отставку, но последняя Государем принята не была; для удовлетворения же его самолюбия отмененная военная игра была заменена каким-то совещанием. Генерал Сухомлинов приписывал этот странный поворот в решении государя злому влиянию великого князя Николая Николаевича, который якобы во что бы то ни стало желал нанести урон его престижу как бренного министра. Но я не думаю, чтобы мотивом вмешательства в это дело Николая Николаевича было личное нерасположение его к генералу Сухомлинову. Вернее думать, что великий князь явился перед государем лишь выразителем общего мнения командующих войсками, видевших в этом занятии умаление собственного достоинства, а в действительности опасавшихся подвергнуть свои знания проверке перед самим царем. Чтобы побороть это предубеждение, необходимо было еще свыше трех лет, и лишь весной 1914 г. намеченная военная игра состоялась, но уже не в Петербурге, а в Киеве.

Что касается неприязненных отношений, установившихся между великим князем Николаем Николаевичем и генералом Сухомлиновым, то они существовали в действительности и начало их, по-видимому, следует отнести к 1905 г. Генерал Сухомлинов, занявший к тому времени вместо генерала Драгомирова пост командующего войсками Киевского военного округа, обладал довольно язвительным языком и, как он сам признавался, очень зло подшучивал над реформаторской деятельностью генерала Палицына в области переустройства высшего управления Военного министерства. Насмешки эти, по-видимому, доходили до великого князя и, видимо, очень его задевали.

Дело было в том, что наблюдение за боевой деятельностью наших войск в войне с Японией выявило ряд недочетов в устройстве армии, наличие которых не искушенные административным опытом лица старались объяснить, между прочим, неправильностями военного управления вооруженными силами в мирное время. Великому князю Николаю Николаевичу, в то время пользовавшемуся большим военным авторитетом у государя, поручено было последним ознакомиться с положением нашей действующей армии на Дальнем Востоке и высказаться по существу необходимых реформ, о которых говорили кругом. Одной из необходимейших мер являлась давно уже назревшая необходимость разгрузить от непосильной работы начальника Главного штаба путем разделения подчиненного ему штаба на два отдельных управления: Главное управление Генерального штаба с начальником Генерального штаба во главе и собственно Главный штаб или, вернее, Организационно-административное управление.

Естественно, что детали всей этой сложной работы сосредоточились у генерала Палицына, начальника штаба великого князя Николая Николаевича, по званию генерал-инспектора кавалерии и многолетнего сотрудника великого князя.

Генерал Палицын был лицом теоретически хорошо образованным, прекрасно осведомленным во всех заграничных военно-литературных течениях и имел своих почитателей, среди которых считался готовым кандидатом на высокоответственный пост первого русского начальника Генерального штаба. К сожалению, предложенные им в порядке управления Военным министерством реформы оказались далеко не удовлетворительными.

Наметив для себя должность независимого от военного министра начальника Генерального штаба, генерал Палицын, увлеченный теоретическими рассуждениями, предложил также образование особого Совета государственной обороны и учреждение ряда независимых от Военного министерства генерал-инспекторов. Этим было положено начало вредному в русских условиях многоголовию в пределах Военного министерства. Независимый от Военного министра начальник Генерального штаба оказался весьма скоро в роли почетного консультанта по военным вопросам, которого слушали лишь постольку, поскольку хотели. Должности же генерал-инспекторов явились, по существу, только вредными синекурами, пригодными для замещения их, по меткому выражению тогдашних критиков, «безработными» великими князьями, жаждавшими положения и власти. Эти генерал-инспекторы в высшей степени затрудняли ответственную работу командующих войсками в округах. Имея личные доклады у государя, они нередко ставили в очень деликатное положение военного министра, затрудненного во многих случаях в проведении необходимейших мероприятий.

Трудно, однако, возлагать на великого князя Николая Николаевича, не имевшего, конечно, достаточного военно-административного опыта, ответственность за неудачную реформу управления Военным министерством, неудовлетворительность которой он впоследствии испытал на себе же по должности председателя вновь учрежденного Совета государственной обороны. Виновниками неудачи следует скорее признать генерала Палицына и генерала Редигера, бывшего начальника канцелярии Военного министерства и профессора военной администрации, который совместно с генералом Палицыным счел возможным осуществление этой реформы и который занял впоследствии должность министра в реформированном министерстве. В оправдание же великого князя Николая Николаевича можно привести еще и тот факт, что, убедившись в нецелесообразности существования Совета государственной обороны в отведенных этому совету рамках, он выразил осенью 1908 г. свое полное согласие на его упразднение.

4. Учреждение Совета государственной обороны

При образовании этого высшего государственного учреждения имелось в виду осуществить объединение управления армией и военным флотом, а также достигнуть согласования в работе всех тех ведомств, которые соприкасаются с вопросами государственной обороны. Задача, по существу, чрезвычайно важная и заслуживавшая самого внимательного к ней отношения.

В самом деле. Подготовка к современной войне не может быть уложена в рамки деятельности какого-либо одного министерства. Она требует прежде всего известной общности программы со стороны министерств, которые ведают организацией и подготовкой отдельных частей вооруженных сил (сухопутных, морских, а ныне и воздушных), а затем и общего согласования с этой программой деятельности тех министерств, в руках которых находятся политика государства, его финансы, экономика, а также и все другие стороны народной жизни. Столь широкое понимание вопроса об обороне государства вытекает из того соображения, что война в настоящее время далеко выходит за пределы состязания одних вооруженных сил и требует для успешного доведения ее до конца крайнего напряжения решительно всех сил и средств нации.

Таким образом, вполне очевидно, что только общими усилиями всего, так сказать, правительственного коллектива и за общей ответственностью возможно достижение наиболее полных результатов в деле современной подготовки государства к обороне.

Так решен ныне, после войны 1914 г., этот вопрос во Франции. В этой стране ответственность за подготовку к войне (и ее ведение) по новому закону об организации нации на случай войны возложена на правительство страны в его целом. Очевидно, что правительство это в данном примере и выполняет функции Совета государственной обороны. Порядок этот, по мнению французских законодателей, не должен в военное время стеснить самостоятельность полководца, обязанности которого ограничиваются лишь ведением военных операций. В установлении прочных взаимоотношений с правительством этот главнокомандующий должен черпать опору для своего авторитета и силу для своих действий.

Возможно, впрочем, представить себе и более узкое понимание функций, которые могли бы быть доверены Совету государственной обороны. Это – согласование программы только тех министерств, которые ведают различными отделами вооруженных сил, и детальная разработка оперативных планов на случай войны в соответствии с предположениями будущих руководителей сей последней. Характер этих работ должен предопределять и состав самого совета, который в данном случае мог бы состоять из председателя совета – будущего Верховного главнокомандующего, соответственных министров: военного, морского и воздушных сил (где имеются), так как на этих лицах в военное время останется забота по снабжению действующих вооруженных сил всем необходимым, начальников сухопутного и морского генеральных штабов и главнокомандующих группами армий, отдельными армиями и эскадрами.

Приблизительно в таком составе и с такими функциями организованы в некоторых иностранных государствах учреждения, носящие название военных советов.

Что касается Совета государственной обороны, сформированного в 1905 г. в России, то по составу своему он не соответствовал ни первому, ни второму заданию. В этом совете принимали участие в качестве членов инспекторы многочисленных родов оружия и другие вполне безответственные лица, с мнениями которых, естественно, никто из ответственных лиц считаться не желал. Вследствие этого в Совет государственной обороны «сплавлялись» из всех министерств разные дела, от которых хотели отделаться или решение которых хотели отложить ad calendas graecas (лат. «до греческих календ», т. е. в долгий ящик. – Примеч. ред.). В нем разбирались всякие фантастические проекты. Собирались разного рода статистические и другие сведения и, наконец, были весьма обрадованы образованию при Совете государственной обороны Высшей военно-аттестационной комиссии, которая и занялась рассмотрением аттестаций на кандидатов, предоставлявшихся на высшие командные должности в армии. На этих узких обязанностях и успокоились.

Подобная бесполезная деятельность коснулась председателя Совета государственной обороны лишь частично. Великий князь Николай Николаевич в бытность свою главой этого совета приглашался персонально на все наиболее важные государственные совещания, причем его мнение выслушивалось всегда с большим вниманием.

Уже в один из первых же дней вступления великого князя Николая Николаевича в должность председателя Совета государственной обороны его посетил, например, С.Ю. Витте, назначенный на пост главного уполномоченного по ведению мирных переговоров с Японией.

В длинной беседе великий князь обстоятельно изложил своему собеседнику, торопившемуся с отъездом в Америку, что русская армия в Маньчжурии подошла к пределу своей, так сказать, упругости и не в состоянии более вынести поражения, подобного Лаоянскому или Мукденскому; что при благоприятных условиях и дальнейшем усилении этой армии возможно даже ожидать от нее оттеснения японцев до Квантунского полуострова и за р. Ялу, но что для этого потребуется много времени, а также денег и жертв человеческими жизнями. Дальнейшие успехи ее будут, однако, неизбежно задержаны отсутствием флота, почему Япония будет вполне свободна занять Сахалин и даже часть Приморской области. Эти заключения, сделанные с предварительного доклада их государю, и были положены в основу решения о безусловной бесполезности дальнейшего ведения войны, которая не могла привести к положительным результатам.

Великий князь Николай Николаевич принимал затем участие в разработке новых основных законов, приуроченных к манифесту 17 октября, в решении вызвавшего большие препирательства в Государственной думе вопроса о порядке ежегодного определения числа новобранцев, подлежащих призыву, равно и в других важнейших государственных вопросах, причем неизменно пользовался исключительным влиянием на все решавшиеся совместно с ним дела. Надо, однако, твердо отметить, что влияние это являлось плодом не председательствования в бесполезном Совете государственной обороны, а в результате многих личных свойств великого князя. Что же касается Совета государственной обороны, то таковой летом 1908 г. был упразднен, а весной следующего, 1909 г. вместо генерала Редигера, не сумевшего защитить в Государственной думе армию от несправедливых нападений на нее, был назначен военным министром незадолго перед тем занявший должность начальника Генерального штаба генерал Сухомлинов.

С его вступлением в управление Военным министерством должности большинства генерал-инспекторов были упразднены, а еще раньше начальник Генерального штаба вновь подчинен военному министру. Единство управления Военным министерством было, таким образом, восстановлено.

С появлением во главе Военного министерства генерала Сухомлинова роль и значение великого князя Николая Николаевича значительно уменьшились. Личность его была затемнена тем влиянием, которым успел заручиться новый министр у государя.

5. Командирование великого князя Николая Николаевича во Францию

В сентябре 1912 г. великий князь Николай Николаевич во главе многочисленной свиты, в которую в числе других входили начальник штаба войск гвардии и Петербургского военного округа и специалисты различных родов оружия, был командирован во Францию на маневры, происходившие в западном районе названного государства. Хотя великий князь в действительности никогда не был в мирное время официально предназначаем на должность Верховного главнокомандующего русской армии на случай войны, тем не менее председательствование им в бывшем Совете государственной обороны и то высокое положение, которое он занимала в русской армии вообще, заставляли во Франции его рассматривать как будущего верховного вождя русской армии в случае войны с Центральными державами. Этому взгляду как бы соответствовала та свита, которая с ним прибыла во Францию. Встреча великого князя Николая Николаевича в Париже носила весьма торжественный характер. Прибыв в столицу Франции на Северный вокзал 11 сентября в 5 часов дня в специально высланном для него на границу поезде, великий князь был приветствован на перроне от имени президента республики и встречен всеми находившимися в Париже министрами. Отбыв с вокзала посреди восторженных криков огромной толпы народа в одной коляске с председателем Совета министров Пуанкаре, великий князь направился прямо в Елисейский дворец с официальным визитом к президенту республики Фальеру.

Маневры продолжались с 11 по 17 сентября и происходили в местности Touraine и Poitou. Войска были подразделены на две стороны: синих и красных, и во главе их находились лучшие французские генералы того времени: Галлиени, будущий военный губернатор города Парижа, инициатор наступления из Парижа на р. Урк, и генерал Марион. Командующим генералам предоставлена была на маневрах широкая инициатива. В состав маневрирующих войск были включены в значительном числе аэропланы, что было тогда еще новинкой, и на одной стороне находилась резервная дивизия из шести полков, сплошь составленная из резервистов; во главе этой дивизии состоял генерал, тоже призванный из резерва. Войска маневрировали на берегах р. Вьен, и особенно поучительна была переправа, совершенная одной из сторон, перебросившей на другой берег реки по мосту, наведенному в темноте, целую дивизию.

Великий князь, избегавший посещения крупных городов во избежание шумных оваций, жил во все время маневров в поезде, стоявшем посреди чудесного леса, к которому была подведена специальная ветка. Около поезда был разбит красивый палаточный лагерь. 14 сентября в честь высокого гостя французскими властями был устроен банкет, а в заключение маневров прибывший на поле действий президент республики дал блестящий завтрак, в течение которого великий князь, отвечая на приветствие главы Франции Фальера, отметил особым словом «индивидуальную инициативу» французского солдата, живым наблюдателем которой ему пришлось быть.

Все присутствовавшие оценили наблюдательность великого князя и были в восхищении от его манеры держать себя с царственной осанкой и вместе с тем с удивительной простотой. Особенно поразил всех рост великого князя, выделявшийся среди всех присутствовавших и составлявший разительный контраст по сравнению с небольшим ростом тогдашнего французского военного министра А. Мильерана.

В период пребывания великого князя во Франции некоторые члены его свиты успели побывать на французских военных заводах и убедиться в совершенстве материальной части той армии, которая в случае войны с Центральными державами должна была стать рядом с русской армией.

6. Частная жизнь великого князя в этот период времени

После Русско-японской войны великий князь в 1907 г. женился на сестре жены своего брата Петра Николаевича, великой княгине Анастасии Николаевне, рожденной княжне Черногорской.

Великая княгиня воспитывалась в Петербурге, в Смольном институте, и была первым браком замужем за принцем Георгием Лейхтенбергским. Брак ее с великим князем Николаем Николаевичем явился бездетным.

В бытность свою главнокомандующим гвардии и Петербургского военного округа великий князь проживал первые годы в приобретенном им небольшом доме на Михайловской площади, рядом со зданием Дворянского собрания. Впоследствии же им был выстроен для себя более комфортабельный дом-дворец на Петербургской стороне, близ Троицкого моста, на набережной Невы.

В некоторых источниках можно встретить намеки, что великая княгиня Анастасия Николаевна и ее младшая сестра Милица, жена брата Николая Николаевича – великого князя Петра Николаевича, были настроены в религиозных вопросах крайне мистически и, между прочим, служили поставщиками для императорской четы разных полуграмотных старцев, монашек и «святых» лжепророков, которых на Руси вследствие народной темноты было не перечесть сколько! В числе такого рода людей ко двору попал и известный Григорий Распутин, или Новый, как его назвал наследник престола цесаревич Алексей. Слишком известна роль этого лица в ходе истории последних лет царствования императора Николая II, чтобы на нем нужно было здесь останавливаться долго!

Воспользовавшись настроением императрицы, верившей в то, что истинная русская мудрость таится только в народе и что все, что стоит между этим народом и русским царем, является вредным средостением, Распутин в напоминание своего крестьянского происхождения никогда не снимал народного по покрою костюма, хотя и ходил в шелках и дорогих шубах, равно как щеголял своей колоссальной безграмотностью и невежеством. Обладая, несомненно, особой магнетической силой, он взял на себя также роль знахаря-целителя по отношению к наследнику, отвечая тем самым нежным и тонким струнам ее материнской души.

«Пока я с вами, ничего дурного случиться не может», – обыкновенно говорил он, укрепляя тем свое положение при дворе.

В силу моей неосведомленности я не могу читателя разуверить в том, что слухи о проникновении Распутина в царский дворец через посредство жены великого князя неверны. Но все же должен, на сей раз уже с полным знанием, заявить о полном презрении великого князя Николая Николаевича к этому человеку в период войны. О приезде Распутина в Ставку во время нахождения во главе армии великого князя Николая Николаевича, разумеется, не могло быть и речи, как не могло быть речи и о влиянии его на ход военных событий.

С другой стороны, нельзя не заметить, что такие люди, как Распутин, около которых обыкновенно лепятся опасные авантюристы и малочестные дельцы, обыкновенно появляются лишь в тех кругах, в которых на них обнаруживается спрос. При дворе не он был первый, не он, вероятно, был бы и последним при ином ходе событий. Перелагать лично на них всю ответственность за происшедшие события, конечно, неправильно. В здоровой атмосфере Распутин быстро потух бы, как это видно из последующих отношений к нему Николая Николаевича, и его сила расцвела махровым цветом лишь вследствие окружавшей его в стенах царского дворца больной атмосферы.

Главный ужас распутинского времени был в том, что он оказался не в одиночестве. Его весьма быстро захватили в тесное кольцо разного рода авантюристы, влиянием которых и расшатывался авторитет центральной власти, венчавшийся русским монархом.

Люди искренние и независимые сами отходили от власти, на место же их приходили льстецы и угодники, потакавшие ошибкам императора и не желавшие своевременно открыть ему глаза на происходившее кругом.

Великий князь был большим любителем всякого рода построек, и в этом отношении он унаследовал страсть своего деда императора Николая I. Он сам прекрасно комбинировал и вычерчивал схемы деревенских хозяйственных сооружений, которые и осуществлялись им в его подгородном имении Беззаботном. Это Беззаботное лежало под Петербургом, между Стрельной и Красным Селом, в 8—10 верстах к югу от Стрельны. В нем было земли всего лишь около 240 десятин; для жизни был выстроен обыкновенный деревянный небольшой дом, но дополнительных затей было много. Великий князь Николай Николаевич страстно любил животных, и одним из любимейших развлечений его была забота по разведению у себя улучшенных пород лошадей, коров, овец, коз, собак и всякого рода птицы. Все это жило и кормилось частью в Беззаботном, частью в другом его имении Першино Тульской губернии.